КОФЕ-БРЕЙК «понаехавших» из Казани

Поэт и переводчик Алена Каримова и драматург Альбина Гумерова хорошо знакомы нашим читателям. В 2017 г. жизнь обеих круто изменилась: оставив работу в журнале «Идель», они обе переехали в Москву. Что стало катализатором переезда и как им живется и работается на новом месте?  Об этом и многом другом – в перекрестном интервью Алены и Альбины.

…Мы сидим в центре Москвы, в неприметном кафе около метро, и пьем кофе. Давно не виделись, не разговаривали вот так – неспешно, без особой причины, следуя только внутреннему желанию говорить и слушать. Мы совсем разные, но у нас есть и много общего – например, Казань, работа в «Идели», литература…

АЛЁНА КАРИМОВА – поэт, переводчик. Родилась в г. КызылКия (Кыргызстан). Окончила физфак КГУ (Казань) и ВЛК Литературного института им. А.М. Горького (Москва). Автор поэтических книг «Другое платье» (Казань, 2006), «Холодно-горячо» (Казань, 2015), «Вересковая пустошь» (Москва, 2016). Лауреат нескольких литературных премий. Член СП РТ, Татарского ПЕН-центра. Эксперт Программы поддержки национальных литератур народов Российской Федерации. С 2014 по 2017 гг. – заместитель главного редактора журнала «Идель».  Сегодня – главный редактор журнала Объединенной судостроительной корпорации.

АЛЬБИНА ГУМЕРОВА – прозаик, драматург. Родилась в Казани в 1984 г. Окончила Казанское театральное училище, Литинститут им. А.М. Горького и ВГИК им. С.А. Герасимова. Лауреат премии В. Астафьева в номинации проза. Член союза писателей Москвы. Первая публикация – в журнале «Идель» в 2006 (рассказ «Дом, в котором живет Любовь»), с 2006 по 2014 – внештатный автор «Идели», с 2014 по 2017 гг. – редактор отдела.    Сегодня – завлит Московского камерного театра кукол.

ПРО РИТМ, УЮТ И ПЛОТНОСТЬ ВРЕМЕНИ 

А.К.: Мы с тобой обе фактически живем на два города, но так сложилось, что сейчас физически больше присутствуем и работаем в Москве… Я, встречая своих казанских друзей и знакомых, часто слышу сакраментальный вопрос: «Почему ты уехала?»

 А.Г.: Я переезд не планировала, но так получилось, что в Казани как-то все закончилось в плане работы, а в Москве, наоборот, предложили, я и поехала. 

А.К.: У меня в целом такая же ситуация. Я люблю Казань и думаю, что если бы там был такой же рынок труда для людей, умеющих и желающих писать, то я бы предпочла жить в Казани, потому что она меньше, родная, нет такого бешеного темпа жизни. 

А.Г.: Бешеного темпа я вообще не чувствую, не ощутила переезда. Или просто мне настолько комфортно здесь. 

А.К.: Может, потому что ты в театре работаешь – это особый мир. Там все-таки немного расслабленная жизнь. Или это со стороны так кажется? 

А.Г.: Ну… я бы не назвала ее расслабленной. Да, мы в Московском детском камерном театре кукол существуем в своем небыстром темпоритме, но работа здесь требует внутренней собранности от всех.

 А.К.: Для меня время сжалось раза в три – четыре. В Казани я успевала переводить, работать в журнале, писать что-то свое, еще ходить на мероприятия, писать про них. Ну, и жить, детьми заниматься, водить их в школу, садик и прочее... Здесь мне приходится просить няню, чтобы она забирала ребенка из школы, потому что я просто не успеваю с работы доехать. 

А.Г.: Тебе здесь уютно? 

А.К.: Не то, что прямо уютно, но за два года уже привыкла. А потом ведь это не чужой нам с тобой город: ты училась в литинституте и жила в Москве, я училась на ВЛК и тоже фактически жила здесь два года. И после мы регулярно бывали в Москве по разным поводам, в основном, по литературным… А ты? Расскажи про свой театр.

ПРО РЫБИЙ ХВОСТ И ЛИТЕРАТУРНЫЙ ПРОЦЕСС 

А.Г.: Первый раз здание Московского Детского Камерного Театра Кукол я увидела, когда училась во ВГИКе. Почти каждый день ходила мимо театра на лекции в заочный корпус ВГИКа на улице Будайской. Я много раз видела вывеску театра, афиши, но внутрь так и не зашла. Уже потом, когда моя дочь подросла, мы стали часто бывать в этом театре. «Муму» был первым увиденным спектаклем. Нам с Алисой он понравился. Режиссер смягчил финал, решив его через театр теней светло: собачка утонула, но Герасим и Муму с рыбьими хвостами обрели вторую жизнь в другом качестве и другом измерении. 

А.К.: Интересно. Тебе понравилось? 

А.Г.: Финал? Спорный, конечно. Но ведь зрители – дети, а тут Тургенев – такой непростой материал. Скажу так: финал спектакля не испортил. Замечательная атмосфера, прекрасные куклы и хорошая актерская работа. Дух прозы Тургенева передан: та же история, но уже не на бумаге, а на сцене. Мне театр нравится еще и тем, что здесь и режиссер, и актеры очень бережно относятся к автору, к первоисточнику. Работая над инсценировкой по Андерсену, очень это ощутила. 

Театр действительно камерный, зал уютный на сто двадцать мест. Когда прихожу на работу, у меня ощущение, будто нахожусь в старинном особняке. Я очень люблю Казань, она мне родная, хотя и Москва мне родная. Я переезда не ощутила совершенно. Мне в Москве уютно, благостно, ритм московский мне тоже нравится, хотя я еду 40, где разрешено гнать 90. Я чувствую себя абсолютно одиноко среди людей, ухожу в свои мысли, меня ничего не раздражает. Мне кажется, что Москва и Казань по темпоритму жизни, может, даже сравнялись. Когда приезжаю в Казань, не ощущаю, что там спокойно, размеренно. Может, потому что Казань сейчас – популярное туристическое место. 

А.К.: Казань сегодня тоже мегаполис, тоже достаточно суетный...

 А.Г.: Казань как маленькая Москва, как будто бы уменьшенная ее модель.

 А.К.: Причем в чем-то даже улучшенная модель. Но в широте культурной жизни она все-таки проигрывает. У нас, например, довольно узкий круг людей, которые занимаются литературой.

 А.Г.: В Москве очень много разных тусовок, даже той же прозы и поэзии… 

А.К.: Да, и часто они даже не знают друг друга. Мне недавно один столичный журнал предложил написать про литературную ситуацию в Казани. Я пока думаю и не знаю, согласиться или нет. В 2006 г. уже писала об этом для журнала «Знамя». А что теперь? Ну, поменялись некоторые фамилии: ктото уехал, кто-то приехал. Закрылся один проект, открылся другой, но в целом все остается по-прежнему.  В Москве за последние 10 лет сама ситуация прилично изменилась…

Сейчас бедный «Новый мир» ждет, чем закончится история с попыткой РПЦ забрать себе их здание... Журналу «Вопросы литературы» постоянно приходится как-то улаживать разногласия с жителями знаменитого Дома Нирнзее, где находится редакция, хотя, казалось бы, жителям гордиться нужно таким соседством... Закрылась премия «Поэт», закрылся «Дебют», закрылся «Русский Букер». Кто-то говорит, мол, ерунда: «Дебют» заменился «Лицеем», «Поэт» заменился «Поэзией», но мы же понимаем, что это немножко другое… 

А.Г.: Согласна. Еще, мне кажется, что здесь многие нацелены на успех. Если нет уверенности, что книга вызовет у читательской массы интерес, писать не начнут. 

А.К.: Да, наверное. Я недавно вернулась из Звенигорода, с Всероссийской школы писательского мастерства для молодых писателей Центрального федерального округа. Мы с Еленой Погорелой вели там семинар поэзии и критики. В рамках школы был Круглый стол на тему: «Что значит быть писателем в двадцать первом веке». Меня поразило, что семинаристы начали разговор с вопросов, как получить какой-нибудь грант, чтобы написать книгу, как получить премию, как вписаться в тусовку, чтобы тебя издавали и продвигали… Когда в свое время я участвовала в таких мероприятиях, меня интересовало другое: как писать, имеет ли вообще отношение к литературе, что я пишу… Премии и прочее тоже, конечно, многих волновали, но, скорее, как способ выйти к читателю, расширить свою аудиторию. 

А.Г.: Я, будучи немеркантильной (иногда думаю, что зря), всегда ищу себе работу, чтобы она мне 
оставляла возможность писать. Например, завидовала вахтерам и охранникам школ и детских садов. Охранник закрывает дверь за всеми в 19.30, и вот он там один в этом садике остался, где никого, кроме него, нет! Пиши – не хочу. 

ПРО ЧЕРНИЛЬНИЦУ В ГОЛОВЕ

 А.Г.: Скажи, Алена, у тебя одна чернильница в голове? 

А.К.: У меня три, если не четыре: для спичрайта, стихов и пьес, ну и для переводов. Я неожиданно для себя уже пишу вторую пьесу в этом году. Вдруг я поняла, что это какой-то совершенно отдельный мир, который мне раньше не открывался. Казалось, что в литературе есть поэзия и есть все остальное – менее интересное. Стихи ведь приходят как бы сами собой: идешь по улице – и раз, что-то сложилось, или делаешь что-то, а у тебя вдруг стишок получился. То есть не надо серьезно садиться за стол, настраиваться на работу… Стихи у меня пишутся исключительно за счет какой-то энергетики, высокопарно выражаясь, зависят от вдохновения. А вот прозу, пьесу надо сесть и писать, простраивать, даже конструировать. Это другой жанр. 

А.Г.: Ты отправляла пьесы на Форум молодых писателей? 

А.К.: Я отправила свою пьесу, написанную лет 10 назад на основе татарских сказок, на конкурс, чтобы участвовать в семинаре детской литературы – тогда были и отдельные детские семинары. Я прошла по конкурсу, но не смогла поехать: заболел ребенок. И 10 лет к этому не возвращалась… А теперь езжу на подобные мероприятия как руководитель семинаров – в основном, поэзии или перевода… 

А.Г.: Я провела только один семинар прозы в Самаре 2 года назад. 

А.К.: Я довольно часто сейчас езжу. В прошлом году была в Красноярске на сибирской школе молодых писателей, нынче в Звенигороде. У меня очень приятные впечатления от обоих семинаров. У ребят и подборки достойные, за исключением двух-трех, и обсуждают чужие стихи они замечательно. Большая благодарность Фонду Филатова за эти писательские программы. Мне кажется, их существование – это некий противовес всем тем негативным тенденциям, которые мы видим. Когда я сама попала на этот форум полтора десятка лет назад, он на меня огромное впечатление произвел. Люди, которых я знала лишь по книгам или видела только по телевизору, живые и прекрасные, ходили по коридорам пансионата «Липки». Можно было говорить с Войновичем, пить кофе с Маканиным, слушать Сухарева или Гандлевского… Это очень важно – ощущать ту самую «живую связь времен»…

 А.Г.: Сейчас в Москве открывается много коммерческих школ, семинаров для писателей. И для людей, которые туда приходят, писательство просто хобби. В соц- сетях много рекламы таких школ. Лозунги гласят: «Через два месяца напишете свой первый роман!». Школы (или курсы) разные: в некоторых занятия ведут знаменитые писатели – это стоит дороже, есть поскромнее и подешевле. Для многих это, скорее, хобби, способ отвлечься, а не служение. Это не только литературы касается, с кино то же самое: «Создай короткометражку», «Напиши и продай сценарий». Чего только сейчас нет!

А.К.: Как тебе кажется, это хорошо или плохо? 

А.Г.: Не знаю. Наверное, хорошо для меня и таких, как я, кто может в таких школах и подработать, и принести пользу начинающим. Бывают же чудеса: жил-был врач, работал всю жизнь врачом и начал писать. А если и способности есть, чуть-чуть подкорректировать только, направить. В принципе по фестивалю Анищенко в Самаре я поняла, что могу вести семинары прозы. Честно говоря, я не решалась, думала, ну кто я, чтобы как-то высказываться… Но потом все равно поехала, и все прошло очень хорошо, очень плодотворно поработали.

 А.К.: У меня вызывают восхищение люди, которые ведут прозаические семинары. Мы в Звенигороде вели поэтический семинар и уехали оттуда совершенно выжатые, без всяких сил и эмоций – очень была интенсивная работа. А всего-то обсудили десять подборок за два дня. А как делают это прозаики, для меня загадка: там же повести и романы! Все нужно внимательно прочесть и проанализировать. Сидят на твоем семинаре 11-12 человек, и каждому нужен индивидуальный совет. 

А.Г.: Я поразилась, что могу резюмировать. Абсолютно точно я отделяла слабые и сильные стороны прозы и предлагала варианты, как улучшить ту или иную вещь. По-моему, Леонид Юзефович сказал, что писатели делятся на две категории: художник слова и рассказчик истории. Наверное, я больше художник слова, по крайней мере, пытаюсь им быть. 

А.К.: Это очень странно, потому что, по-моему, ты умеешь замечательно рассказывать истории. И при этом, конечно, язык важен. 

А.Г.: Меня сейчас, кстати, «обзывают» состоявшимся автором и на семинары как участника приглашают все реже и реже. Но и вести семинары тоже пока не зовут.

 А.К.: И говорят: нечего тебе ездить на семинары? 

А.Г.: Да. Я уже не ученик, но еще и не учитель. Между мирами. У тебя такое было? Как ты это пережила? 

А.К.: Мне еще в 2005 г. Сергей Иванович Чупринин попенял в Липках, мол, вам-то зачем ездить на форумы молодых писателей… Ну я и перестала… А вообще, я же много лет была руководителем ЛИТО при музее Горького, провела уже довольно много разнообразных семинаров и мастер-классов. У меня есть среда общения: я участвую в работе Программы поддержки национальных народных литератур РФ, и это очень интересный опыт, потому что у разных национальных авторов могут быть абсолютно разные системы мировоззрения. Мне помогает моя «двуосновность», если так можно выразиться. Мы не только двуязычные, мы еще и двукультурные. Навык слышать другого, не похожего на тебя, и отличает зрелую личность. Мастер – тот, кто может слышать другого. У нас на семинаре среди авторов были люди с совершенно разной поэтикой. Вот человек говорит о стихах: «ну, это не мое». Что это значит? Это значит: «Я живу в своей статичной парадигме, а вы мне навязываете другую. Я не хочу». Да, может быть, там половина из тех, кто приехал, были «не мое», но ты уже способен свои личные вкусовые пристрастия отодвинуть в сторону. Это и отличает хорошего редактора от плохого. Плохой редактор публикует в журнале то, что ему близко. А хороший видит хорошее и в других направлениях, в другой поэтике. Но я, кажется, отвлеклась от темы. Думаю, дело не в том, чтобы ездить на семинары. Ты говоришь о том, что какой бы автор состоявшийся ни был, ему важно иметь близкий круг, обратную связь. Нужно, чтобы кто-то читал написанное и мог обсудить это с профессиональной точки зрения. 

А.Г.: У вас, поэтов, объем небольшой, и вам проще. А я вот слабо представляю, что прошу кого-то прочитать мою повесть и высказаться по этому поводу. Ну, если это в рамках конкурса, форума или семинара – тогда да. 

А.К.: У меня есть друзья-прозаики, я читаю их романы. Им интересно мое мнение. Это нормально. Правда, времени хватает не на все… А в целом с тобой соглашусь. В советские времена писатели ездили в дома творчества, общались, показывали тексты друг другу. У них было больше свободного времени, они нигде не работали. Мы сейчас в совершенно другой ситуации. Единственное, что мы можем делать – отсылать готовые тексты в журналы и издательства. Но это другое, конечно, да и редактирование как таковое встречается сегодня редко.

 А.Г.: Возвращаюсь к теме платных писательских курсов. Это все равно хорошо, ведь люди хотят пробудить в себе прекрасное. Кто знает, может, на таких курсах рождаются большие писатели. 

А.К.: Подобные курсы, наверное, позволяют человеку прийти, попробовать и понять, что писательство – это не совсем хобби, не такое, как крестиком вышивать. 

А.Г.: Я не могла сформулировать, как я ко всему этому отношусь. Понятно, что подобные школы создаются не от хорошей жизни, как и детские драмкружки, которые сейчас называют актерскими студиями. 

Если бы у актеров была высокая зарплата, таких студий было бы гораздо меньше. И писательские школы создаются чаще для заработка, а не для открытия нового автора. И люди приходят, чтобы порелаксировать, попробовать себя в чем-то новом. И если они уходят из такой писательской школы с готовым заделом на роман или рассказами, подборкой стихов, они, может быть, уходят со знанием, что написать хорошую, пусть даже небольшую вещь – не кот чихнул.

 А.К.: А для кого-то это и впрямь окажется делом жизни…

 А.Г.: Возможно. В Москве таких школ больше, конечно, чем в Казани. Я думала, что если ты пишешь, то какая разница, где находишься, есть интернет – пиши и отсылай. Я так и делала. Были публикации, победы в конкурсах, но ни книг, ни спектаклей по моим пьесам не было. Но стоило переехать в Москву, и вдруг у меня все по-настоящему завертелось. Я уверена, что если бы я переехала два года назад, то у меня бы все началось два года назад. Оказывается, очень важно делать неудобные для тебя шаги. В театр я пришла на должность завлита: помимо текущей работы, мне нужно было написать инсценировку сказки Андерсена «Стойкий оловянный солдатик». Обговорили с режиссером, три раза я переписывала и столько же переделывала песню солдатика. Премьера состоялась 28 декабря 2018 г. Как необычно и волнительно было слышать со сцены свой текст… Сразу после новогодних праздников мне позвонила режиссер Снежанна Лобастова. Она хотела ставить уже мою авторскую пьесу «Взаперти» на малой сцене Ачинского драматического театра. Премьера была 15 марта. 

Позже эту же пьесу поставили еще и в Ставрополе. Все случилось бы и раньше, если бы я переехала раньше. Но из журнала «Идель» было сложно уйти, я очень любила его. У нас в редакции царила абсолютно здоровая рабочая атмосфера и уважение друг к другу. Каждый не просто журнальный работник, а самостоятельный полноценный автор, и это было очень ценно для меня. 

А.К.: Я тоже скучаю по тем временам. Мне казалось, что мы настолько легко делали журнал, с удовольствием, и работа была не в тягость вообще. 

А.Г.: Из такого комфорта тяжело уйти, по крайней мере, мне. 

А.К.: Я уехала, потому что получила хорошее предложение, интересную работу. Но не только. У меня был психологический кризис, хотелось кардинально изменить все. Я делала что-то: согласилась перейти на новую работу, ходила на собеседования, покупала билеты, перевозила вещи, искала для младшего сына детский сад... Но все происходило будто бы в заторможенном состоянии... Прошло месяца два-три, я проснулась утром в своей съемной московской квартире, посмотрела в потолок и осознала, что вот я, вот Москва, а как это все вообще получилось, не совсем понимала. Жизнь очень ускорилась, и оказалось, что вместе с минусами у этого есть и полюсы. Например, проект с изданием «Сак-Сок» Тукая… Однажды мне позвонила Альфия Рахматуллина (она живет в Санкт-Петербурге и очень много делает для популяризации и развития татарской культуры) и попросила перевести «Сак-Сок». Существующие переводы на русский язык ее не устраивали. Я была в жутком цейтноте и хотела отказаться, но Альфия меня убедила, что нужно это сделать. А дальше цепочка событий: встречи и знакомства, презентация моей книги в Державинском дворце в Петербурге, в июле поездка на Державинские чтения в Чудово. Были и другие события, другие литературные проекты… Я благодарна судьбе, что она дарит мне встречи с настоящими, теплыми и живыми людьми. И на работе я попала в очень хороший коллектив. Каждый из моих коллег – личность. Отличный писатель, фотограф, балерина, зоозащитница…

  А.Г.: То есть Москва как катализатор. В Казани в Таткнигоиздат я носила рукопись раза три. Не сложилось у меня с родиной. Где родилась, там не пригодилась. У меня выходит книга в Москве, в Московском издательстве «Городец», в серии «Ковчег». В 2015 г. в «Дебюте» Андрей Геласимов был председателем жюри, а я со своей повестью «Кройка и житье», которая выходила в «Идели» в 2013 г. в сокращении, вошла в лонг-лист «Дебюта». Хоть Андрей Геласимов и не включил меня в шорт-лист, но запомнил, и спустя четыре года у меня выходит книга «Дамдых», куда «Кройка и житье» тоже вошла. Так что участвовать в конкурсах надо.

 А.К.: И не надо расстраиваться. Литературные конкурсы хороши тем, что твои стихи или прозу прочтут. Ридеры – это самые квалифицированные читатели и критики. От них очень полезно получить обратную связь. В моей жизни случалось, когда, с кем-то знакомясь, я слышала: «А я вас знаю заочно, читал вашу рукопись». Иногда такие встречи перерастают в настоящую творческую дружбу. Мне кажется, мы должны пожелать читателям журнала «Идель» именно этого: встретить человека, который способен вас услышать и понять.

фото из личного архива