Разиль Валеев: Если нет языка, значит, и нации нет

Как известно, в уходящем году в Татарстане много позитивных изменений произошло, Татарстан был образцовым регионом в России. Он был примером и в плане экономики, и в плане межэтнических и межконфессиональных отношлений. И вот, в эту бочку меда положили ложку дегтя. Кому-то, вероятно, не очень понравилась эффективная работа Татарстана, появилась черная зависть. Я не собираюсь искать виноватых, мы и не должны этим заниматься, виноватых много. Выявление виновных и привлечение их к ответственности этот вопрос не решат.

Проблема татарского языка появилась не сегодня. Языковой вопрос стоял еще до нашего рождения, он возник еще в стародавние времена, и раз он так остро возник сейчас, мы будем говорить и о сегодняшнем дне. Если отбросить советскую эпоху, когда же началась эта история? В нынешнем году мы отметили немало дат, юбилеев, в том числе 25-летие принятия Конституции Республики Татарстан. Но в этом году исполнилось и 25 лет с момента принятия Закона РТ о языках народов РТ. Никто об этом даже не заикнулся, словно этого закона нет, несмотря на то, что на сегодняшний день, когда этот вопрос встал так остро, необходимо было об этом говорить, о том, какие права дал нам этот закон. Для чего это нужно? Во-первых, наш народ плохо знает законы, не только татары и русские, но и в целом по России. Люди должны знать о своих правах, а особенно – учителя, профессора, ученые, директора школ. Если взять сегодняшнюю ситуацию, приходит в школу прокурор, представитель Рособрнадзора, говорит, что у него есть поручение и он должен его выполнять, должны внести изменения. Если бы человек знал законы, он ответил бы, что уважает поручение, уважает Президента и руководителей, но есть и закон, мы ведь живем в правовом гоусдарстве.

Существует Конституция Российской Федерации, в 68-й статье которой написано, что национальные республики имеют право на установление своих государственных языков. Вот, мы на ее основании объявили государственными татарский и русский языки. Мы сделали это, основываясь на российской Конституции. Потом, существует российский закон о образовании. 4 года назад был принят его новый вариант, в котором есть 14-я статья, в 3-м пункте которой написано, что в национальных республиках обучение государственному и родному языку происходит согласно местному законодательству. У нас есть также и закон о языках, и закон об образовании, и закон об использовании татарского языка как государственного — 3 закона. Значит, мы действует согласно российскому законодательству, мы ни разу не противоречили букве закона. И если Россия дала нам возможность объявить два языка государственными, дала право принимать закон, позволяющий нам изучать свой родной и государственный язык, и если мы приняли такой закон и действуем по нему, какие к нам могут быть претензии?

Почему возникла такая проблема? Потому что в федеральном образовании имеется федеральный стандарт – ФГОСТ. Это подзаконный акт, механизм осуществления которого недоработан. И здесь нет вины ни директоров школ, ни учителей. Если бы во ФГОСТе было прописано, как должны изучаться государственные языки, и была бы принята программа на основе ФГОСТа, а также учебный план, в школах не возникло бы никаких проблем. И в результате незавершенности работы Министерства образования и науки Российской Федерации одна за другой последовали ошибки, которые привели к тому, что крайними оказались директора школ. Почему нужно знать законы о языках и другие законы? Потому что, когда приходит прокуратура, они должны были в первую очередь говорить о том, что у нас есть свои законы, и необходимо учитывать их при предъявлении претензий. Они говорят о ФГОСТе, но совершенно не учитывают татарстанское законодательство. А ведь законы Республики Татарстан основаны на законодательстве Российской Федерации! ФГОСТ не противоречит закону. В законе не было прописано, сколько часов отводится на преподавание языка, это предусматривается подзаконными актами. И он не до конца прописан, поэтому оставляет возможность для разночтений и трактовок.

В Казани есть «Солнце» – русский лицей. Его директор Павел Шмаков, не татарин, будем считать, что русский. К нему приходят, а он отказывается сокращать учителей и часы татарского языка, говорит, что действует на основании закона, что знает закон и подаст в суд. А хотя бы один из директоров татар так сказал? Потому что они не изучили законы. Если бы человек знал свои права, он бы разговаривал уверенно, отстаивал бы свои права. В наших средствах массовой иформации не хватает разъяснений законов, наши власти ведут эту работу не на достаточно высоком уровне. У нас любят ругать советское время. А я, вот, помню, когда еще жил в деревне, когда выходил новый закон, приезжал обкомовский лектор, собирали народ в клубе, и он все разъяснял. В школах мы изучали основы Конституции в то время, а теперь этого ничего нет.

Единственное решение – действовать на основании закона. Наша Конституция была приняа в ноябре 1992 года, а наш закон о языках был принят на 3 – 4 месяца раньше. Мы приняли его к моменту принятия Декларации о суверенитете Татарстана 30 августа. Одной из самых острых проблем, вызвавших наибольшее количество споров, был вопрос о языках. Там было три вопроса: о статусе республики, имущество республики и языковой вопрос, который возник неожиданно. О языках мы спорили 2 – 3 дня до 11-ти ночи, в те годы я был депутатом Верховного совета. И после долгих прений мы пришли к решению объявить татарский и русский язык государственными. Принять какой-то один язык в качестве государственного не представлялось возможным – мы живем в Татарстане, который находится в составе России. На тот момент в Верховном совете было 250 депутатов, среди них не только русские и татары, но и марийцы, и чуваши, и якуты, и представители других национальностей. Но мы же пришли к общему решению. Почему мы не можем сегодня придти к единому мнению? На тот момент решение принимали тоже неглупые люди.

Сегодня в нашем обществе начался раскол. Несогласие идет с обеих сторон. Есть русское сообщество, они уже ходят лет пять – шесть, но я не склонен считать их многочисленным сообществом, это 20 – 30 активных людей, среди них 7 – 8 писателей. Не знаю, кто их финансирует, я не имею таких полномочий, чтобы это доподлинно узнать, но большинство из них нигде не работает, их кто-то финансирует. Значит, это сорганизованная работа, и она далеко не на пользу России, она направлена на разжигание межнациональной розни. На мой взгляд, органы прокуратуры должны были реагировать в первую очередь именно на эти проявления. В интернете каких только слов нет, оскорбляющих татарский язык, называют его «чаплашенским», «паршивым», мат-перемат. Вот, чем нужно заниматься прокуратуре – они же порождают ненависть между народами.

Многие говорят, что их детям трудно изучать татарский язык. Я вырос в татарской деревне, до 15-ти лет не видел ни одного русского человека. Думаете, мне легко было изучать русский язык? Любая наука дается с трудом – и английский, и французский, и китайский в особенности, также корейский языки. Но изучают же. Почему именно изучение татарского языка должно быть легким? И химия, и тригонометрия, и математика – все науки даются нелегко, это не игрушки. Это труд, а труд – это всегда нелегко, кому-то сложнее, кому-то проще. Но такие разговоры возникать не должны. Ни в одном российском законе не предусмотрена свобода выбора предметов изучения. Представим, что возник прецедент – свобода выбора в отношении изучения татарского языка. Тогда почему свобода выбора должна касаться только татарского языка? В России есть закон об обязательном среднем образовании. А если оно обязательное, то это относится ко всем предметам. Можно утверждать, что моему ребенку в будущем химия не пригодится, к примеру, он не будет химиком, ему трудно ее изучать, давайте напишем заявление об отказе изучать химию. Поэтому таких неразрешимых вопросов много в отношении изучения татарского языка. И это самая актуальная и щепетильная проблема на сегодняшний день.

Если оценивать успехи и достижения уходящего года, их было немало и в области театра, и в области искусства, но все они в итоге упираются в языковой вопрос. Если не будет языка, то все эти сферы не смогут был на том же высоком уровне, нация пойдет на убыль. Если не будет языка, не будет ни литературы, ни журналов, ни газет, ни искусства, ни песен, ни спектаклей, ни кино, ни телевидения. А если их нет, значит, и нации нет.

Но нет худа без добра, потому что языковой вопрос всколыхнул некоторых людей. Те, кто никогда не задумывался о национальном вопросе, стали о нем задумываться. Мой друг на днях рассказал мне о своих родственниках, приехваших из другого региона в Казань. Они совем позабыли родной язык. И столкнувшись с нынешней ситуацией, они стали ощущать себя татарами, пробудились национальные чувства, они оскорбились и решили во что бы то ни стало записаться на курсы татарского языка, чтобы изучить родной язык и детей своих обучить. Не могу сказать, что все сто процентов, но какой-то процент татар вдруг «проснулся».

В конце октября я побывал в Махачкале на всероссийском совещании, организованном Комитетом по образованию и науки Госдумы России. Там собрались представители всех национальных республик. Из Якутии приехали, преодолев путь в пять тысяч километров, а почему-то из Башкортостана приехать не смогли. Не знаю, возможно, у них эта проблема решена. Я делал там доклад, и он вызвал большой интерес – якутов, ингушей, удмуртов, представителей других республик этот вопрос очень волнует. И в перерыве они ко мне подходили и говорили, что они ориентируются в этом вопросе на Татарстан, что он делает, то и они будут делать. Я поблагодарил их за внимание, но призвал не только наблюдать. Языковой вопрос в каждой республике решается по-разному. В Дагестане, к примеру, он еще более сложный. Там 14 государственных языков. Понятно, что дети не смогут изучать все 14 языков. Родной язык они преподают там в свободном режиме. Только в трех национальных республиках обучение национальному языку шло до 11 класса. Это Татарстан, Башкортостан и Якутия. Остальные изучали родной язык только до 4-го класса, где-то – до 9-го. Понятно, что в этом вопросе они отстают. Татарстан должен быть передовым не только в экономике, но и в других областях.

И потом, что бы там ни говорили, татары в России – вторая по численности нация после русских. Очень большая нация, с большой историей, образованная, поэтому мы должны показывать пример в этом вопросе, и мы должны убедить свой народ в важности этого вопроса. Я бы не сказал, что национальное самосознание у татарского народа на очень высоком уровне, оно постепенно угасает. Это неудивительно после после пятисот лет без собственного правителя, без государства, но наш народ не умер. И если он дожил до сегодняшнего дня, значит, сохранился.

Теперь о несовершенстве методики преподавания татарского языка как иностранного. Я много общаюсь с учителями по этим вопросам. Не так давно мы ездили в Пестрецы, встречались с учителями. Я спросил у учителя математики, какова их методика. Он ответил, что очень сложная методика, ее надо усовершенствовать. Спросил у преподавателя русского языка – говорит, что сложная методика у них, надо, мол, упрощать. Нигде эта методика не совершенна. Совершенство – такая штука. Что касается изучения татарского языка, я согласен с тем, что методику надо упрощать. Так считают многие. На данный момент Министерством образования и науки РТ готовится три вида учебных пособий. Некоторые уже готовы. Для тех, кто совсем не владеет языком, для тех, кто владеет на среднем уровне, и для тех, кто знает его хорошо. А для детей, не знающих татарского языка, уже выпущено два отличных учебника «Сэлэм» – для учащихся 1 – 2 классов. Сейчас готовятся учебники для 3 – 4 классов. Работа идет, нельзя сказать, что ничего не делается. Нашего министра образования обвиняют в том, что он на русском говорит с акцентом, часто издеваются. Сталин тоже говорил с акцентом, но над ним никто не смеялся в те времена. Главное, чтобы мысль была правильная, работа шла в нужном направлении. Ведь деятельность министерства началась не вчера, он ее всего-навсего продолжает, ничего нового не изобретает, новых законов не принимает, новых программ не создает в Росси и Татарстане.

Если углубляться в систему российского образования, возникает очень много вопросов. Например, учебники, которые утверждены на федеральном уровне, при переводе их на татарский, их снова необходимо утверждать. Те же учебники. У них в Москве и специалистов-то таких нет, которые знают татарский. Мы говорим, дайте нам такое право – переводить и определять, совпадает ли перевод с русской версией учебника. Сам-то учебник уже утвержден, прошел экспертизу. Много таких вещей, которые не вмещаются в голове, которые невозможно объяснить. К пособиям таких требований нет. То есть, это тот же учебник, но его проще считать пособием. Возможности есть, нужно желание. Нужно дать свободу национальным школам.

Что касается национальных школ, эта политика ведется уж давно. В 2009 году был принят 309-й закон. На сегодняшний день в России нет такого термина как национальная школа. А если нет термина, то как может существовать национальная школа? Поэтому у нас они могут называться только как школа, обучающая татарскому языку, либо чувашскому языку и так далее. Если мы пойдем по этому пути, не знаю, куда мы придем. Как говорили русский просветитель Константин Ушинский и великий татарский классик Гаяз Исхаки, у народа, не имеющего свою систему национального образования, своей национальной школы, будущего нет. Пока нам не дают возможности создать систему национального образования. А ведь оно было даже в советское время. В городах почти не было татарских школ, а в деревнях были. А теперь и в деревнях все это сходит на нет. Моя родная деревня – чисто татарская, но в ней на улицах дети сегодня разговаривают по-русски. Потому что среда такова, окружение – телевизор, радио, интернет. Татарской школой учебное заведение может заниматься лишь в случае, если в нем обучение ведется полностью на татарском языке. А если преподаются на татарском только татарский язык и татарская литература, то это уже не татарская школа. В национальной школе должны быть и соответствующая среда, и соответствующее воспитание. Преимущества такой системы очевидны. Мы можем доподлинно утверждать, что ни один из учащихся национальных школ не значится в списке преступников. Таких просто нет. Нет преступлений в татарских школах. Потому что – национальное воспитание.

Часто спрашивают, куда можно пойти после татарской школы, где применять татарский язык в дальнейшем, ведь при поступлении в вузы нужны баллы по ЕГЭ, другие знания и предметы. А мы из года в год повторяем: выпускники двух татарских гимназий в Казани легко поступают в вузы, и средний балл по русскому языку в целом по республике выше, чем в других регионах России. Вопрос об открытии новых татарских школ в республике мы поднимали, когда еще был жив Туфан Миннуллин. В Казани есть семь муниципальных районов, в каждом из них должны быть муниципальные образцово-показательные татарские гимназии. Пусть с них все берут пример. Если они будут располагаться в хороших зданиях, если в них будут работать подготовленные и компетентные учителя, если эти школы будут хорошо оборудованы, родители будут отдавать туда детей с охотой. Мы помним, что в татарско-турецкие лицеи были очереди. Никто не захочет, чтобы его ребенок учился в полуразрушенном помещении бывшего детского садика. Мы также предлагали, чтобы в семи районах были семь образцово-показательных татарских детских садов. А потом их количество начнет потихоньку расти. Дети из татарских детских садов потом приходят в татарские гимназии, а затем они потребуют обучения на татарском языке в вузах. Если нет высшего национального образования, то как мы можем говорить о воспитании поколения, которое в будущем могло бы развивать нашу национальную культуру, литературу?

Сейчас обсуждаются варианты обучения государственному языку. Речь идет, в частности, о двух часах в неделю для учащихся 10 и 11 классов и то – по выбору. Не знаю, будет ли он решен, это решаем не мы, а Москва. Я и с этим вариантом никак не могу согласиться. Почему изучение родного языка должно останавливаться на девятом классе? Если ребенок хочет получать образование на родном языке, изучать на татарском химию, математику, физику, он же не сможет продолжить обучение в вузе. Говорят, если ребенок захочет, он может изучать все это самостоятельно. На мой взгляд, на практике реализовать это будет невозможно. И дети еще не могут самостоятельно принимать такие решения, их личности еще не устоялись. И я не могу поэтому согласиться с прекращением обязательного преподавания татарского после 9 класса.

Сайты Госсовета РТ, Кабмина РТ, множества других институтов открываются сначала на русском языке, а уже потом, когда нажимаешь на кнопку, – на татарском. Мы здесь уже сами себя поставили на второй план. Если на то пошло, здесь никто ничего не запрещает. Уже есть такой сайт «Матбугат.ру». А из официальных сайтов хотя бы один такой должен быть, сайт Министерства культуры РТ или какой-либо другой сайт, который сначала открывается на татарском – государственном языке Татарстана.

Направление, по которому работает русскоязычная версия журнала «Идель» – это публикация татарских писателей, пишущих на татарском языке. Если они пишут о татарах, болеют о своем народе, стремятся развивать его культуру, обогащают ее духовно через свои произведения, я считаю их татарскими писателями. Так делали Чингиз Айтматов, Олжас Сулейменов. Рустем Кутуй, к примеру, написал первым выступил в защиту крымских татар, когда они находились в ссылке. Ему благодарны и крымские татары. В его произведениях – татарские герои, я его считаю татарским писателем. Мы с Туфаном Миннуллиным спорили по этому вопросу. Он считал, что если человек не пишет на татарском, он не может считаться татарским писателем. И он отчасти прав, потому что здесь в основе лежит языковой вопрос. Но в сегодняшних условиях я считаю несколько иначе. Мы Рустема Кутуя выдвигали на Державинскую премию. Я был самым активным его защитником, многие выступали против его кандидатуры. Я считаю, что он по-настоящему послужил татарскому народу и татарской литературе. К таковым я бы отнес и переводчиков с татарского языка, пропагандирующих татарскую литературу. Мы в свое время присудили премию Тукая переводчику Семену Липкину, который работал с творчеством Тукая. Он даже в Татарстане-то не живет, еврей, но мы его таким образом поблагодарили за службу татарской литературе.

А всех остальных я считаю русскими писателями с татарскими фамилиями. Честно говоря, я еще не успел ознакомиться с творчеством Шамиля Идиатуллина. Я уже имею электронную версию его книги «Город Брежнев», для меня это интересно, потому что я сам жил в городе Набережные челны, я в свое время там организовал союз писателей. У Айдара Сахибзадинова есть разные герои, его бы я тоже отнес к татарским писателям лишь частично. Конечно, мы не можем диктовать авторам, что им писать, они пишут, о чем хотят, но только из-за фамилии я бы не стал относить всех подряд к татарским писателям. Здесь важно, о чем ты пишешь. Мое отношение к творчеству Гузель Яхиной неоднозначно, я с ней общаюсь, нахожусь в электронной переписке, когда она приезжала в Казань, мы вместе с ней были на приеме у Президента РТ. Я ей уже высказал свое мнение, конечно, написанного уже не исправишь. Я роман «Зулейха открывает глаза» считаю очень интересным, хотя ей одной только известно, почему глаза у Зулейхи были закрыты. Если бы этот роман был написан на татарском языке, у меня не возникло бы вопросов. А поскольку роман был написан на русском, он доступен представителям других национальностей, переведен на десяток языков. И теперь по этому произведению другие народы будут узнавать о татарском народе и создавать свое мнение о нем. Если бы эти народы знали все о татарах, знали их с разных сторон, не было бы никаких проблем. Но судить они будут только по той неприглядной характеристике, заложенной в этом романе. Конечно, такие герои тоже существуют, но ведь это не типичное явление. И когда мы выносим в мир свои произведения, нужно этот момент учитывать, осознавать эту ответственность. Люди воспринимают этих героев как обобщенный образ.