Машинное обучение

Зарина Бикмуллина
Родилась в Казани 3 мая 1999 года. Студентка Московского государственного университета им. Ломоносова. Автор четырёх поэтических и прозаических сборников: «Детям до... и взрослым после» (2015), «Онтогенез» (2016), «Интертекст» (2017), «Сказки 18-» (2018). Публиковалась в журналах «Дети Ра», «Идель», «Нижний Новгород», «Талант», в коллективных сборниках «Где каждый из нас сияет», «Казанский объектив-2019». Лауреат Горьковской литературной премии, международной литературной премии им. Бианки, премии «Золотое перо Руси», обладатель Гран-При и трёхкратный лауреат Независимой детской литературной премии «Глаголица», лауреат I степени Международного конкурса «Русский Гофман», победитель V литературного конкурса «Горю поэзии огнём», победитель Республиканского литературного молодёжного конкурса «Душой рождённая строка» (2019).

Очень близкое будущее

– Таким образом, рост ВВП за прошлый период... – надулся от гордости министр финансов. Хотя, казалось бы, чему там ещё надуваться, без того личность масштабная, особенно в районе третьей пуговицы на пиджаке.

– Ничего не значит, – звонко подтвердил девичий голосок.

Присутствующие принялись недоумённо переглядываться, подозревая у коллег раздвоение личности. Каких бы пафосных целей ни ставили в 2015 году, а всё-таки из всех представителей прекрасного пола в зале присутствовала одна – министр здравоохранения, но в силу почтенного возраста выражение «прекрасный пол» применялось к ней исключительно как оборот речи.

– Кто это сказал? – министр финансов вцепился в трибуну руками, как будто она грозила упасть прямо на него.

– Ну, допустим, я, – признался всё тот же голос, и в воздухе возникла вполне красочная голограмма: девушка лет пятнадцати или чуть больше. Самая обычная, с кудряшками.

– Напомните, кто додумался установить в зал совещаний ... это? – сквозь зубы процедил министр финансов, ибо для него это был животрепещущий вопрос. Нецелевое расходование бюджетных средств, как-никак. Нет, он знал, что искины сейчас везде, но большинство из них не персонифицируются – дорого и бессмысленно – и используются чаще всего для быстрого поиска и обработки информации. Ну, и как-нибудь ещё по мелочи.

– Не перебивайте, Александр Семёнович. У искина, видимо, есть те-е-зис, – издевательски пропел министр иностранных дел.

– Есть, – различать иронию программа пока не научилась. – Вы привыкли принимать ВВП за показатель благосостояния, но в этом алгоритме есть ошибка. Рыночные цены на товары или услуги могут быть неадекватны их ценности для всего общества. Пробовали ли вы когда-нибудь учесть экологический ущерб в ВВП?

– Началось! Иосиф Владимирович, вы опять не уследили за экоактивистами! Смотрите, они уже умудрились взломать код искина, – ехидный шёпот в ухо заставил министра природопользования вздрогнуть, однако он практически сразу взял себя в руки.

– Всё, что касается «следить»... – Иосиф Владимирович многозначительно перевёл взгляд на камеру в углу. Где-то в известном всем здании полковник Петренко показал монитору большой палец и отхлебнул кофе.

– ВВП удобнее всего считать, – тем временем возразил министр финансов, – но в теории можно использовать другие общепринятые показатели, принимающие в расчёт потребление основного капитала.

«Делать мы этого, конечно, не будем», – мысленно закончил он.

– Но не в случае природных ресурсов, – искин упрямо тряхнула кудряшками. – Вы можете определить стоимость куба древесины по рыночной стоимости, но одно дерево – ещё не лес. Как перевести в цифры экосистемные услуги леса, например регуляцию водного режима, участие в процессах почвообразования или защиты от оползней? Как посчитать ущерб от деградации земель или загрязнения?

– И что вы предлагаете делать? – до чего мы докатились: на «вы» с искином, да ещё и спрашиваем у него совета.

– Перестать обманывать себя. Мы получаем рост ВВП ценой просадки по другим, не менее важным показателям и берём ресурсы в долг у потомков. Для России, всё ещё обладающей запасами углеводородов, – на этом месте кто-то хмыкнул, потому что главное здесь «всё ещё», – особенно важно использовать другие индикаторы. Мы всё ещё не избавились от ресурсного проклятия и поэтому даже не замечаем, чего нам стоит экономический рост.

– Позовите техников, – модератор заседания помассировал лоб костяшками. – Устройство неисправно.

Техники уже давно стояли наготове, но, стыдно признаться, наблюдали за представлением с интересом. Видеокамера развернулась так, чтобы в кадр попали оба – и тот, который присел на корточки возле панели управления, и тот, который замер, глядя голограмме прямо в невидящие глаза.

– Представляете, – искин всплеснула руками, безошибочно поворачиваясь к нему лицом. Нет, слишком умна – и камеры перехватила, хотя ей и не положено. – Они считают, что со мной что-то не так. Со. Мной.

Проектор погас.

* * *

– Ты хоть понял, что произошло? – первому технику никак не удавалось избавиться от привычки хлестать кофе литрами, и без разницы, что кофеина в нём больше нет. Вот и сейчас опять со своей неизменной кружкой с фотографией. Сентиментальный товарищ. – Этот искин три года молчал, просто выводил данные по запросу – да я даже не знал, что он персонифицирован! Понять не могу, кому понадобилось заморачиваться, если за это не доплачивают.

– Знаешь, я помню кое-кого из разработчиков этой модели, – второй рассеянно вертел в руках длинный карандаш. – Помнишь ту историю с заводом и диоксинами девять лет назад? Его дочь угораздило пойти гулять неподалёку. Здоровье у девчонки оказалось слабое, да ещё и хроническое загрязнение наложилось – вот и всё.

– Отравление?

– Рак.

Плохо без кофе. Плохо без памяти. Каждому своё, одним словом.

– Не понимаю одного: с чего её прорвало именно сейчас?

– Слишком умная стала, – криво усмехнулся второй. – А машины учатся на своих ошибках, – хрустнул карандаш. – В отличие от нас.