ЭЛЬМИР НИЗАМОВ: «Я всегда верю в то, что хорошее произведение найдет дорогу!»

В рамках фестиваля «Үзгәреш җиле» («Ветер перемен») на сцене Татарского академического государственного театра оперы и балета им. М. Джалиля состоялся премьерный показ первого татарского мюзикла — «Алтын Казан». История музыкального спектакля началась задолго до его появления на сцене театра. Дорога длиной почти в 11 лет привела «Алтын Казан» на большую сцену. «Признание в любви Казани» Эльмира Низамова услышали зрители 5 и 6 декабря в Татарском академическом театре оперы и балета им. М. Джалиля. О том, как протекала жизнь произведения в продолжение этого десятилетия, рассказал сам композитор.

– Эльмир, как для Вас прошла премьера? Все ли удалось? 

– Спектакль появился задолго до этой премьеры. Он зародился еще в стенах консерватории, когда я был студентом. В качестве моей дипломной работы он был поставлен оперной студией. Уже тогда это стало для меня большим успехом: я студент, а в моем сочинении задействована целая консерватория! Конечно, всегда хочется довести сво произведение до максимума. Я все это время надеялся, что когда-нибудь «Алтын Казан» дойдет до театральной сцены со светом, звуком и т.д. Есть такое выражение «закрыть гештальт», и мне кажется, что теперь я закрыл его. Я думаю, что вс получилось!

– Вы говорили, что захотели написать оперу еще в школе. Что Вас тогда вдохновило на эту мысль? 

– В третьем классе музыкальной школы мне вдруг стрельнуло в голову, что я хочу написать оперу «Снежная королева». Я сочинил один сценический оркестровый номер для двух исполнителей в четыре руки, он назывался «Золотая карета и разбойники». Это произведение мы исполняли как концертную пьесу в школе. А вот откуда эта идея у меня взялась тогда, я даже и не знаю. Я ведь на тот момент даже оперы не видел ни одной… А в училище одна студентка теоретического отделения написала даже либретто к этому произведению! Но это было тогда все несерьезно.

– Вы помните, как первый раз пошли в театр на оперу?

 – На первом курсе консерватории, когда уже переехал в Казань, я пошел на «Пиковую даму» Чайковского. Это была первая опера, которую я увидел вживую на сцене театра. Меня это настолько потрясло! Да, я уже слышал эти арии и номера на музыкальной литературе: «Ну, поют и поют!» – думал я, а как это может звучать в театре, даже не представлял. В тот вечер я понял, что должен закончить консерваторию оперой. 

Вскоре я узнал, что у нас существует оперная студия, и подумал, что у меня есть отличная возможность сделать с этим коллективом музыкальный спектакль. На четвертом курсе появилась идея оперы по роману Оскара Уайльда «Портрет Дориана Грея». Анатолий Борисович Луппов – мой профессор – подготовил либретто, и я приступил к работе, так как пятый курс был уже не за горами. 

А 24 декабря 2009 года, в день моего рождения, в консерваторию пришел Ренат Харис. Это был четверг, как сейчас помню. Мы встретились в классе: я играл свою музыку, рассказывал о себе. Ренат Харис вытащил из карманов два синопсиса, одним из которых был «Алтын Казан». В тот день мы втроем – Анатолий Борисович, Ренат Харис и я – решили, что нам интересен «Алтын Казан». Мы подумали, что было бы здорово сделать его в виде рок-оперы, чтобы это было что-то молодежное, современное. Я сидел и думал: «Ну, наверно, я это смогу. Почему бы и нет?»

 И через месяц было готово полное либретто, в феврале 2010 г. я начал писать музыку, а весной 2011 г. «Алтын Казань» был поставлен силами оперной студии в театре Тинчурина. Спектакль здорово приняли – все молодые, у всех глаза горят! Спустя полгода мы повторили его в Государственном Большом концертном зале им. С. Сайдашева. Тогда на показ пришел Рауфаль Сабирович (директор ТАГТОиБ им. М. Джалиля – прим. ред.). Он сказал, что в этом есть что-то цепляющее, но оперный театр не готов браться за мюзикл, так как это для них немного другой жанр. Я сказал, что мне жаль. А что я мог еще сказать? Я всегда верю, что хорошее произведение найдет дорогу. Через несколько лет появился фестиваль «Ветер перемен» – «Үзгәреш җиле», который соединил татарскую песню с современными музыкальными стилями. К нему  по-разному отнеслись: кто-то с большим восторгом, кто-то с критикой. Но в любом случае он всех растормошил. Это был резонанс! И мне кажется, этот фестиваль подготовил почву к тому, чтобы поставить мюзикл.

— Мюзикл с технической стороны сложнее ставить, чем оперу? 

— Говорят, мюзикл – легкий, развлекательный жанр. Но по воплощению у меня было ощущение, что это гораздо сложнее, чем опера. Музыка – это одна сторона, режиссура – другая. А тут ведь еще все должны танцевать, нужны эффекты, микрофоны, чтобы всех было слышно и т.д. В опере нет таких сложностей. В опере просто чистая музыка, чистый голос: солистка выходит, арию поет, страдает, умирает на сцене... А тут столько технических служб! Во время спектакля работали три звукорежиссера: один отвечал за микрофоны, другой – за подзвучку оркестра, третий – за общий баланс. Несколько человек отвечали за свет, несколько – за видеопроекцию. Я уже молчу про постановщиков и тех, кто работает за сценой.

– В 2014 году Вы представили зрителям вторую редакцию «Алтын Казан». Как прошел показ шесть лет назад? 

– У нас возникло желание осуществить эту студенческую постановку возле Центра семьи «Казан» под открытым небом. «Чашу» тогда недавно построили, и мы подумали, что будет здорово около нее показать этот спектакль. Для постановки мы пригласили мастера своего дела – режиссера Михаила Панджавидзе. Была задача сократить продолжительность до 50 минут, так как в формате open-air есть свои сложности. Что-то мы убрали, изменили. Оставили только самое сочное и в итоге получили уже новую концепцию. Тогда появился наш неизменный состав солистов – Филюс Кагиров, Эльмира Калимуллина, Алина Шарипжанова, Айдар Сулейманов, Артур Исламов. Постановка 2014 года уже не была студенческой работой. Это был хорошо сделанный проект, в котором были заинтересованы и режиссер, и автор либретто. Все начали говорить о том, что этот спектакль нужно довести до сцены театра. И театр нас услышал!

– Но в новой редакции был уже полноценный двухчасовой материал…

 – Да. Когда в прошлом году я узнал, что театр берется за этот спектакль, я понимал, что у меня есть только 50 минут. Нужно было продолжение. Первую редакцию я даже не рассматривал. Первая редакция — это либретто и я – мой личный вкус. А во второй редакции мне многое подсказал режиссер. И вот этот материал мы должны были довести до полноценного двухчасового спектакля. Этот второй час я писал в период пандемии. Новые песни, новые арии, новые переходы – всем этим мы занимались весной.

– Получается, в общей сложности подготовка той премьеры, которая была показана в театре, шла 10 лет? 

– Получается, да. Если считать с первой написанной ноты в феврале 2009 года и до премьеры 2020 года, то даже 11 лет!

– За такое время меняется и сам человек. Ваши внутренние изменения как-то повлияли на нововведения в спектакле?

– С одной стороны, за эти 10 – 11 лет я приобрел большой опыт, так как много работал с театрами.  Какие-то драматические вещи я писал уже с другим отношением. Я более ловко сделал речитативные переходы, стыки, контрасты. С другой стороны, мюзикл для меня – это царство песни и мелодии. Без хитов мюзикла не бывает, а в этом мюзикле, мне кажется, они есть. Но я понимал, что не должно быть видно «швов», должно быть единое произведение. 

Сложно было дважды войти в одну реку, но это был долг перед самим собой и перед этим произведением. Я будто возвращался назад во времени, ведь правила игры я задал еще тогда, и менять их было нельзя. Сейчас, конечно, мне хочется какие-то вещи писать по-другому, но я это буду делать уже в другом своем произведении. А это надо «докрасить» теми же красками.

 А с третьей стороны, у песен, которые звучат в «Алтын Казан», за эти 10 – 11 лет появилась своя самостоятельная жизнь, и некоторые из них уже достаточно известны. Я где-то вычитал, что мелодию нельзя сочинить. Когда я писал эти мелодии, мне было 23 года. И сейчас, прослушивая их, я думаю: ну здорово, красиво! Мелодия не умом создается. Чтобы написать хорошую тему, опыт не нужен: она просто либо идет, либо нет! Вот в оркестровке, драматургии, в переходах нужен опыт. Это профессионализм. А вот мелодический дар… Мне кажется, даже ребенок может написать очень красиво, если у него есть талант. Ты можешь всю жизнь этому учиться и не научишься, если у тебя нет предрасположенности к этому.

– Это был настоящий бродвейский мюзикл! Как Вы видите дальнейшее продолжение этой линии? 

– Я надеюсь, что «Алтын Казан» займет свое место и будет звучать в театре. Также я надеюсь, что начнут появляться новые произведения в этом жанре. Мюзикл универсален, он может быть сложным, демократичным, переживать любые тренды. Я думаю, «Ветер перемен», как бы к нему ни относились, поспособствовал развитию современной татарской музыки. Я вижу, что сейчас стало хорошим тоном использование живых оркестров, ощущается влияние джаза. Люди ругают фестиваль, а сами что-то оттуда берут. Задается высокая планка концерта, после которой просто выйти и работать «под плюс» становится недопустимым. 

Театр начинался с музыкальной комедии. Но чего-то кардинально нового за последние десятилетия в этом жанре не появлялось, именно в жанре мюзикла…. Почему пишут, что «Алтын Казан» – первый татарский мюзикл? Я кого-то спросил: «А вы уверены, что он первый?» Мне ответили: «Ну скажи, а что было до?» И я понимаю, что я не знаю… А нет же мюзикла, нет! Может быть, были какие-то попытки, но их почему-то не видно, или они прошли незаметно. Я надеюсь, что этот опыт будет первым, но не последним! Чем разнообразней и богаче культура любого народа, тем мы цивилизованнее.

 Я очень рад, что у нас есть коллективы, которые занимаются фольклором, экспериментальными постановками, создаются какие-то перформансы. Мы делаем что-то новое. Тогда почему у нас не может быть татарского мюзикла?! Почему мы не можем на своем родном языке петь в тех ритмах, на которых я сам, допустим, вырос? Я очень люблю Уитни Хьюстон, Майкла Джексона, Кристину Агилеру – я очень все это люблю! 

Почему я должен это все слушать в записях на чужом языке? Я этого не понимаю… 

– Какие характерные черты жанра татарского мюзикла Вы как создатель хотите видеть в нем?

 – С одной стороны, я хочу показать, что мы живем в глобальном мире и что нашим традициям не чужд мировой опыт! Есть понятие «национальное» в искусстве: есть французское, русское, татарское и т.д. Но есть понимание мирового. Например, «Иисус Христос суперзвезда» – это явление мирового музыкального театра. Я хотел показать, что нам не чужд этот мировой музыкальный жанр. С другой стороны, я хотел показать, как это «мировое» может гармонично слиться с нашим родным. В первую очередь,c нашей татарской мелодикой, татарским текстом. Наш язык гибкий, он может звучать и вот так тоже. А каким должен быть татарский мюзикл? Разным! Он должен впитывать то, что есть в мире, и показывать то, что есть у нас. 

– А Вас не упрекали за излишнюю европеизацию? 

– Кто-то, конечно, может так сказать. Но я не противопоставляю себя Европе. Я себя чувствую частью мира. Я думаю, мы все – уже часть мировой культуры. Если не так, то нужно выключить тогда телевизор, радио, айфоны выкинуть и слушать только ограниченное количество музыкальных записей. «Казан кайны!» – мы все варимся в одном мировом котле. 

Я думаю, что сейчас настало время строить мосты, открывать двери, а не закрывать их. Группа «ABBA» – шведская группа, участники которой поют на английском языке. Но ничего национального в них нет. При этом для всего мира они представители шведской музыкальной культуры ХХ века. 

Часто за внешним мы не замечаем сути. Это все равно будет наш национальный продукт, поэтому здесь дело не в том, насколько это звучит по-европейски или не по-европейски. Мы перекидываем мост к глобальной культуре. Да, свое аутентичное должно сохраняться, но и мосты тоже должны быть. Это как если бы вы приехали в Англию, например, и стали бы говорить демонстративно только на своем родном языке. Вас ведь никто и не поймет. Другое дело, если вы на хорошем английском языке расскажете о своей родине, о культуре. Да, вы говорили не на своем языке, но вы говорили о своей родине. А музыка – это универсальный язык, который понятен всем, вне зависимости от национальной принадлежности. Мы же слушаем музыку и не думаем, кто это написал. Вам либо нравится, либо нет. Я делаю то, что нравится мне и моему окружению. 

– Во второй редакции появляется ход во времени. Это дань современным тенденциям постановок или за этим стоит глобальная мысль о позабытых ценностях?

 – Этот переход во времени был идей режиссера. Он сделал его для того, чтобы мы не воспринимали эту историю как абстрактную сказку из прошлого, пусть и под современную музыку. Такой мост был сделан, чтобы дать зрителю понять, что эта история про таких же людей, как мы. Сначала мы показываем молодежь, которая веселится, поет песни на современной набережной, потом эти же ребята оказываются в легенде. Времена меняются, а человек остается таким же. Это было сделано для того, чтобы зритель почувствовал бОльшую связь с этими персонажами. Это не персонажи перемещаются, а мы вместе с ними отправляемся в прошлое. 

– Как-то Жан де Лафонтен сказал, что если душу что-то зажигает, то все становится возможным. А что жгло душу Вам, чтобы Ваше «Признание в любви Казани» прозвучало со сцены театра оперы и балета им.  М. Джалиля?

– Определенно, это любовь к своему делу. За эти годы у меня было много постановок, например «Черная палата». Сама работа спасает человека и вселяет веру. Очень поддерживали наши солисты, другие музыканты, с которыми я тесно сотрудничаю. Это все подпитывает. Я просто знал, что рано или поздно настанет наш час и все это «выстрелит». Ждал и верил.

– Десять лет назад Вы бы смогли предположить, что это станет возможно? 

– Ну… я человек очень амбициозный. Да, я допускал такую мысль, что это сочинение достойно театра. Наверно, это будет со сложностями и что-то придется переделать, но я допускал эту мысль. Конечно. 

– Вы сделали себе прекрасный подарок на 34-летие! 

– Да, я сам себе сделал очень хороший подарок. Музыка и сочинения – это как дети. Представим многодетную семью: кто-то из детей уже нашел себя, поэтому родители о нем не беспокоятся, а бывает так, что ребенок мыкается, мыкается… А родительское сердце волнуется. Я по-своему переживал за «Алтын Казан» как родитель. Сейчас я его уже устроил, и пусть он живет своей жизнью, пусть публика слышит его. Появилось, наконец, это удовлетворение. Можно двигаться дальше.

– В каком направлении? 

– Думаю, мы покажем спектакль экспертам «Золотой маски». Есть планы записать его на телевидении. Гастроли пока на уровне мечты. Но думаю, эта постановка не останется незамеченной.

автор: Майя Швецова

фото Юлии Калининой