Иоанна Бохеньска: Я считаю себя частью татарского мира, и надеюсь, что он от меня не откажется

ДЕТСТВО В СОКУЛКЕ
Моя мама – татарка, а отец – поляк.  Фамилия, которую подарил мне отец, абсолютно польская и никакого отношения к татарской деревне Бохоники, что на северо-востоке Польши, не имеет. Это случайное созвучие. 
Мама родилась в семье татарского шорника в поселке Дуниловичи (ныне Поставский район Витебской области Белоруссии). После второй мировой войны дедушка решил, что в Польше жить предпочтительнее, чем в Советском Союзе, и вся семья переехала сначала в Оструду, город, из которого выселили немцев, а затем в Сокулку, городок на Подлясе (польском Полесье), где жили и по сей день живут польские татары. 
Моя мама – младшая из всех сестер. Ее самая старшая сестра Айше вышла замуж и осталась в России, контакт с ней потерян, я знаю ее только по фотографиям. А маме, единственной из сестер, повезло получить высшее образование в Краковском университете. Она стала специалистом по русской литературе, в последние годы жизни занималась творчеством Бориса Пастернака. В Кракове она познакомилась с моим отцом, а затем в их жизни появилась я, Ася (от имени Иоанна, а не Анна или Анастасия, как у русских) – так меня назвали в честь героини тургеневского рассказа. 
Мама вплоть до своей смерти в 1991 году была для меня абсолютным авторитетом в семье. Отец, преподаватель философии, жил в своем мире, и мы с ним подружились намного позже. Я была очень крепко связана с татарской семьей, проводила в Сокулке все каникулы. Дочь самой младшей сестры в семье, да еще из далекого Кракова - все меня баловали и лелеяли, и это превратило мое детство в настоящий рай. Конечно, я тогда еще плохо понимала, чем татары отличаются от других, что такое мечеть, и почему это не церковь и не костел. Но я по-детски чистосердечно любила дорогу из Сокулки в Бохоники, где находилось татарское кладбище (мизар), которое мы с мамой посещали, похожая на сказочную маленькая деревянная мечеть, построенная в  18 столетии. 
Всем этим всерьез я стала интересоваться намного позже, после смерти мамы, когда вдруг что-то очень близкое и важное оказалось утерянным. Тогда, в подростковом возрасте, я решила узнать, кто такие татары и что такое ислам. Думаю, благодаря этой сильной эмоциональной связи с татарской семьей, связи намного более крепкой, чем с папиными родственниками, я всегда относила себя к маленькому татарскому миру, хотя и жила среди поляков. И тогда я начала прокладывать свой путь на восток, где культура сильно отличается от ментальности польских татар. Поэтому я не могу сказать, что я эту культуру представляю. Очень много несовпадений, но все-таки я считаю себя частью этого татарского мира, и надеюсь, что он от меня не откажется.  

На фото: Мечеть в Бохониках, Польша

ОТКУДА ТАТАРЫ В ПОЛЬШЕ
Польские татары ныне живут в разных городах Польши, нас не больше 4–5 тысяч. Но центром, все же, остается Подлясье – его столица Белосток, городок Сокулка, поселки Крушиняны и Бохоники, где стоят старые деревянные мечети.  Татары живут также в Варшаве, Гданьске (там тоже есть мечеть, построена в 20 веке), Вроцлаве и Кракове. После распада Советского Союза и перемен в Польше татары получили новые возможности для развития своей культуры, стали открыто о ней говорить, издавать журналы, организовывать фестивали и соревнования (например, ежегодная Академия знаний о татарах). Думается, из-за трагических событий, которые начались 11 сентября 2001 года, интерес к мусульманской культуре в мире повысился. Многие поляки, посещая Подлясье, хотят познакомиться с польскими мусульманами, и это помогает строить мосты диалога и повышает взаимное доверие. Кроме того, наличие татарской культуры стимулирует развитие туризма этого региона, что, конечно, на пользу всем. 
Но есть и другая сторона медали. Может, татары и интересны туристам из разных городов Польши, но они далеко не всегда так же интересны  местным жителям, которые черпают свои знания об исламе и исламской культуре из прессы и телевидения. Особенно в последнее время, учитывая влияние правонационалистических сил в Польше, качество этой информации резко упало  и отрицательно сказывается на восприятии мусульман поляками. Польские татары тоже являются жертвами этой политики. 
Темой происхождения польских татар я с точки зрения науки никогда не занималась, поэтому высказать компетентное мнение вряд ли сумею. Польско-татарский историк Артур Конопацкий мог бы сказать намного больше. Мне же представляется, что татары селились на землях нынешней Польши, Литвы и Белоруссии в результате нескольких разных миграционных волн. Первым, кто их сюда пригласил, был литовский великий князь Витовт в 14 веке. Татары слыли отличными военными, и в обмен за свою службу получали земли, а также довольно широкую свободу вероисповедания. Другой важной личностью для татар был король Ян III Собесcкий, при котором татарам достались земли вокруг поселков Крушиняны и Бохоники (парадокс: покорив турецкого Кара Мустафу под Веной  в 1682 году, Собесский способствовал поселению мусульман в Речи Посполитой!).  
В принципе, представляется, что большинство татар прибывали в Польшу в итоге распада крымских ханств, но я бы не исключила, что могли переселяться сюда и другие, то есть, поволжские татары, особенно когда эти земли стали частью российской империи в 18 веке. Связь между собой татарские переселенцы всегда поддерживали, и она существует по сей день, хотя советский период, по-моему, не очень этому способствовал из-за тщательного контроля всяких передвижений и переселений. Однажды я приехала из Москвы в Казань в 2001 году, чтобы увидеть столицу Татарстана своими глазами. Не зная там никого, я была вынуждена уехать на ночном поезде в Москву, потому что ни одна из гостиниц не хотела принять меня лишь на основании московской регистрации в польском паспорте. Но даже такая однодневная прогулка по Казани в один из ноябрьских вечеров мне хорошо запомнилась. 

ПОЛЬСКИЕ ТАТАРЫ СЕГОДНЯ
В ХХ веке многие получили образование в польских вузах, многие из них по сей день занимаются татарской культурой, издают книги и журналы.  Можно назвать хотя бы «Życie tatarskie» («Татарскую жизнь»), «Rocznik tatarski» («Татарский ежегодник»), «Przegląd tatarski» («Татарское обозрение»).  Есть также поляки,  защитившие диссертации по татарской тематике. Стоит упомянуть очень интересную книгу Войцеха Венланда «Myśl Historyczna Tatarów polskich w II Rzeczpospolitej» («Татарская историческая мысль во время второй Речи Посполитой»). Название книги восходит к описанию мистического мессии-освободителя Польши в третьей части поэмы Адама Мицкевича «Дзяды», этот образ в разное время вдохновлял польских татар. 
К сожалению, татарские журналы и издания во многом очень традиционные и не всегда отвечают новым запросам татарской молодежи. Ответы на свои запросы она находит либо в польской, либо в арабской, либо в турецкой культурах. По-моему, это естественно. Чтобы татарская культура могла развиваться, избегая «музеефикации», она должна обогащаться новыми темами, мотивами, идеями. Грустно, что приезжие из Ближнего или Среднего Востока, которые и ищут контакты с польскими мусульманами, очень часто не желают замечать особенностей татарской культуры, считают ее просто испорченной чужим влиянием и навязывают татарам свои идеи. Многим татарам это не по душе, поэтому обмен ценностями часто не происходит, возникает неприятие. 
Из-за отсутствия средств и неумения добывать их на сложных финансовых евроконкурсах наши татары часто принимают помощь турок или саудовцев, за которой, конечно, следует навязчивая реклама данной страны и ее организаций. И мне сегодня не очень радостно смотреть на нашу сказочную мечеть, обклеенную турецкими вывесками, тем более что мне хорошо известна очень мрачная сторона этого государства по отношению к собственным меньшинствам. Поэтому считаю такую помощь позорной для наших татар. Но обвинять никого не намерена, потому что хорошо понимаю их сложное положение. Поэтому и появляются молодые люди, которые бегут от своей традиционной культуры, не находя в ней место для себя и для чего-то нового. Даже среди поляков татарин ассоциируется если не со средневековым нашествием, то с какими-то странными музейными артефактами и обычаями давно минувших дней. И это все, конечно, способствует ассимиляции татар. Впечатляющим исключением и надеждой является здесь музыкальный проект Каролины Чихой и Барта Палыги, посвященный татарской музыке и предлагающий новую интерпретацию татарских народных песен, в большинстве своем привезенных с территории РФ. Существуют также татарские танцевальные группы, пользующиеся успехом и вызывающие интерес как татар, так и поляков. 
Ислам здесь практикуют очень немногие, преимущественно пожилые люди. Но это не значит, что все молодые стали атеистами. Думаю, многие привержены исламу, который олицетворяет наша маленькая скромная мечеть, даже если они в ней редко появляются. Однако, есть и молодые люди, которые восхитились примером наших ближне- или средневосточных гостей и стали серьезно практикующими мусульманами. У меня есть этому уважение, но мой путь другой. 

МЕЧТА – ВЫУЧИТЬ ТАТАРСКИЙ
Вместо того чтобы ждать пришельцев с востока, я стала сама туда ездить. Естественно, первой остановкой для меня была Россия. Ребенком я впитала в себя любовь моей мамы к русской литературе. В ее наполненной дымом сигарет комнате Пастернак и Ахматова соседствовали с Кораном, создавая для меня какое-то единое целое. Поэтому я стала заниматься русской культурой, но, попав в Россию, я вскоре обнаружила, что мне интересно что-то другое. 
В Москве я познакомилась с турками и курдами, стала учить турецкий, а потом  попала в Турцию и Курдистан, который сразу мне показался чем-то очень близким и необычно красивым. Кроме того, мне тогда показалось, что у курдов с татарами намного больше общего, чем с турками. Сегодня я укрепилась в этом мнении осознанно, ввиду того, что курдская культура создавалась в окружении и под влиянием многих других традиций. Курды-мусульмане общались с йезидами, христианскими армянами или ассирийцами, поэтому курдская культура более открыта влияниям извне. Не представляя собой могучее гордое государство, скорее – группу борцов за свои права в четырех разных странах, курды не желают никому навязывать свою истину и принципы. Поэтому Курдистан стал моей дверью в культуру и языки Ближнего Востока. В какой-то мере он меня удочерил и внушил отвагу говорить «я – полька и татарка».  
Теперь большинство моих научных интересов связано с этим пространством, хотя, честно сказать, у меня есть мечта вернуться к татарскому языку и выучить его с той же верой и страстью, с которой я когда-то стала учить курдский. Но татарская идентичность означает сегодня для меня, прежде всего, интерес и внимание к сложным проблемам мусульманского мира, который в нас всех теперь нуждается. А может даже, особо в тех, у кого есть сомнения насчет того, что такое Истина.