Дагестанский переводчик Миясат Муслимова: «Моя бабушка была казанской татаркой!»

Как культура повышает устойчивость к антигуманным началам, надо ли переступать через свои принципы ради успешной карьеры и почему в жизни самое страшное быть, как все? На эти вопросы журналу «Идель» ответила гостья, когда приезжала в Казань.

 Муслимова Миясат Шейховна - проректор по научно-методической работе Дагестанского института развития образования, кандидат педагогических наук. Автор более ста научных работ. Публицист, поэт, переводчик, обладатель высшей журналисткой награды «Золотое перо России». Председатель дагестанского отделения Союза российских писателей, Клуба кавказских писателей, автор десяти книг. С 1992 по 2018 год - старший преподаватель, профессор кафедры методики преподавания русского языка и литературы ДГУ.

Миясат Муслимова (псевдоним – Мариян Шейхова) – дагестанский поэт и чиновник, человек, который считает, что каждому в детстве необходимо делать «прививку культуры». Она уверена, что современные реформы в образовании - зло, а нынешней молодежи необходимо больше читать художественную литературу. Что идеальная женщина существует, а развод приносит женщине не катастрофу, а свободу. Об этом и многом другом в эксклюзивном интервью Миясат Мусливомовой журналу «Идель». 
– Миясат Шейховна, что вас привело в наш город?
 – На этот раз у меня две цели, и они удачно совпали во времени. Первая – командировка по работе: я работаю в Дагестанском институте развития образования, меня пригласили прочитать лекцию в центр при Академии наук. Тема звучала так: «Противодействие идеологии экстремизма и религиозного экстремизма», речь шла о работе с совершеннолетними. Три дня была на курсах, ходила и слушала замечательных лекторов, очень много полезного узнала и усвоила. Вторая цель – встретиться с казанской литературной публикой. И по предложению Эдуарда Учарова (поэт, эссеист, организатор и куратор ряда литературных проектов, работает руководителем Литературного кафе «Калитка» Центральной библиотеки) и Галины Булатовой (автор книги стихов и поэтических переводов «Сильнее меня», лауреат международного поэтического конкурса Премии имени Игоря Царёва «Пятая стихия», литературный редактор журнала «Идель»), которых я очень ценю и уважаю, провести литературный вечер, на что я с радостью согласилась.
– Казань вам понравилась?
– Сказать, что понравилось, это еще ничего не сказать. Просто непередаваемые ощущения! Город удивляет на каждом шагу, тем более у меня был замечательный проводник Эдуард Учаров, который хорошо знает город, просто влюблен в Казань. Параллельно он мне раскрыл другую Казань – ту, которая была в его детстве, и современную. Интересно было слушать, потому что все преображается вокруг. Вообще, меня все впечатлило, все очень понравилось, здесь очень красиво, все очень достойно. Остались положительные впечатления о жителях. Можно сказать, что Татарстан – это родина моих детей: наша бабушка была казанской татаркой. Насколько здесь сочетается открытость новому, следование своим традициям, талантливость в людях!

Для меня кавказское гостеприимство и татарское гостеприимство оказались абсолютно одинаковыми.

– Чем сходны и различны Дагестан и Татарстан? 
– Отличия есть, несмотря, на то, что общего много, и, прежде всего, религия, которая нас с вами связывает. Но и значительные отличия есть. Мне кажется, Татарстан развивается более динамично, здесь я вижу уважение к градостроительной культуре, к архитектуре своего города, к истории. Но по сравнению с нашим хаотичным градостроением в Казани стремление сохранить облик города традиционно, здесь большое уважение к эстетической стороне, а не только к практической.
– Вам не хотелось бы остаться в Казани жить?
– Знаете, любой город по-своему привлекателен. В каждом городе можно адаптироваться и привыкнуть. Казань, конечно, очень хороший город, но я в таком возрасте, когда уже человек становится оседлым и ему сложно принимать подобные решения.
– В Дагестане множество государственных языков. Нет ли проблемы национальной литературы?
– Проблемы в плане доступности издания – нет. У нас старейшее книжное издательство, которому в прошлом году исполнилось 90 лет, оно выпускает литературу на 14 языках каждый год -  за счет новых авторов и за счет переиздания книг. Другой вопрос, а читать - то кому? Читать практически некому, катастрофа с тем, что молодое поколение не знает свой язык. Сейчас очень много времени уделяется в городских школах (село еще хранит культуру своего языка) на изучение родного языка. Задача состоит в том, чтобы новое поколение выучило свой язык. Проблема – литература не востребована.
– Когда я готовилась к интервью, то поняла, что у вас очень много достижений в профессиональном плане, а для вас что важнее в этом плане? Была ли неудача в жизни?
– Самое главное достижение… Трудно сказать.  И литература для меня дорога, и работа, а вот научная работа, как ни странно, нет. Хотя изначально занималась только научной деятельностью. Потому что я подумала, что наука остаётся закрытой, а мне интересна та наука, которая выходит на широкую публику, либо влияет на взгляды и убеждения, либо что-то полезное даёт. Вот статьи журналистские, когда ты пишешь на острую тему, и слышишь потом от многих людей «спасибо», что это кому-то помогло, вот это дает удовлетворение. Я за слово, обращённое к обществу!
Такой неудачи, чтобы болезненно переживала, нет: провала нет, как-то повезло в этом смысле. Но когда-то в молодости я очень увлекалась английским языком, и была лучшей в классе по знаниям, я хорошо знала лексику, грамматику похуже, и вот, знаете, нет бы язык еще больше подтянуть, а я бросила. И сейчас очень сожалею, что за свою долгую жизнь я не выучила ни одного не то чтобы иностранного языка, а даже ни одного языка народов Дагестана. Как вы знаете у нас много языков. Но до советской власти, до революции, языком, на котором говорило все население, был кумыкский (тюркский – прим. ред.) язык. Его знание уже высвечивало все возможности общения со многими народами, хотя бы этот язык я должна была выучить. Вот о чем я жалею, так это о том, что языки не учила в свое время. 
А что касается успеха… Однажды меня тронуло признание моего ученика. Лет пять назад мне позвонили из Америки, я не узнала голос взрослого мужчины. А потом оказалось, что это был мой ученик, который учился у меня 30 лет назад – Юра Кирсанов. Помню его грозой школы, двоечником, хулиганом. Тогда он мне достался, как второгодник. Мы с коллективом старались сделать из него нормального ребенка. В школе спектакль поставили, ему дали главную роль, после чего он преобразился, влюбил в себя всю школу. 

И вот звонит мне Юра и говорит: «Миясат Шейховна, спасибо Вам. Если бы не Вы, не знаю, что бы из меня получилось. Если бы не Вы, я встал бы на криминальный путь однозначно. Я думаю, что в моей жизни изменения к лучшему только благодаря Вам». Слова бывшего хулигана стали для меня очень дороги. А вообще, если бы у меня была еще одна жизнь, я бы по-другому ее прожила. Я бы взяла из детского дома очень много детей, не меньше 15 (смеется), постаралась, чтоб у них было детство хорошее. Моя подруга смогла взять из детского дома ребенка, когда ей было далеко за 50, а я вот на такое не решилась. Ощущение, будто чего-то важного в жизни не сделала.
– Приходилось ли вам в профессиональной деятельности переступать через свои принципы?
– Это очень редко. В принципиальных вещах мне никогда не приходилось переступать. В каких-то мелочах иногда приходится -  невозможно все подстроить под себя. Не в принципиальных вещах уступаю, а когда понимаю, что, если упрямиться, издержек будет больше. Для меня это важнейший критерий: идти со своими принципами по жизни, критерий, что ты состоялся как человек.
– Что мешает вам жить, а что помогает?

 Мне ничего не мешает жить, жизнь должна быть с трудностями, никто не гарантировал человеку счастье на этой земле, чтоб он шёл сюда наслаждаться. Может быть, наоборот, через преодоление трудностей, он начинает понимать, что есть что. А что помогает быть счастливой? Ну, это люди и книги. Из книг мне ближе поэзия, и, конечно же, природа.

– Чему вам пришлось научиться и что преодолеть, чтобы стать тем, кем Вы стали?
– Преодолеть? Вообще, когда человек чего-то хочет добиться, очень часто оборачиваются на его семью. И в позитивном смысле, и в негативном. В этом плане мои трудности были связаны с прошлым. У меня отец сидел в тюрьме. И вот это прошлое, а, тем более, в советское время, сыграло свою роль в моей карьере. Это я потом поняла, а до этого все время думала, что же мне так мешает, почему постоянно какие-то препятствия возникают?  Меня не смущало то, что мой отец сидел – он честный человек, уважаемый – это просто трагические обстоятельства так сложились. 
Сложность еще была в том, что моя мама работала простой уборщицей, была крестьянкой. Зачастую люди смотрят на положение семьи. В моем случае это определяло некое одиночество семьи, потому что маме было трудно справляться с детьми. И трудности, вроде как, были ее, но я переживала, будто свои.  Потом я повзрослела и поняла, что эти проблемы ушли. А в жизни я знала одно: человек способен на многое. Меня совершенно не интересовал лозунг: «Так делают все, или – будь как все». Для меня это самое страшное.  Однажды я прочитала строчку из цитаты Льва Толстого: «Мир погибнет, если я остановлюсь». Поэтому сила личности очень велика. Какие бы препятствия ни попались ему на пути, человек может все. Опускать ручки и говорить: «Я никогда не смогу этого добиться» -  для меня не существовало такого выражения. Наоборот, сопротивление среде, если нужно защитить свое «я», для меня было бесспорно и однозначно. Нужно быть отрытой для жизни, а не искать способы, как сориентировать вокруг себя комфортную нишу.
– Какими были ваши студенческие годы? Что оказалось самым ценным и чего, на Ваш взгляд, не хватило?
– В наше время очень ценным был культ знаний. Помню, когда мы были первокурсниками, мы очень завидовали выпускным курсам, думали: какие же они счастливые! Прочитали все книги, столько всего знают. И мы старались равняться на тех, кто являлся самым начитанным.  Я очень многое не получила, в том смысле, что многая литература в школьные годы была запрещена.  А на филологическом факультете открылись совершенно другие имена, такие, как Цветаева, Мандельштам, многие другие. Изначально у меня не было литературного вкуса, который должен быть, чтобы получать ту пищу, что формируют тебя с детства. Было здоров, что у нас была такая атмосфера культа знаний. И преподаватели у нас очень хорошие были., к уровню которых хотелось тянуться бесконечно. А я страдала от того, что, когда читала много книг, то понимала, что каждый автор старался меня переубедить, а все думала: где же мое мнение?..
– Как эффективно организовать жизнь современному студенту? Чему учиться и к чему себя готовить?
– Ну, во- первых, нужно взято по максимуму все то, что даёт тебе вуз. Параллельно выстраивать свою программу обучения. Самое главное -  как можно больше читать художественную литературу. Чтение мировой художественной литературы даст, так сказать, дополнительное высшее лучшее образование.
– Вы так увлечены литературой вообще и поэзией в частности. Поэзия для вас хобби или профессия?
– Это не хобби и не профессия, это способ, когда человеку очень плохо, снять с себя эту боль, чтобы жить дальше. Поэтому у меня сейчас такая большая пауза, наверное, мне на данный момент очень хорошо. А писала, когда было очень плохо. Первая книга была посвящена трагедии в Беслане, а дальше писала о том, о чем болело.
– Если бы у вас была возможность встретиться с поэтом из прошлого, кто бы это был и что бы вы у него спросили?
– Конечно, я бы встретилась с Мандельштамом. Он мне особенно дорог, но боюсь, что я бы ничего не сказала и не спросила, я бы только слушала и слушала.
– Знакомы ли вы с творчеством татарских писателей, кто Вам больше всего понравился?
– Как я уже называла, Галина Булатова, Эдуарда Учарова знаю, также ценю вашего Наиля Ишмухаметова, конечно же, Габдуллу Тукая. И с творчеством Мусы Джалиля с детства знакома. Здесь в Татарстане очень любят литературу, замечательные поэты. Мне очень интересна литературная жизнь в Казани.
– Как Вы думаете, чем отличаются дагестанские девушки от татарстанских?
– Думаю, не очень сильно-то и отличаются, но, конечно, отличия есть.  Мне кажется, что у вас какая-то смягченная разница между типами девушек, а нас же разница более ощутимая. Например, есть девушки, которые наглухо закрыты в хиджаб, а другие, наоборот, очень светские. А в Казани я не ощутила эту разницу между девушками. Что мне всегда нравилось в Татарстане, так это то, что религия не остановилась на возникновении Корана, здесь люди очень хорошо могут следить за временем, за тенденциями, и одновременно понимать и быть верными каким-то ценностям. А так все девушки, что в Дагестане, что в Татарстане, молодые, красивые, талантливые. Но, единственное, вы никогда у нас в городе не увидите девушку, кто бы она ни была по национальности, с сигаретой в руках. Это исключено. Здесь же в Казани встречаются такие девушки, мне нравится, что здесь спокойно на это реагируют. Это право человека – делать так, как он хочет. Но у нас в этом плане общество более нетерпимое, более жесткое в требованиях, и наши девушки под это подстраиваются. Я думаю, это незначительная разница между дагестанскими и татарскими девушками.
– А Вы не хотели стать «татарочкой»? 
– Почему бы и нет? Я даже горжусь, когда говорю, что в моих детях течет татарская кровь. Это великая культура, великий народ.
– Над какими научными вопросами вы сейчас работаете?
– Меня интересует сейчас русская литература как средство, как способ сохранения нашего юношества, как средство развития сознания, как через русскую литературу можно уберечь молодежь от воздействия радикальной идеологии экстремизма. Культура объединяет всех, там нет чужих, как, скажем, в религии. Сначала человек должен пройти «прививку культуры» с детства, и только потом, я убеждена, его надо знакомить с религией. После культуры он готов к встрече с верой. Культура для человека - это как средство повышения устойчивости антигуманным началам. Богатством литературы человек очень плохо пользуется.
– Что значит для вас работа в Институте? Каким вы видите российское образование через десять лет?
– Вы прямо почувствовали мою больную тему. Тридцать семь лет проработала в университете, казалось, лучше этой работы ничего нет. Параллельно занимала другие должности, я работала заместителем министра образования, заместителем министра печати, но я никогда не то чтобы уходила - я даже не пропустила ни одного занятия. Многие чиновники занимают должности и покидают стены университета. Но год назад я ушла со своего филологического факультета, и, знаете, как ни странно и дико звучит, но я не пожалела об этом ни одного дня. Честно, я не думала, что когда-то настанет такой момент в моей жизни. Потому, что все реформы образования -  они отвратительны только потому, что самого студента, процесс живого общения они отвели куда-то далеко в сторону. И на первый план вышла проблема контроля. Школы вообще этим загубили. Система образования сейчас не готовит профессионалов. Думаю, что мы все-таки вернемся к образованию, которое было раньше, и будем работать над его качеством.
– Помимо филологического образования у вас есть и юридическое. Почему не занялись юридической практикой?
– Слишком поздно было заниматься юридической практикой, потому что я поступила на юрфак только в тридцать семь лет. Но я разработала свой практический курс для студентов юридического факультета. Чем сильнее юридическая элита, тем надежнее наше государство.
–  Как Вы думаете, в чем секрет кавказского долголетия?
– Само собой, это экология. А второй фактор: там время течёт по-другому, оно не суетно, не спешно, ты там не чувствуешь скоростной бег времени. На Кавказе ты наедине с вечностью, небом, с покоем, с вершинами гор. Ты становишься частью природы.
– Идеальная женщина – какая она?

Идеальная женщина, конечно, существует. Эта та, которая может своим детям испечь пирожки (смеётся). Я этого не умею. Поэтому мне сын сказал: «Мама, я женюсь на той, которая прекрасно готовит». Поэтому я за то, чтобы идеальная женщина умела готовить, создавать домашний уют, чтоб детям было интересно с мамой.

– У вас есть стихотворение «Имя твоё», там написано: «Лучше твоей свободы - только моя зима». Что скрыто в этих строчках?
– Это любовная лирика. Главная мысль здесь в том, что в любой ситуации, когда происходит недопонимание между мужчиной и женщиной, разрыв - в этом нет никакой катастрофы для женщины. Это свобода чувств, приход к разрыву, это больше обретение, чем потеря.
– А герои у вас реальные или вымышленные?
– Поскольку прозу я не пишу, у меня героев нет, а если в лирических стихотворениях, то без меня там не обошлось. В какой-то мере я в стихах шифруюсь, иногда в стихах я не такая, как в жизни, могу себе многое позволить.
– Если не ошибаюсь, у вас практически нет в стихотворениях счастливой любви?
– От счастья стихов не пишут, пишу только тогда, когда мне плохо.
– Откуда такой псевдоним – Марьям Шейхова?

 Когда начинала писать стихотворения, я была известна как чиновник. Мне не хотелось, чтобы это повлияло на восприятие моего творчества. В чиновничьей среде очень мало воздуха, поэтому и начала писать стихи, а имя Марьям я взяла от своей прабабушки, Шейх – имя моего отца.

– Вы являетесь лауреатом всероссийской премии им А. Сахарова «За журналистику как поступок». Как и за что вы получили эту награду? 
– Когда я работала в парламенте, мой руководитель предложил мне подать мои статьи на конкурс. На самом деле, мне очень понравилось название конкурса, тем более, он был связан с именем Андрея Сахаровым. Помню, вручали мне награду люди, которых я считала эталоном в журналистском деле. Наградили меня за семь статей, четыре из которых были посвящены судебным очеркам, две были об образовании, и еще одна статья освещала национальный вопрос. 
– Вы пишете стихотворения только на русском?
– Да, потому что свой язык я знаю только на бытовом уровне, для меня русский язык – родной, к сожалению, письменный – литературный – родной язык я не знаю.
– Что для Вас искусство?
 – Искусство для меня, когда люди понимают, что такое жизнь, когда видят ее отраженной в искусстве. Искусство — это способ кристаллизировать жизнь, и суметь понять ее. Это способ осмысления.