Мунира Булатова. МУЗЫКАЛЬНЫЕ ИСТОРИИ НА ФОНЕ ПОРТРЕТА

Казань. 2000 год. Строгие комнаты музея-квартиры Мусы Джалиля. Рассказ экскурсовода о предвоенном городе, друзьях и родных поэта. И о доме, где провели долгие годы Фатима Ильская, Халил Абжалилов и многие другие корифеи казанской сцены. И ненароком реплика – в этом легендарном доме на улице Горького, д. 17 еще ныне живет современница Джалиля – знаменитая певица, народная артистка России Мунира Булатова.

К ак говорила в таких случаях Анна Ахматова: «встреча-невстреча». В ту пору я искал и легко находил людей, знавших Мусу Джалиля. Они были живы: в Москве, участница литературного кружка Джалиля Рауза Кастрова; по казанским улицам еще ходил великий тенор Усман Альмеев. 

Но в 16 лет еще нет журналистской смелости, а потому зайти к Мунире Закировне просто так не пришло тогда в голову. Не было и провожатых в её дом. Через несколько лет один за другим все ушли. Двери в прошлое замкнулись. И бурные 30-е гг. можно узнать ныне при посредничестве документа, разглядывая старые фотографии, вчитываясь в пожелтевшие газетные публикации. 

Но век Муниры Булатовой вместил в себя не только одну эпоху: её сценический триумф, казалось, не имел конца. Возраст, болезни, неизбежные смены эстетики и вокальной техники, уходившие и приходившие режиссеры и дирижёры – ничто не могло поколебать величия и успеха этой певицы. 

Она была младшей в плеяде создателей татарского оперного искусства. Марьям Рахманкулова, Зюгра Байрашева, Сара Садыкова, Асия Измайлова, Галия Кайбицкая – они пришли на сцену еще в 20-е, задолго до открытия в Казани оперного театра и со всей энергией первых послереволюционных лет созидали новую для татар музыку. Мунира – из другого времени, когда татарская опера уже отрывалась от жанра музыкально-драматического спектакля и обретала классические формы. А если сказать по-иному: она стала подлинной певицей Назиба Жиганова. Еще с его первой оперы «Качкын» («Беглец»). Недаром, композитор считал её лучшей исполнительницей сложной, драматичной партии Тугзак из «Алтынчеч».

Её оперные партии слушали не только в Большом театре, и в Мариинке (тогда Кировском театре), и в Большом зале Московской консерватории, но и в отдаленных колхозах Татарстана. Тогда еще эстрада не заместила собой всю татарскую культуру, а классическое искусство, напротив, не изолировалось на престижных академических площадках. Все пересекалось, органично дополняло друг друга. Голоса задорных певиц-народниц под аккомпанемент гармонистов звучали по казанскому радио столь же часто, как и изысканное меццо-сопрано Муниры Булатовой. Да и музыку титанов-антиподов Жиганова и Яхина тогда понимали в разных залах самые разные люди, хоть и спорили, что-то воспринимая сразу, а что-то лишь спустя время. 

В этот золотой век татарского искусства рядом с казанскими композиторами творила Мунира Булатова. Был и яхинский шедевр «Киек казлар», и жигановская Хаят из оперы «Джалиль», и Разия в «Самате» незаурядного Хуснуллы Валиуллина. Работала она и с Мансуром Музафаровым, и с Александром Ключаревым, участвовала в искрометных музыкальных комедиях Сары Садыковой.

 Состоялись и европейские партии, и русская классика. Романсы Глинки, Даргомыжского, Чайковского, Рахманинова, песни Шуберта, Шумана, Брамса, Грига. Под руководством любимого московскими примами дирижера Александра Мелик-Пашаева в Большом театре с успехом прошла «Пиковая дама» с Булатовой в партиях Миловзор и Полины. А её Хабанера из «Кармен» стала легендой! Долгий сценический путь помог сделать и сохранить записи и съемки – голос Муниры Булатовой с нами и поныне.

 А начало судьбы – в северном портовом Архангельске, куда переселилась из старинного села Янгильдино (тат. Кармыш) Чебоксарского уезда Казанской губернии семья Бикбулатовых (именно такова подлинная фамилия будущей певицы). Хотя в Архангельске татарская община и была невелика, но просторная деревянная мечеть действовала с 1905 года и джадидский мектеб содержался в порядке – там началась учеба маленькой Муниры. Казалось бы, деталь: крестьянская родословная и мектеб, но корни безупречной татарской сценической речи Муниры Булатовой, видимо, здесь и кроются. В семье говорили на литературном языке, ведь старый Кармыш относится к поселениям казанских татар (сейчас это Козловский район Чувашии, совсем недалеко от Казани), да и новометодные учителя в Архангельске не чурались вести уроки татарского. 

Потом было возвращение в родное Поволжье, Казань, индустриальный техникум, причудливый путь со свечного цеха завода им. Вахитова к профессиональной музыке. И поворотный момент – Татарская оперная студия при Московской консерватории, где повезло с педагогом – Марией Владимировой (1879-1965), сестрой гремевшей тогда по всей стране певицы Валерии Барсовой. Повезло и профессионально: Владимирова, в свою очередь, училась у опытных итальянских педагогов, включая Умберто Мазетти, и передала своей татарской воспитаннице секреты бельканто. И по-человечески: в чужой еще Москве Мария Владимировна фактически стала Мунире второй матерью. 

Но Москва очень быстро стала родной. 

… В мае 2014 года мне с друзьями удалось провести камерный концерт, посвященный 100-летию Муниры Булатовой в стенах Дома Асадуллаева в Малом Татарском переулке. В исполнении московских артистов Раисы Сиразиевой, Рафии Низаметдиновой, Фаурии Саяховой, ансамбля «Чишмя» прозвучали произведения из репертуара Булатовой. Песню Захида Хабибуллина «Сагыну» на стихи Мусы Джалиля исполнял весь зал… Звучал на нашем концерте и её сбереженный голос. Все символично и закономерно. 80 лет назад среди других молодых студийцев Мунира Булатова выходила на сцену Татарского клуба им. Ямашева, как тогда именовался Дом Асадуллаева, и здесь её тепло принимала довоенная московская татарская публика. 

Но наши музыкальные истории о Мунире Булатовой пора вести, разглядывая замечательный портрет певицы, созданный Баки Урманче в 1947 году. Знаменитый портрет этот находится в Государственном музее изобразительных искусств Республики Татарстан, являясь украшением коллекции картин великого татарского художника. 

Портрет запечатлел звездное время Муниры Булатовой, кульминацию её долгой жизни. Концерты с Козловским, Павлом Лисицианом, и даже с экзотичным Полем Робсоном. Были и разочарования: в результате театральных интриг не удалось воспользоваться приглашением на престижный тогда музыкальный фестиваль «Пражская весна». Руководство приказало оставаться дома, исполнять текущий репертуар, но на сцену выходили другая знаменитая певица и другой состав… А ведь из Праги можно было, подобно Галине Вишневской и другим советским вокалистам, перешагнуть границу разделенной Европы и заявить о себе за пределами соцлагеря. Оперных артистов из СССР после войны ценили западные импресарио, а Министерство культуры все чаще стало отпускать на гастроли. 

В случае с Булатовой этого не произошло. Гастроли были, но проходили они по Румынии, Болгарии, Монголии, в театрах и залах советской Средней Азии и Закавказья (там неизменно сопутствовал триумф). А сказочная Прага все же придет – позже и иначе: долгие годы Мунира Закировна возглавляла казанское отделение общества советско-чехословацкой дружбы и часто ездила на берега Влтавы.

 Вообще склонность к общественной работе в ней ощущалась всегда. И созданный Мунирой Булатовой в Казани Дом актера, и руководство Татарским отделением Всероссийского театрального общества – доказательства тому. Столичные величины из мира искусства её знали и ценили. Она умела найти общий язык в интересах республики и с Екатериной Фурцевой, управлявшей советской культурой, «строго, но справедливо». Эпоху Фурцевой принято сейчас идеализировать. Но все было гораздо сложнее… Закономерное при блистательной карьере Муниры Булатовой звание народной артистки СССР так и не пришло (оно вообще давалось казанским артистам весьма скупо, насколько помню, из оперных лишь тенору Азату Аббасову). Будь Казань и стократно родиной Федора Шаляпина, в советской табели о рангах она проходила по разряду центров АССР, а не союзных республик. От этого и все очевидные проблемы – от званий артистам до финансирования. Мунира Булатова хорошо знала это и по своему непродолжительному руководству оперным театром (а в течение трех сезонов, в 1967-70 гг., был и такой факт в её биографии!) понимала все обстоятельства эпохи. Пост директора театра потребовал от неё не только мастерства в контактировании с Фурцевой, Фикрятом Табеевым и другими союзными и республиканскими чиновниками (а здесь пригодилось и её обаяние, авторитет, восточная мудрость), но и умение управляться с уже большой труппой – распределять роли, не допускать простоя. Надо было выдерживать и известный репертуарный баланс – включать русские и зарубежные произведения, но не забывать и о татарских операх и балетах; одновременно готовиться к грандиозному столетию Ленина в 1970 году, но и не прослыть ретроградом. Обиженных не было – во всяком случае в артистической памяти Мунира Закировна осталась справедливым директором. В театре солировали молодые талантливые певицы Зулейха Хисматуллина и Венера Шарипова, определившие целые эпохи в истории вокального искусства Татарстана. Но Мунира Булатова всегда находила свою роль. Аристократичная актриса вне времени.

 Тылом была семья, старшие сестры – Марьям, ставшая учительницей, и Суфия, работавшая в типографии. Трагически погибли любимые братья Усман и Шамиль; маленький сынишка Ильдар умер в годы войны. Незаживающие раны её долгой жизни. После войны было новое замужество с театральным администратором Сергеем Вейзе. Именно дочь, кандидат филологических наук Дания Булатова – авторитетный казанский искусствовед и тонкий исполнитель татарского камерного репертуара, стала ныне главной хранительницей памяти о своей великой матери. Её усилиями при поддержке оперного театра на Татарском кладбище установлен памятник Мунире Булатовой, есть и еще много идей по увековечению в Казани имени певицы. Дания Сергеевна Булатова в 2010 году, еще при жизни матери, получила за неё премию им. Фатхи Бурнаша, которой земляки из родной Чувашии удостоили Муниру Закировну. 

А несколько лет назад в пространстве Казанского Кремля, благодаря Альбине Абсалямовой и её единомышленникам, облик Муниры Булатовой появился на знаменитой выставке «Вечный человек»– напоминании горожанам и туристам о деятелях культуры Татарстана – фронтовиках. В годы Великой Отечественной войны Мунира Закировна более 70 раз выступала перед солдатами Третьего Прибалтийского фронта, в частях Красной армии, в госпиталях и санчастях. На тумбе с биографией Булатовой была помещена поздняя её фотография, особенно любимая мной. 

И есть портрет работы Баки Урманче. Здесь певице всего 33. А проживет она 97. Всегда звучала музыка, ставшая утешением и наградой. Не метафора это – до самого последнего дня.

Фото из архива Союза театральных деятелей РТ и семьи Булатовых