По лекалам БОРАТЫНСКИХ

Новый год сегодня, как правило, сводится к обильному столу, центральное место на котором отводится уже анекдотичному салату «Оливье».  В России праздничный стол всегда отличался изобилием. Но все-таки каких-то лет 100 назад не еда была смыслом праздника. 

 «НЕ БУДЕТ РОСКОШИ, И ВСЕ БУДЕТ ДОСТУПНО ВСЕМ»

 До советской власти в России с размахом отмечали Рождество, которое открывало череду новогодних гуляний. Основой этих зимних праздников были благотворительность, воспитание чувства сострадания к бедным, сохранение исконных традиций. 

Так было и в семье Ксении Боратынской – внучки замечательного поэта Евгения Боратынского, чей фамильный особняк в центре Казани ныне является филиалом Национального музея РТ – Музеем Е.А. Боратынского–единственным, кстати, в России музеем великого русского поэта. Он расположен в старинной дворянской усадьбе, принадлежавшей трем поколениям потомков Боратынского с 1869 года по 1918. 

Сегодня посетителям музея рассказывают не только о творчестве великого поэта, но и о жизни семьи Боратынских. Как у большинства представителей русского дворянства, в этой семье строго соблюдались традиции, праздничные в том числе,  некоторые из которых дошли до наших дней.

 А в канун зимних праздников центральное место в жизни музея занимают новогодние мероприятия и те самые Рождественские балы, которые успели стать популярными – и не только в Казани. По словам старшего научного сотрудника музея Е.А.  Боратынского Елены Скворцовой, к ним на бал приезжают из других городов России, так как в этом доме есть залы, сохранившие атмосферу «тех самых лет»: в усадьбе Боратынского до сих пор чувствуется флер прекрасного утраченного времени.

Здесь, в музее, всеми силами стараются сохранить атмосферу быта Боратынских. Даже те самые новогодние елки и балы музейщики стараются устраивать, так сказать, по лекалам Ксении Боратынской. 

Так, к примеру, по свидетельству внучки поэта, в доме к праздникам начинали готовиться загодя. Этито приготовления и создавали предвкушение праздника и непременного чуда, которого даже взрослые ждут в предновогодние дни. 

«В гостиной раздвигался ломберный стол, и мама раскладывала на нем все нужное для клеенья. Это начинались приготовления для елки. Знаете ли вы, что такое лаковые картинки? Если вы их в детстве не имели, то вы не знаете. Это целый мир для ребенка. Он не только смотрит с упоеньем на гладкие яркие краски, но он еще гладит гладкие выпуклости картинок. Что за картинки тогда были! Огромные головы девочек в шляпах с нарядными бантами. Такая головка висела у меня над кроватью, и я гладила румяные ее щеки и волнистые волосы, здоровалась и прощалась с ней и не могла досыта наглядеться на яркие краски. А лаковые ангелы! Над кроватью каждого ребенка висел ангел с белыми крыльями, белокурыми кудрями и длинной одеждой, сливающейся с облаками, похожими на вату. 

С появлением ломберного стола в доме водворялось праздничное настроение – предвиденье далекой радости, трепетное ожиданье чего-то таинственного, торжественного».

 Многие новогодние ритуалы, которые соблюдались в семье Боратынских, дожили до наших дней, подчеркивает Елена Скворцова. Сегодняшним гостям музея не только рассказывают о них, но и показывают: развлекательные программы давно стали интерактивными. И во всем – прямая параллель с жизнью Боратынских. И даже сама дата первого мероприятия – 20 декабря – совпадает со Святками (по старому стилю), о которых Ксения Боратынская писала: «С 20 декабря начинались Cвятки. В этот день отпускались на каникулы ученики гимназий и школ. В окнах магазинов появлялись нарядные елки. Но всего больше чувствовался праздник на базарных площадях, сплошь уставленных пахучими, смолистыми елками. С каждым днем увеличивалась суета на улицах. Подгоняемые морозом, все бежали с пакетами, гусями и елками, а дома мне читали рассказы о бедных детях, у которых не будет елок и которые в двадцатиградусный мороз, дрожа от холода, заглядывают с улицы в окна богатых домов, где нарядные дети кружатся вокруг елки. Это преследовало маму всю жизнь, вплоть до революции, когда она, умирающая, сказала: «По крайней мере, не будет роскоши, ресторанов для богатых, и все будет доступно всем». Елка же всегда у нас бывала накануне нового года. В этот вечер у нас на дому всегда служили всенощную. После всенощной мы подходили к маме, и она всем завязывала на руку розовую ленточку для того, чтоб наступающий год прошел в розовом свете. Этот обряд происходил торжественно: мама благословляла нас на наступающий год, а мы целовали ее руку. Затем меня и детей, приглашенных на елку, усаживали в полутемной комнате, и Катя нам рассказывала сказку, пока в зале зажигали елку. Раздавался марш, единственный, который мама умела играть, дверь в залу торжественно открывалась, и перед нами стояла украшенная блестящая елка». Сегодня в этом доме все праздники повторяются практически один в один. Детям рассказывают сказки и повязывают такие же розовые ленточки, затем приглашают в зал, где установлена сверкающая елка и все вместе поют бессмертную «В лесу родилась елочка». 

«А вы знаете, что в настоящей «Елочке» целых шесть куплетов и мелодия на протяжении песни меняется? Никто, как правило, этого не знает. Пока не придет к нам. На музейном празднике «Рождественский визит» мы поем эту песню, рассказываем ее историю и угощаем всех непременным глинтвейном (безалкогольным) – напитком, который прочно ассоциируется с Новым годом и Рождеством», – отмечает Елена Скворцова.

 «До двенадцати ночи я принимала участие в гаданиях: жгли бумагу, топили воск, приносили курицу, которая со сна кудахтала, летала по всей комнате, грозя опрокинуть лампы и натворить бед. За двадцать минут до полуночи я начинала всех умолять  садиться за стол, чтоб не опоздать. Следила, чтоб у всех была бумага и карандаши, но, главное, чтоб не было 13 человек за столом. В то время суеверие играло большую роль, и 13 человек за столом было очень плохим предзнаменованием. Вот, наконец, все сидят за красиво сервированным столом. Все держат наготове карандаши и смотрят на часовую стрелку. Вот часы захрипели. Сейчас будут бить. Срываются с места карандаши, слышен только скрип. Часы медленно и мелодично бьют. Кто молитву пишет, кто желанье, которое потом сожжет и съест или за ворот засунет. Я пишу еще плохо, тороплюсь, выходят каракули, и, пыхтя, дописываю молитву тогда, когда все уже встают с бокалами в руках и поздравляют сначала папу с мамой, потом друг друга», –  вспоминала Ксения.  Боратынская. 

И что изменилось в XXI веке? Разве что до курицы руки не доходят. 

ОБЩИЙ «АХ» 

Сегодня малышне в новогодние праздники в доме Боратынских непременно рассказывают и показывают две главные новогодние сказки – «Щелкунчик» и «Девочка со спичками». По словам Елены Скворцовой, эти два произведения можно рассказывать бесконечно: настолько они трогательные и волшебные. Как и должно быть в Новый год. «Как холодно было в этот вечер! Шел снег, и сумерки сгущались. В эту холодную и темную пору по улицам брела маленькая нищая девочка. В кармане ее старенького передника лежали спички. Она была продавщицей спичек. Кому-то она продавала целый коробок, кому-то одну спичку, но в этот день ей не повезло, она не продала ни одной спички и не выручила ни одного грошика. 

А из окон домов, мимо которых шла девочка, лился праздничный свет, на улице вкусно пахло жареным гусем – ведь был канун Нового года», – пересказывают деткам в затемненной комнате предновогоднюю историю Андерсена. 

Андерсен свою «Девочку со спичками» заканчивает совсем не сказочно,  как и в музее Боратынского: «А на утро у стены большого каменного дома нашли девочку: на щеках ее играл румянец, на губах – улыбка, но она была мертва. 
– Бедная девочка, – говорили прохожие. – Она так хотела согреться, что сожгла все спички, что были у нее. Но никто не знал, какие чудеса видела девочка в сиянии этих спичек и среди какой красоты они вместе с бабушкой встретили Новогоднее Счастье». 

Жалеют бедняжку и нынешние малыши. «Это  безумно трогательная вещь! И наши детки всегда слушают ее затаив дыхание. Мы гасим свет, я стою со спичками, на экран выводится силуэт бедной девочки… Так у нас идет эмоциональная раскачка детей – ведь в этом празднике очень много смыслов, и они через такие трогательные и мощные вещи входят в этот праздник. После окончания (печального!)  сказки мы говорим о том, что, действительно, надо делать в Новый год. У нас в каждом зале стоят новогодние елки. Но в одном мы ставим елку, украшенную конфетами. Идею о такой елке нам подсказал друг нашего музея. У него был бездетный дядя, который под Новый год вешал на простое дерево во дворе конфеты для соседских детей. Он приходил к этим детям и говорил: представляете, наше конфетное дерево наконец-то принесло плоды! Дети бежали и, съедая конфету, загадывали желания. Так в музее появилось «конфетное» дерево, исполняющее желания: на елке висят игрушечные конфеты, но желания дети загадывают настоящие. А потом приоткрывается дверь в Белый зал, где стоит главная елка Дома Боратынских. Там еще темно, и мы как бы подглядываем, что же там происходит. А происходит все ровно так, как было в семье Боратынских. А когда дверь распахивается, раздается общий «ах». Мы всегда его ждем, потому что, если он есть, значит, дети прониклись нашим праздником – они им дышат», – рассказывает Елена Скворцова.

 Новогодние праздники в доме Боратынских – непременно семейные. Мамам и папам, приведшим детей на елку, не удается отсидеться в вестибюле. Они обязательно встают в общий хоровод со своими детьми, поют ту самую «Елочку» и незаметно для себя тоже ловят это «ах».

 «Самая благодарная публика – дети и пожилые люди. Для детей абсолютно все еще чудо, и сама жизнь в первую очередь. А пожилые понимают, насколько подлинные, искренние эмоции ценны и насколько мало их осталось в нашей жизни», – продолжает Елена Скворцова.