Сказ о серной кислоте

Жила-поживала злая старушенция Н2SO4 (да-да, её так и звали). Ну, значит, жила она в стеклянном замке. Никто её, кроме Высших существ – людей-химиков – не любил. А за что её любить-то? За странные чёрные глаза, за вредность, которой она сочилась? Все помнили, как она, пообщавшись с новой знакомой, обуглила её лишь прикосновением к голове. Бедняжка Древесина из блондинки превратилась в жгучую брюнетку (а ведь она так гордилась своими золотистыми кудрявыми стружками!..). Естественно, Н2SO4 была так коварна, что специально заводила знакомства и причиняла какой-либо вред для своего удовольствия, мести за всеобщую нелюбовь к ней. А однажды она обманом позвала из графства металлов Цинка в гости (а он не знал её коварства) и отправила его купаться в бассейн во дворе. Как только Цинк нырнул в серную кислоту бассейна, он почувствовал, что слабеет и не может вдыхать, а только выдыхает водород. Собравшись с силами, он покинул навсегда чертог Н2SO4.

В один прекрасный день к Н2SO4 приехали её квартиранты – принцы MgO (фамилия читается «Оксид магния»), и хозяйка обняла их. Тут принцы почувствовали, что прилипли к кислотному остатку, и из их одежды вёдрами течёт вода!

Слухи о коварной Н2SO4 распространились по всей округе, но, видимо, не дошли королевства Основаниолетто де гидроксид А щёлочь. Иначе Его Величество Едкий Натр IV не приезжал бы вовсе в замок Н2SO4. При посещении Его Величеством купальни из неё вышел не Его Величество Едкий Натр, а Сульфатий натрия, и с него тоже ручьями стекала вода!.. Говорят, Едкий Натр больше глаз не казывал в эти края...

Почему-то с Н2SO4 сдружилась Купрумия ОН: как только кто-то созывает бал, она (завсегдатай празднеств, приятельница Н2SO4) является к Н2SO4 и купается в её бассейне. Как вы думаете – почему? Потому что тогда Купрумии ОН не нужно покупать платье, туфли, краску для волос, ведь вся одежда, кожа, волосы, ногти приобретают красивый нежно-голубой цвет.

В теплейших отношениях и с Хлоридиусом Бария Н2SO4, ещё бы, ведь он получает в дар от неё безупречно белый моднейший костюм к любому празднику – ему достаточно окунуться в её бассейн.

Говорят, Н2SO4 теперь раскаивается в своих поступках, да поздно. Теперь Н2SO4 понимает, что кроме подхалимов Купрумии ОН и Хлоридиуса Бария у неё никого и нет. Она вымаливает прощение у жителей герцогства Кислотус, но простят ли её? Поживём, увидим.

Синеглазая
Операция должна была быть несложной, но не всё было так просто: у оперируемой оказалось слабое сердце.

Он по привычке следил за состоянием больной. Бросил взгляд на её молодое бледное лицо. И его ожгло – это была Она, его первая любовь. Красивая синеглазая девочка. Тогда. Теперь это повзрослевшая женщина, ей должно быть тридцать пять... На тридцать пять она не выглядит, слишком юна. А он постарел. Виски уже белые...

Внезапно показатели на приборах изменились: сердце остановилось. В операционной установилась атмосфера сильнейшего напряжения. Раздавался строгий голос хирурга, и слова эскулапа набирали всё большую скорость – время неумолимо уходило...

Он вышел в коридор, сел, устало прислонился к ледяной стене. Перед закрытыми глазами замелькал калейдоскоп: ему семнадцать, ей шестнадцать... Лето. Он целыми днями готовился к поступлению в медуниверситет. А вечерами они гуляли по улицам их старинного города. В ушах зазвучал её мелодичный смех – отдалённый, как эхо. Тогда казалось, что и старые дома тихо улыбались, глядя вслед этой юной красивой паре.

Он поступил в университет. Теперь не каждый вечер озарялся счастьем их встреч. Конечно, ведь он погрузился в учёбу, появились новые друзья, увлечения. Места в его новой жизни для неё оставалось всё меньше и меньше. Ему вдруг начала нравиться яркая Лиана. Яркая, не в пример Ей – скромной, гордой... Она перестала звонить. А он даже не нашёл нужным объясниться.

Он женился на Лиане. Скорее, он усмехнулся, это она женила его на себе. Про Неё он изредка вспоминал. От общих знакомых знал, что Она вышла замуж, счастлива в браке, у Неё двое детей. А теперь эта семья осиротела. И его вина в этом тоже есть.

По горькой иронии судьбы он обезболивал телесные страдания людей, а теперь сам остро нуждался в анестезии бьющегося в чувствах вины, стыда и горя сердца. Здесь не помогут ни уколы, ни капельница. А может, поделом? Должен же он был когда-нибудь расплатиться за предательство их чистой любви...

Он задремал. Откуда Она здесь? Совсем молодая девчонка, как тогда. В белоснежном платье. И так радостно ему улыбается... Этого не может быть, Она же умерла! Но мёртвые не могут так звонко рассмеяться... Она помахала ему рукой и пошла к концу коридора.

Ушла... Его синеглазая радость.

Ушла... Он проснулся. Слёзы текли по щекам.

Ушла... Навсегда.

Кузнечики
С детства люблю кузнечиков. Помню, как сосредоточенно скакала за очередным длинноногим существом, чтобы, поймав, попытаться понять, как же он всё-таки стрекочет?..

Наверно, одно из самых ярких детских воспоминаний: воспитательница в детском саду удивительно точно срисовала с коробки карандашей кузнечика со скрипкой. Я долго рассматривала красивого кузнечика во фраке. Детское восхищение и осознание, что сама так искусно не нарисую. От этого – ещё больше немого восторга в отношении воспитателя.

Второе яркое воспоминание – поездка за земляникой. Раннее утро сменялось жарой, а день спешил к обеду. Устав собирать ягоды, я начала ловить кузнечиков. Была своя система поимки: ладони складываешь шатром и накрываешь траву в том месте, куда скакнул этот попрыгунчик. Поймаю и держу в закрытых руках, лишь слегка отогнув большие пальцы, чтобы посмотреть. А в руках он ведь не стрекочет! Я, вздохнув, отпускала бедолагу. И для меня долгое время была загадкой музыка этих насекомых.

Как-то я всё-таки узнала, что стрекот издается трением длинных ножек насекомого. Разочарования не было, хотя втайне способ извлечения этих звуков, мне казалось, должен быть более волшебным. А всё оказалось прозаично. Но я не расстроилась – то ли подросла, то ли другие заботы были в голове...

В прошлом году у меня объявился длинноногий поклонник – на стене, рядом с дверью гаража, которую я расписывала, расположился кузнечик. И запел. Меня не боялся совершенно. Остановится, повертит головой и выводит серенады. Я изредка кидаю на него взгляд, слушаю и дальше вожу кисточкой.

Не надо думать, что песнь у них однообразная. Нет, вовсе нет! Сохраняя темп, выдерживая драматические паузы, со всей страстью мой кузнечик тренькает своими ножками. А я в минуты отдыха наблюдаю за ним. Была у меня мысль, что кузнец был одурманен запахом автоэмали, которой я выводила извилистые линии, так как пчёлы и шмели явно были неравнодушны к этой краске. Но я отогнала эту совершенно неромантическую мысль. А то как же, это мой поклонник...

Наверное, это взросление – если с тоской вспоминаешь детские мысли и уже не умиляешься «волшебству» вокруг. Но я по-прежнему удивляюсь пению кузнечиков. Жалею, что в детстве случайно отрывались лапки при «охоте» на удивительные существа – эти кавалеры уже не могли выразить свои чувства подругам или спеть колыбельные своим малышам. А сейчас я каждую ночь с улыбкой засыпаю под песню очередного влюблённого кузнечика, который под моим окном нашёл свое счастье...

Гуляка
«Явился, гуляка!».

От крика Федя сразу проснулся. И недоумённо уставился на ботинок в руке. Один ботинок был уже снят.

«Вот ведь завёл моду – являться за полночь!» – надрывался женский голос.

Федя боязливо покосился на стену.

Стена продолжала громким женским шёпотом: «Я тебе что – швейцар, дверь ему открой, в дом пусти, накорми, напои... Чего моргаешь, пьёёс?!».

Непривыкший к ругани Федя заморгал чаще. Страх вполз в каждую клеточку его организма.

Стена не унималась: «Третий день спать не даёшь! Ходит не знай где и приходит, когда вздумается!».

Федя шёпотом возразил: «Я на работе был, отчёт же». Ну да, сегодня среда. Точнее, уже четверг. Как раз третий день подряд он приходил с работы поздно. А что – живёт один, никому не мешает...

«Ах, ты – бесстыжая морда! В глаза мне смотри!».

Федя боялся даже шевельнуться и просто закрыл глаза: «Мне снится. Я просто переутомился. Стена не может разговаривать».

Стена рыкнула: «Небось, голодный?».

Федя осторожно закивал. В последние дни он перебивался сухомяткой, а ночью сил хватало лишь доползти до кровати и снять обувь. Утро начиналось с будильника и тоскливой мысли об отчёте. «Уволюсь! Уволюсь к чёртовой матери, а то уже психушка светит», – Федя схватился за голову.

Стена продолжила более мягким голосом: «Где поцарапался, рыцарь? Снова за даму бился?».

Федя потрогал щёку и шепнул: «Когда брился».

Стена жалостливо: «Он за дам бьётся, а хозяйка тут с ума сходит – куда потерялся её Васечка? А Васечка – шерстяной ты мешок с усами – всю округу в страхе держит, по свиданиям таскается, скотина!», последнюю часть предложения стена рявкнула.

Федя перестал дышать и поправил очки. На стене красовалась розетка, возле неё была видна трещина. Федя вспомнил: когда он осматривал квартиру, риэлтор предупредил, что шумоизоляция в доме очень плохая, но соседи чудесные.

Стена не унималась: «Что, кушать захотелось, Васенька? А у хозяйки сердце! Вот доведёшь её и кормить тебя некому будет! Чего ластишься?! Вон, ешь холодное! Или пусть тебя подруги кормят, раз у них гостишь! Тут тебе не отель, слуг нет!».

Федя хватал ртом воздух. Он понял, что у соседки слева есть кот-ловелас. Время было почти час ночи.

Федя осторожно лёг и укрылся одеялом. Вспомнил, что не снял один ботинок, так же тихо встал, снял ботинок и улёгся.

Стена тихо прошипела: «Из-за тебя порядочных людей разбудили, Вася! Ешь котлету, плут! И спать! Завтра на улицу не пойдёшь!».

И тут впервые возмущённо мяукнул кот. Женский голос шикнул. Кот недовольно побурчал и всё затихло.

Федя с блаженством растянулся на кровати и, уже засыпая, подумал: «Завтра приду с работы вовремя». 

Феликс

В доме у Нюси прибавилось три килограмма. Нет, она не потолстела – очередная бесчеловечная диета держала её в костлявой форме, зато нервозности в ней прибавилось, о чём судачили её знакомые. Знамо дело – завидовали! И судачили-то при поедании: «Маша, попробуй, сама бисквиты пекла!» и «Оля, ты в жизни не ела такого вкусного жаркого!».

Нюся имела несчастье идти домой после тренировки бокса и печально думала о скудном ужине. В последнее время тренировки не радовали, жизнь стала унылой, новый гардероб печально томился в шкафу, а на руках стали выдаваться жилы...

Имя у Нюси было серьёзным – Анна, но все так привыкли к тонкокостной Нюсе, что «Анна!» звучало лишь совместно с «Михайловна» либо по выходным – когда звонила мама.

И летним тёмным вечерком усталой походкой, с сумкой наперевес Нюся шла домой и мысленно раскладывала следующий день. На «...и позвонить сестре Людмиле – завтра у неё день рожд...» Нюся услышала разъярённый лай собак и оглушительное мяукание – неподалеку шёл бой. Края ринга обозначали забор, у которого стоял гигантский кот, и переулок, закрытый двумя большими собаками.

Нюся особо не успела подумать и неожиданно обнаружила себя несущейся с пакетом в руках и размахивающей спортивной сумкой... Тренер был бы доволен: Нюся обратила в бегство двух соперников, правда, для наглядности намерений пришлось неспортивно стукнуть одну из дворняг по спине пакетом. В пакете были кроссовки. Дворняга поняла, что сумкой по башке будет хуже, и приняла единственное верное решение: с визгом удрать. Коллега её поддержала.

Оставшийся кот глумливо шипел вдогонку. Не менее яростно он шипел на поглаживания Нюси, правда, интонации были возмущённые. Хвост почему-то был не палочкой, а почти кругом. Сам кот тоже был отдельным кругом. Пушистым. Но Нюся – зря, что ли, спортом занимается, а в жизни руководит отделом маркетинга – запихала в сумку и кота.

Вот так три килограмма пришли в дом Нюси. И жизнь поменялась почти на сто восемьдесят градусов.

Дома кот вышел из сумки, брезгливо потряс лапами и пошёл знакомиться с квартирой. Кажется, одобрил. В знак одобрения съел кусок сыра, пачку творога и даже огурец. Практически – весь продуктовый запас Нюси на три дня.

Притомившись трапезой, кот ушёл спать. Место он выбрал поистине королевское – большой круглый пуф. Белый, бархатный. Видимо, недостаточно мягкий, ибо кот, недовольно бурча, помял лапами выступы пуфа и уснул. Только теперь Нюся смогла разглядеть пушистое чудо. Он оказался не круглым, пожалуй, эту несвойственную ему фигуру кот приобретал в минуты опасности. Совсем молодой, только-только из подросткового возраста, дымчато-серый.

Ночь прошла задорно: Нюся вставала на оглушительный стук земли о стенку – вечером она наспех соорудила лоток и пожертвовала землю для рассады, кот самозабвенно раскидывал землю, а та летела строго на стену. Второй раз Нюся испуганно проснулась с мыслью: с каких пор в её квартире живёт мужчина, а иначе кто так оглушительно храпит? В три утра кот выспался и требовательно мяукал: сидеть на диете Нюси он категорически не хотел, хотя за неимением лучшего, зло помяукивая, съел яблоко. Зелёное. И поблагодарил хвостом по голым ногам Нюси.

На следующий день Нюся стала владельцем дисконтной карты зоомагазина, познакомилась с милым ветеринаром Аглаей, обнаружила, что недавний ремонт ни к чёрту – придётся делать новый. Кот, названный Мишей (почему Мишей – Нюся и сама не поняла), художественно оборвал обои. Пуф, когда-то снежно-белый, стал черновиком Моне в серых тонах, в общем-то, земля для рассады была куплена не зря... Туфли, неосторожно стоявшие аккуратным рядком у двери, весело перемешались и цепочками лежали по линиям укрытия кота. Похоже, он играл в войнушку с домовым. Дизайнерские замашки Миши отобразились на бежевом плаще Нюси: карман был художественно отодран и полосочкой свисал параллельно поясу.

Миша оказался настоящим котом: он по-хозяйски дефилировал по квартире, громко стучал зубами на пролетающих птиц, ревниво закрывал ноги Нюси хвостом, когда к ней приходили гости, перестал есть что-либо, кроме мяса, никому, кроме Нюси не позволял себя гладить.

К храпу и раннеутренним играм с мячиками Нюсе пришлось привыкнуть. А ещё она рассталась с комнатными цветами: Миша любил чисто из интереса расшвыривать землю из горшков.

В квартире и раньше был порядок, а теперь даже случайно лишних вещей нигде не оставалось. А иначе с ними можно было смело прощаться. Нюся уже простилась с зарядкой от телефона, шёлковым платком (фирменным, ага!), декоративным Буддой. За последнее Нюся чуть не расцеловала кота:

Будда ей не нравился, но был привезён в подарок. Миша в тот вечер получил двойную порцию мяса.

По мнению Аглаи, ему было около года. И он был породистым котом. Когда Аглая назвала примерную цену котёнка, Нюся тихо присвистнула, а Миша обиженно закатил глаза – себя он считал бесценным. Несмотря на размер, возраст и происхождение, ел он за взрослого мужчину. Нюся перестала покупать перепелиные яйца, поскольку кот оказался фанатом белка, а куриные он ел по две штуки зараз.

За полтора месяца два одиноких сердца прониклись друг к другу нежной любовью. Миша терпеливо переносил поглаживания и тискания, с удовольствием проводил ревизию спортивной сумки, в которой когда-то прибыл в дом, деликатно не будил до пяти утра (на попозже он всё ещё не соглашался), оставил в покое мебель и стены (хотя какая разница, он великолепно их подрал в первые дни). Правда, иногда катался на занавесках, на что карниз огорчённо скрипел в каждый заход, но пока держался.

Однажды позвонила Аглая и попросила Нюсю приехать. Оказалось, Мишу искали. Потеряшку по паспорту звали Феликс Матильда Краун (Нюся успела подумать об имени: «А ведь точно, счастье»).

Нюся заботливо огладила Мишу и повезла к хозяевам. От сердца у неё немного отлегло, когда она их увидела: добрые люди. Увидев Феликса, маленькая дочь хозяев – Анечка – навзрыд ревела, гладила кота, который ластился к ней также, как к Нюсе. Нюся грустно улыбалась благодарностям супружеской пары, а бабушка семьи всё пыталась напоить её третьей чашкой чая...

Оказывается, кота готовили к выставкам, он сбежал в открытую дверь за две недели до своего первого дня рождения.

Семья и Нюся расстались с обещаниями быть на связи. Дома Нюсю заедала такая тоска, что она уехала на отдых. Но и потом не могла заново привыкнуть к одиночеству.

Прошло полгода. Ранним субботним утром Нюсю разбудило не солнце, а телефон: трубка щебетала Анечкиным голосом и отчаянно просила открыть входную дверь. Шлёпая босыми ногами, путаясь в подолах штанин, ничего не понимая, Нюся открыла дверь, а там... Там стояли Анечка, её родители, Миша и маленький кулёк. Кулёк возмущённо пищал.

Анечка тараторила: «Вы так любите Феликса!.. Он стал папой, у него трое деток, одного отдали нам, мы решили Вам его подарить! Он такой хорошенький!!! И копия, ну просто копия Феликса! По паспорту у него длинное имя, но называйте как хотите. Тётя Аня, Вы рады? Почему Вы плачете? Мама, почему тётя Аня плачет?!».

Нюся на корточках держала мини-Мишу, которого Миша-старший старательно облизывал, опершись о колени Нюси, а малыш истошно верещал... Жизнь налаживалась.

Свекровь Верочки

Тихий двор на улице Летней в городе N обуяла паника: к Верочке из двенадцатой квартиры приезжает свекровь! Заочно её знали все – начиная от нелюдимой Людочки из пятой квартиры и заканчивая дворовым псом Чарли как специалиста во всех областях жизни.

В прошлый приезд свекрови двор узнал, что выстиранные белоснежные наволочки на морозе нужно сушить прищепками, предварительно замоченными в тёплой солёной воде. Ещё Верочка на свою беду решила приготовить голубцы по-новому – завернула не в обычные капустные листья, а в листики савойской капусты... Свекровь кулинарную идею не оценила и демонстративно отказалась даже пробовать «гофрированные, мятые голубцы». Двор услышал и новое «призвание» любимца Чарли, которого назвали «рассадником заразы». Сидеть с детьми свекровь тоже не хотела, по расписанию у неё по вечерам были прогулки на свежем воздухе на сон грядущий. В любую погоду.

Свекровь Верочки обладала громовым голосом, её мнение становилось достоянием если не всего дома, то, как минимум, подъезда. Поэтому дом был в курсе, что в её молодые годы всё делали не так, что нынешняя молодёжь разленилась и много себе воображает, что если распустить детей в младом возрасте, такими бестолковыми они и вырастут... А Верочка тихо плакала в углу, дом это тоже знал...

Дом готовился к приезду заранее. Дворник дядя Митя подремонтировал свой инвентарь, выстирал рабочую одежду. Дети пытались дрессировать Чарли на команды «Сидеть! Место!», правда, тот упорно сбегал с занятий. Изменения в поведении обитателей дома на Летней улице заметила даже почтальон: все стали аккуратнее, тише, во дворе резко уменьшились посиделки. В прошлые приезды свекрови задушевные разговоры на удобных скамейках гасли на ходу, соседи, пару раз обжёгшись на критике гостьи, более не стремились выкладывать сведения о себе, своё мнение о том или ином.

Семечки ссыпались обратно в карманы, и находились срочные дела дома. 

Зато после отъезда свекрови соседи допоздна снова сидели на любимых местах, обсуждали всё накопившееся за эти пару недель, правда, тема свекрови была табу – из уважения к её сыну, который был хорошим соседом.

Свекровь приехала. Дядя Митя, бросив остальные свои дворы, заранее начистил до блеска именно этот двор. Казалось, он даже пылинки и песчинки выложил в ряд. Чарли, замерев по стойке «Смирно!», слился с окружающим миром. Блестели только нос и глаза. Но Чарли не было. Вывешенное на сушку бельё исключительно синхронно колыхалось на ветру.

Свекровь ничего этого не заметила. Она казалась сильно постаревшей, ушедшей в свои мысли. Она даже не сразу услышала, как дети, вымуштрованные строгими взрослыми, хором здоровались с ней несколько раз. Рассеянно ответив им, она решительно направилась в квартиру сына. Дом замер в ожидании свежей порции критики. Но странно – было тихо. Началась очень тихая для квартиры Верочки неделя. Верочка терялась в догадках: может, муж что-то сказал матери? Но ведь она ни разу не показывала своего недовольства, несогласия с мнением мамы. И всегда к ней на Вы. Что-то было не так. Окончательно Верочка убедилась в этом, когда свекровь отказалась от ежевечернего моциона и предложила сыну и невестке сходить в театр, а с детьми она посидит. Вечером после театра Верочка горячо благодарила маму – они с мужем так давно никуда не ходили!

Свекровь с аппетитом съедала всё приготовленное Верочкой и даже не покосилась на собравшуюся гору неглаженого белья.

В последний день пребывания тайна тишины раскрылась. Свекровь скрепя сердце призналась, что была в гостях у дочери и пришлась не ко двору. Сравнив гостеприимство у дочери и в доме сына, она сделала вывод, что у невестки с сыном ей всегда рады. И Верочке повезло жить в этом доме с такими замечательными соседями.

Верочка растрогалась. Свекровь засобиралась к себе домой. На прощание Верочка от всей души сказала ей: «Мама, а переезжайте к нам! Вместе жить веселее...»

Чайник в цветочек

Наконец-то она вернулась домой. Хотя привезённые вещи пропахли лекарствами, счастье не помещалось внутри. Ещё в дороге еле-еле уверив внука и невестку, что справится сама, она представляла, что придёт домой, закинет одежду в стирку, поставит чайник, достанет заварку, мёд, любимые варенья и ... Дальше она боялась представлять, чтобы не отпугнуть счастливые мгновения... Так ведь и вкус к ним можно потерять...

Внук занёс вещи, с беспокойством оглядел бабушку – вроде бодренькая, улыбается. Взяв твёрдое обещание, что, если что, она позвонит, уехал. Не хотелось говорить: «Наконец-то одна дома!», но именно это пело в её душе.

Гляди-ка, всего десять дней её не была дома, а как будто целый век. Невестка прибиралась, всё по местам. Хорошие у неё дети и внуки. Эта невестка – жена внука. Так получилось, что дети жили дальше, а внук с женой опекал её, они часто заезжали, а звонили точно каждый день. Совсем молоденькие, но им нравилось играть роль очень взрослых людей.

Со стиральной машинкой разобралась, а на кухне она потеряла чайник. Нет и всё! Зато был новый – металлический, выкрашен под медь. Но её старенького щербатого чайника не было. Пришлось звонить внуку, он недоумённо переспросил у жены, та, в свою очередь, взволнованно, слегка заикаясь, рассказывала в трубку, что при мытье плиты уронила чайник, ручка отлетела, вот они и решили, что лучше новый, а этот совсем износился... А что, ей совсем не понравился новый чайник? Пришлось, сгоняя слёзы (из-за чайника плакать?! Из-за чайника?!!!), уверить, что новый чайник очень нравится, просто удивлена пропажей старого...

Эх, балакай, балакай, знала бы, сколько было пережито с этим чайником и под его чай? Купленный по необходимости, обычный эмалированный голубенький чайник с белыми цветочками на пузатых боках много лет был безмолвным соседом... Хотя почему безмолвным? Он вёл с хозяйкой задушевные беседы. Собираясь закипать, он мелко подрагивал крышкой и удостаивался взгляда хозяйки. Вскипев, начинал плясать крышечкой и посвистывать паром. А если хозяйка отвлекалась, начинал бурные танцы – плясать так плясать! И даже после выключения огня не мог сразу успокоиться. Хозяйка давно привыкла к его темпераменту и с улыбкой заваривала в другом – фарфоровом – любимчике  ароматные чаи, которые были её слабостью. Дети, памятуя об этом, часто привозили самые разные экзотические напитки, но больше всего она любила чёрный – с терпким запахом, достойной крепостью, тонким вкусом. Он прояснял её мысли, снимал головную боль... И всегда компаньоном был её голубенький чайник. Да, щербатый. Мало, что ли, она его роняла... Зато полжизни рядом был.

Слёзы текли, воспоминания перетекали из одного в другое, лёгкая печаль дурманила мысли. Наверное, она не только из-за чайника плачет, ей казалось, что какая-то светлая, немного печальная часть её жизни потерялась. Просто потерялась. Это было мелочью – лишиться старого чайника. Но чайник составлял уют её жизни. Негоже так расстраиваться, надо подружиться с новым соседом. Он был по-своему красив, а вот какой он компаньон – это ещё надо было выяснить.

Через пару дней она почти привыкла к медному чайничку, хотя иногда неосознанно искала взглядом голубой.

Сегодня она собралась в магазин, по дороге с наслаждением вдыхала почти весенний воздух, зорко глядя под ноги – в больницу больше не хотелось ни под каким предлогом. В нос ударил запах чая на костре, как же давно такой не кипятили!.. Идя на запах, она свернула с тротуара во дворы. Увидев вдоль гаражей дымок, ускорила шаг – так хотелось узнать, кто посреди города заваривал чай. Оказалось – бездомные. Она уже собиралась уходить, но взгляд зацепился за грязно-голубое пятно. Над костром висел её чайник! Да-да, щербатый, с белыми цветочками. Он также возмущённо закипал, но теперь этого очень ждали другие люди – те, кому это было нужнее. Вздохнув, она повернула к магазину. Ну, значит, и дальше трудится её чайник. Это хорошо...