Мензелинский портрет Мусы Джалиля

16 августа 2021 г. исполняется 100 лет со дня рождения фронтовика, прозаика, поэта, публициста Адиба Маликовича Маликова. Довоенное детство в Башкирии, военная служба на Дальнем Востоке, учеба в Литинституте в Москве, работа журналистом в Казани, Мензелинске, Альметьевске – эти страницы жизни отображены в книге «Адиб Маликов – записки солдата эпохи», составленной его сыном, известным журналистом Анваром Маликовым. В канун издания книги мы предлагаем вашему вниманию некоторые отрывки из нее – малоизвестные факты о поэте-герое Мусе Джалиле.

Мензелинский период для Адиба Маликова в творческом плане был примечателен тем, что он одним из первых написал о Мусе Джалиле очерк после того, как всенародно любимый поэт был реабилитирован. Дело в том, что Джалиль провел в этом городе 56 дней, обучаясь на военно-политических курсах с 7 ноября 1941 года по 1 января 1942-го. 
Маликов сразу же после радостного известия начал по крупицам собирать сведения о знаменитом земляке. Из ряда описанных эпизодов сложился портрет неординарного, деятельного и при этом душевного человека. Вкратце приводим самые интересные места из очерка “Кайнар эзләр” (“Горячие следы”). На русском языке до этого он не публиковался.

***
“КАК НА КАРТИНКЕ”

Почти через два месяца после смерти Сталина мне позвонил Мухаммет Гарифуллин, учитель татарского языка и литературы Мензелинского педучилища. Мы были дружны с его семьей. Он был сильно взволнован, даже начал заикаться:
– Ви-видели «Литературную газету»? Номер от 25 апреля...
– Нет, еще не успел...
– Симонов опубликовал стихи Мусы Джалиля и написал статью о нем!
Константин Симонов тогда был главным редактором “Литературки”. Я был потрясен этой радостной вестью. Сколько лет имя джалильцев позорили, повесив на них черный ярлык предателей. И вот сейчас стихи, написанные в немецкой тюрьме, разошлись по всему свету . 
Я знал, что Муса Джалиль ушел на войну из Мензелинска. Знавшие его люди отзывались о нем исключительно с хорошей стороны. Одним из них и был Мухаммет абый. Я тут же побежал к нему. Гарифуллины были безмерно взволнованы. Нагима апа даже расплакалась, подойдя к койке с красивым покрывалом.
– Вот здесь отдыхал Муса...Частенько приходил к нам после занятий, даже ночевал...
...Осенью 1941 года в Мензелинск из Курской области эвакуировали военно-политическое училище  и разместили в красивом здании педучилища.

Мензелинское педучилище. В этом здании с 1970 г. действует музей М.Джалиля.

По вечерам в городе не было света. На улицах темно. В один из морозных ноябрьских вечеров Мухамет Гарифуллин повстречал двух девушек.
- Абый, мы на почте Мусу Джалиля видели. Прямо как на картинке. Разговаривал с Казанью.
Мухаммет, не заходя домой, поспешил на почту. Там был единственный посетитель - человек в военной форме, который чего-то ждал, склонившись к маленькому окошку. Хотя и не богатырского сложения, но на вид здоровый, крепкий. В серой солдатской шинели, на голове – шлем с красной звездой. Обут в кирзовые сапоги. Шинель сидела на нем не очень хорошо. 
Как только телефонистка протянула ему из окошка записку, он сразу направился к двери. Учитель признал в нем Джалиля и протянул ему обе руки для приветствия. Муса приветливо поздоровался и, улыбаясь, спросил:
- Вы откуда меня знаете?
Тот представился и рассказал, что участвовал во встрече с поэтом в Казани...
– Вот острые глазки, а? – сказал Муса про девушек, от души хохоча. - Еще и подслушали, как я с Казанью разговаривал!
Он вытянул обе руки и шутливо посетовал:
– Вот ведь, брат Мухаммет, из рукавов только кончики пальцев видны. Шинель надо подогнать. Честно говоря, не хотел бы, чтобы меня в такой форме узнавали в Мензелинске.
Учитель пригласил его к себе домой. Но курсант Муса дал понять, что отпросился лишь на несколько минут:
– Армейская дисциплина! Но все же скажите свой адрес.

 “ПОЭТ В ШЛЕМЕ”
Общительный и легко сходившийся с людьми любимый поэт уже на следующий день пришел к Гарифуллинным в гости и сразу стал своим человеком. Нагима апа с улыбкой вспоминала забавный случай:
– Как-то раз Муса обмолвился, что хочет поесть картошку в мундире. Приготовила ему горшок картофеля. Он немного поел, затем посадил к себе на колени нашего трехлетнего сына Роберта и начал угощать его. А сам вообще перестал есть. Я, дура, возьми и скажи: “Ешьте, остатки всё равно козе отдадим”. Муса засмеялся: “Тогда сами съедим”. Я же это сказала лишь, чтобы Муса ел, не стесняясь. А козы у нас тогда и не было.
В Мензелинске Джалиль начал готовить к изданию отдельным сборником свои стихи, написанные во время войны. Хотел сдать в печать и свое фото в армейской форме. А в городе не осталось фотографов. Мусу познакомили с художником Мензелинского театра Халиковым. Для работы над портретом они приходили в свободное время к Гарифуллиным. Халиков усаживал поэта на сундук возле стены, а сам располагался напротив с карандашом и бумагой. Через неделю были готовы несколько вариантов портрета. Муса для книги выбрал свое изображение в шлеме, оно ему очень понравилось. Он его гордо назвал “Поэт в шлеме”. А на другой день написал стихотворение «Шлем».

 “ПОЭТОМ СОГРЕТАЯ БАНЯ”
Мухаммет абый рассказал еще один эпизод, подчеркивающий находчивость Мусы. Курсанты, сойдя с поезда, прошли почти две сотни  километров пешком от Бугульмы до Мензелинска. На грязной дороге у Мусы развалился сапог. Курсант, не растерявшись, зашел в один из домов в татарской деревне и вернулся в новых лаптях, держа сапоги под мышкой. Бойцы в строю рассмеялись, забыв об усталости...
...Муса всегда придавал большое значение гигиене. А в то время в Мензелинске коммунальная баня работал очень плохо – то жара нет, то вода кончается. Муса написал по этому поводу сатирическое стихотворение. В результате её привели в порядок. Мензелинцы стали называть её “Поэтом согретая баня”.
– Прекрасный был человек, наш Муса,– сказал Мухаммет, – не только внешне, но и справедливостью, высокой человечностью и богатством высоких помыслов...
Джалиль в училище был среди лучших курсантов, поэтому ему после занятий разрешали в любое время увольнительные в город. Эти часы поэт отдавал творчеству, новым знаниям, знакомству с жизнью города. Проводил творческие вечера. Часто его видели в городской библиотеке. Вскоре он стал своим среди мензелинцев. 

 ИСТОРИЯ ДЕВОЧКИ ИЗ МЕНЗЕЛИНСКА
Поэт, в своё время начавший творить среди водоворота жизни словно широко раскинувший руки пловец, и, будучи курсантом, продолжал оттачивать своё мастерство. В вышедшем в 1942 году его сборнике «Тупчы анты» (“Клятва артиллериста”) значительная часть стихотворений была написана во время учебы на курсах. В редакции мензелинской газеты «Ленин байрагы» он оставил, например, такие свои стихи, как «Бүләк» (“Подарок”), “Иншәр Сеңелгә” (“Сестричке Иншар”), «Чыршы җыры» (“Песня ели”) и «Мактанчыкка сабак» («Урок хвастуну»). 
Я отыскал их в старой подшивке газет. Вот стихотворение “Сестричке Иншар”, написанное 25 ноября 1941 года:
“Быть может, забуду я вид Мензелинска,
Его бело-шёлковый снежный наряд.
Но век не забудутся тёмные брови
И твой молчаливый, улыбчивый взгляд...”
Кто же она – героиня этого стихотворения? Иншар Сабирова в тот момент училась в седьмом классе, была активной пионеркой, участвовала в общественной жизни школы. И дома не сидела сложа руки, помогала маме, выполняла всю посильную работу. Поэт был дружен с Сабировыми и в выходные частенько бывал у них дома, играл на мандолине. Он восхищался трудолюбием, красотой, скромностью их дочки.

Мне захотелось увидеть Иншар. Как же сейчас выглядит, как живет тогдашняя девочка? Ведь о ней Муса написал такие проникновенные строки:
“...Пусть будет такой, как Иншар, моя дочка
Проворна в работе, скромна и мила...”
Я увиделся с ней в деревне Подгорный Такермен. Она уже мать. Очень милая женщина. Живет в любви со своим мужем Гусманом. Работает учителем литературы в школе-семилетке. 
На рабочем столе Иншар лежит книга стихов, написаных Джалилем в Моабитской тюрьме . Здесь же – альбом, куда хозяйка вклеивает все найденные в печати публикации о поэте-герое. Здесь же – листок с тем самым стихотворением, написанным рукой Мусы. Иншар прочитала его и, когда дошла до строк прощания, у меня защемило в груди, а у самой Иншар на ресницах показались слезы. Я попросил рассказать об истории написания этого стихотворения. Вот что она поведала.
– Мусу абыя в Мензелинске быстро успели признать и полюбить. Все звали его в гости. Бывал он и у нас. Это стихотворение он написал, когда я мыла полы и убиралась перед выходными. До сих пор перед глазами, как он прошел в комнату, сняв сапоги. Чтобы мне не мешать, сел на сундук, поджав ноги. Затем попросил у меня бумагу. Я выдрала лист из тетради по математике. Пока занималась домом, он что-то писал на этом листке, а потом вручил мне... Себе даже копию стихотворения не оставил.
Внизу Муса написал два своих адреса – казанский и московский. Он приглашал Сабировых приехать к нему в гости после войны...
 – Вот ведь как пришлось увидеться, – печально сказала Иншар, держа в руках книгу написанных в немецкой тюрьме стихов.
Она вспомнила, как поэт перебирал струны мандолины и шутливо спрашивал у нее, получится ли из него артист?... Муса с по-детски искренней, но великой душой оставил в средце девочки незабываемый след. Знакомство с великим поэтом побудило её увлечься литературой и определило выбор профессии...

 ОТ “БРОНИ” ОТКАЗАЛСЯ
После занятий Муса общался с артистами мензелинского театра, участвовал в репетициях и организовывал литературно-музыкальные вечера в районном доме культуры. Со сцены читал свои стихи.
Незабываемые воспоминания остались о проведенном им последнем творческом вечере, который прошел в районном доме культуры. В первом отделение выступал сам Джалиль, во втором - самодеятельный ансамбль песни и пляски курсантов. К этой встрече он готовился тщательно, дома у Гарифуллиных сидел несколько ночей. Его стихи «Урок хвастуну» и “Дед мороз” («Суык бабай») были написаны за одну ночь 26 декабря...
Окончив военные курсы, старший политрук  Муса Залилов ждал приказа, чтобы отправиться на фронт. Неожиданно его вызвали к руководству курсов, начальник штаба показал телеграмму, в котором Джалиля предписывалось оставить в тылу. Но Муса от “брони” отказался. Позднее он объяснял это так: “Место писателя должно быть там, где решается судьба Родины. В такие времена не пропустивший через сердце эти бури писатель подобен бесплодному цветку”.
Пока решалась его судьба, он побывал в колхозе «Кызыл кичү», где провел встречу с деревенскими жителями, читал им новые стихотворения, рассказал о международном положении. В честь его приезда колхозники снарядили обоз для фронта...
На другой день он встретился с работниками животноводческого комплекса. Его глубоко взволновал самоотверженный труд стариков и подростков, которые в 35-градусный мороз кто с пилами и топорами занимался строительством, кто вывозил в поле навоз на санях, запряженных быком... Все рабочие лошади колхоза были мобилизованы на районные работы... 
Проводы выпускников курсов прошли тепло и торжественно. Артель «Новый путь» пошила для них стеганые брюки, телогрейки. Женщины передали им гусиный и утиный жир, которым оберегаются от обморожения. Оркестр грянул «Священную войну». Её проникновенные слова “Вставай, страна огромная, Вставай на смертный бой...” заставили затрепетать сердца. Вместе с политработниками провожали и призванных на войну мензелинцев. В одном строю с ними ушел в свой бессмертный путь любимый поэт Муса Джалиль.

ГОРЯЧИЕ СЛЕДЫ
...Книга Джалиля со стихами из Моабитской тетради была раскуплена в Мензелинске сразу же . В районной библиотеке получить её на руки было очень трудно. Звучавшие из уст поэта-патриота здесь, а также в доме культуры и школах проникновенные стихи теперь уже декламировались другими голосами.
Пребывание поэта в Мензелинске я в 1953 году описал в очерке “Горячие следы” и предложил его журналу “Совет әдәбияты”. Ответа долго не было. Через месяца три стал выяснять. 
– Создана специальная комиссия для изучения и публикации наследия Джалиля, – ответил главный редактор Гази Кашшаф. – Вот, изучаем, систематизируем. Не огорчайся, Адиб...
Я зашел к своему главному редактору Гали Хузину и рассказал ему эту историю. 
– Будь на твоем месте кто-то другой, знаешь, что бы я сделал?! – заявил он.
– И что бы сделали? – спросил я как ни в чем не бывало.
– Вот из этого окна выбросил бы тебя! Сначала надо было думать о своей газете. Черновик с собой?
– Есть, – ответил я. – Чистый, переписан от руки.
Лишь я вынул рукопись из папки, как редактор выхватил её у меня, быстро перелистал и тут же вызвал машинистку: “Срочно!”
...Порядочно поболтавшись в Казани, я сел на поезд до Агрыза, затем почти сутки тащился на тракторных санях в Мензелинск. Там меня радостно встретила Сажида с газетой в руках:
– Опубликовали твои “Горячие следы”! Написали, продолжение следует! Поздравляю!
Это была уже зима 1954 года. Очерк публиковался в «Яшь сталинчы» с продолжениями в шести номерах. Затем отдельно напечатали в Татгосиздате мою одноименную книжку.

Адиб Маликов
ОСЕНЬЮ СОРОК ПЕРВОГО ГОДА

Год сорок первый. Осень. Мензелинск.
Пока еще курсант Муса Залилов...

С утра уходит на ученья взвод, 
А вечером, усталость забывая, 
Джалиль курсантов в сельский клуб зовет 
И льется песня светлая, родная.

Порой звучит набат его стихов,
А в них и боль, и ненависть такая,
Что каждый парень тотчас же готов
Рвануться в бой, штыком врага сметая. 

Вот двинулся по улице обоз, 
На дугах ленты полыхают жарко,
Подарки он фронтовикам повез. 
...А как тепло Джалилю от подарка!

Не пара валенок, конечно, дорога,–
Душа любовью земляков согрета...
На стрельбище тверда его рука,
И ей привычна тяжесть пистолета. 

Но может отказать и пистолет,
И не всегда взрывается граната, – 
Могучим словом властвует поэт, 
А слово силы придает солдату.

Ветра эпохи в сердце ворвались,
Чтоб песней прозвучать потом в народе...
Муса покинет скоро Мензелинск.
Пока он только думает о фронте.
        1954 г.
Пер. Сергея Малышева.