Александр Аввакумов. Провинциальное дело

Я устало потянулся и посмотрел на сидящего передо мной мужчину. Ему было всего тридцать пять, но выглядел он старше своего возраста. Он был широк в плечах, светловолос, чуть выше среднего роста. Его большие рабочие ладони просто впечатляли своими размерами, казалось, это не руки, а кузнечные молоты. Мужчина был немногословен, не в меру заторможен, и это меня порядком раздражало.

– Ну что, Любимов, так и будешь молчать? Я тебе уже четвёртый час твержу, что все твои подельники – задержаны. Не исключено, что кто-то из них уже даёт показания против тебя. Не вижу смысла упираться…

Он посмотрел на меня отсутствующим взглядом. У меня невольно сложилось впечатление, что он не только не слышит меня, но и не видит.

– Вы знаете, Александр Леонидович, – тихо произнёс он, – я очень богатый человек. В моей собственности находится мясокомбинат, большое транспортное предприятие, несколько магазинов, центральный городской рынок. Скажу больше, я один из трёх собственников Менделеевского химкомбината и, вообще, я – очень уважаемый человек в Елабуге.

– Ты забыл добавить, Анатолий Фомич, что ты ещё лидер преступной группировки, и по твоему приказу 15 мая 1993 года был застрелен депутат Госсовета республики Саид Гафиатуллин. А ещё твои бойцы, скрываясь от преследования, расстреляли пост ГАИ, в результате чего четверо работников милиции были убиты и один тяжело ранен. Пух при задержании всё рассказал, поэтому не понимаю, почему ты молчишь.

Здесь я блефовал, Пух был застрелен в ходе операции задержания. Он оказал вооружённое сопротивление, ранил сотрудника милиции и выстрелом снайпера был уничтожен на месте. Второму преступнику удалось скрыться, но об этом Любимов не знал.

– Эти люди просто оговаривают меня из зависти, – ответил Анатолий Фомич. – Зачем мне это, если я имею всё, что хочу.

– Скажи, Любимов, почему ты произнёс эти люди, а не просто – Пух. Выходит, их было несколько?

– Вы же сами мне только что сказали, что все люди задержаны и дают в отношении меня показания. Разве это не логично, Александр Леонидович?

Я промолчал, действительно он был прав. В кабинет заглянул начальник Управления уголовного розыска и знаком руки предложил мне выйти из кабинета.

– Ну что? – коротко спросил он меня.

Я молча пожал плечами.

– Ищи ключи, он должен расколоться…

Легко сказать – ищи ключи, подумал я, возвращаясь в кабинет. – Если бы кто из его бойцов заговорил, было бы намного легче, а они все молчат.

– Фомич! Хочешь, расскажу тебе одну известную в Казани историю? Может, ты её тоже слышал – это история о казанской группировке «Тяп-Ляп». В ней было около трёхсот человек. Так вот, лидер её – Завдат Хантимиров – не произнёс ни слова ни во время следствия, ни на суде.  Итог – его расстреляли. За него и про него всё рассказали его подельники. Ты понял, к чему я тебя подвожу?..

Любимов молча смотрел на стенку, на которой висел календарь с изображением иконы Казанской Божьей Матери. 

– Думай, Фомич. Подсядешь ты надолго, если тебя не расстреляют, а что будет с твоими детьми, с твоей годовалой дочкой Светочкой? Кому они будут нужны?

Впервые за всё время лицо его дрогнуло. Глаза наполнились слезами.

– Отправьте меня в камеру, я очень устал от ваших вопросов.

 

Когда его увели в камеру ИВС, я открыл блокнот и стал читать свои записи. Это были сведения об Анатолии Фомиче, которые я успел собрать за последние три дня.

Полторы недели назад кортеж Любимова, состоящий из трёх автомобилей, был обстрелян из автоматов в центре Елабуги. Один из нападавших швырнул гранату в его машину, и только по чистой случайности он остался живым. Два его охранника и водитель были ранены. Не заезжая в свой офис, он укрылся в лесной сторожке. Вместе с ним были Вячеслав Панарин и Дерягин по кличке Пух.

Три дня назад, на 208-м километре трассы Казань – Набережные Челны неизвестными преступниками, одетыми в форму сотрудников милиции, была остановлена автомашина «Вольво», принадлежащая депутату первого созыва Государственного Совета Республики Татарстан Саиду Гафиатуллину. Один из преступников выстрелил из пистолета в голову водителя и, захватив автомашину с находящимся в ней депутатом, направился в сторону Менделеевска. При въезде в город машина была остановлена нарядом милиции. Преступники открыли огонь из автоматов, убив при этом четырёх сотрудников и одного тяжело ранив. Они направились в сторону Удмуртии.

Поднятыми по тревоге силами милиции удалось заблокировать их в районе города Можга. При прочёсывании лесного массива была обнаружена автомашина «Вольво», в которой находился труп Гафиатуллина с огнестрельным ранением в голову. Во время задержания Дерягина последний оказал вооружённое сопротивление и выстрелом снайпера был убит. Принятыми мерами розыска вскоре был задержан Любимов Анатолий Фомич. Во время обыска у него был обнаружен пистолет Макарова и боеприпасы.

 

Что ещё я знал о Любимове? Работал он на одном из заводов «КамАЗа», попал под сокращение. После его знакомства с заместителем председателя Елабужского горсовета Саидом Гафиатуллиным ушёл в бизнес и вскоре стал его правой рукой. Обладая организаторскими способностями, сколотил группировку из числа молодёжи и занялся рейдерством. Вскоре практически все предприятия города оказались в его собственности. Милиция лишь наблюдала за его деятельностью, не реагируя на заявления потерпевших при этом граждан. Прошло около года, и Любимов стал одним из благотворителей городского отдела милиции. В его приёмной часто можно было видеть сотрудников милиции, которые обращались к нему с просьбами оказать материальную помощь, кому деньгами, кому бытовой техникой. Любимов решал практически все вопросы в городе. Именно его бойцы путём запугивания и подкупа решили проблему выборов в Госсовет Республики Татарстан в пользу Саида Гафиатуллина. После этого отношения между Любимовым и Гафиатуллиным испортились. Между ними началась самая настоящая война. Горели базы, машины, магазины… Кто-то должен был оставить город Любимову или Гафиатуллину. Никто не хотел отступать, все проблемы решал один точный выстрел, и его мог сделать как тот, так и другой.

 Всю ночь я не спал, думал о различных схемах разговора с Любимовым. Он открыто заявил мне, что попытки повесить на него убийство Гафиатуллина обречены на неудачу и что мне никогда не удастся доказать его причастность к этому преступлению.

– Александр Леонидович! Вы опытный сотрудник уголовного розыска, и кто как не вы должны понимать, что лично я не стрелял ни в сотрудников милиции, ни в Гафиатуллина. Зачем же я должен оговаривать себя?

Нужно что-то делать, размышлял я, нужно вывести его из состояния равновесия, но как это сделать?

Утром я кратко доложил начальнику управления о результатах работы с Любимовым.

– Александр, его нужно развалить. Пойми, убит депутат, и мы должны доказать нашим депутатам, что это не политическое убийство, а бандитские разборки двух лидеров преступного мира. Ты понимаешь, какое сейчас положение в республике?!  Нужно не дать возможности националистам разыграть свою карту.

– Я не маленький, Гумар Исламович, и всё отлично понимаю. Есть у меня одна комбинация…

– Раз есть, вот и работай. Главное – результат.

Я направился к начальнику изолятора временного содержания.

– Собери своих людей, хочу проинструктировать ваш личный состав.

Инструктаж занял минут пятнадцать.

– Вопросы есть? Тогда приступаем…

 

Увидев меня в дверях камеры, Любимов с усмешкой поднялся из-за стола.

– Жалобы, предложения? – привычно обратился я к нему. – Желание поговорить, то есть облегчить свою участь…

Любимов покачал головой.

– Хорошо, Анатолий Фомич. Сегодня я уезжаю в твой родной город. Будем осуществлять выход на место с одним из твоих бойцов, меня до вечера не будет.

Я заметил, как напряглось его лицо, но он вовремя взял себя в руки, и на его губах снова появилась едва заметная усмешка.

Вернувшись из ИВС, я позвонил в Елабугу и попросил сотрудника отдела по борьбе с организованной преступностью зайти к жене Любимова и попросить у неё сменное бельё для мужа. Вечером мне его передали. Итак, моя игра началась.

 

Следующее утро я провёл в ИВС. Контролёры по моей команде громко выкрикивали имена и фамилии.

– Давай быстрее, – поторапливали они якобы задержанных членов группировки Любимова. – Что ты там копаешься? Быстрее, поедете с Аввакумовым в Елабугу…

В коридорах гремели металлические двери, слышались шаркающие шаги.  Вечером в дверь камеры постучался Любимов.

– Что нужно? – спросил его контролёр.

– Хочу поговорить с Аввакумовым, – обратился он к дежурному.

– Его нет, он ещё не вернулся из Елабуги.

– А когда вернётся?

– Он нам не докладывает. Он заместитель начальника управления, а мы кто?

Похоже, Любимов не спал всю ночь, рано утром он снова начал стучать в дверь.

– Позовите Аввакумова, я хочу поговорить с ним.

– Его нет, он в Елабуге. Мы вчера вечером передали ему про тебя, но он не стал с нами даже говорить на эту тему. Зачем, говорит, мне с ним тратить время, если его всё равно расстреляют. Здесь и так все трещат наперегонки, не успеваем закреплять материал.

В течение дня Любимов несколько раз требовал встречи со мной. Тишина камеры пугала его; похоже, он не совсем верил в молчание своих «бойцов».

Не лучше настроение было и у меня. Во второй половине меня и начальника управления вызвал к себе министр. Судя по его лицу, он был явно недоволен нашей работой.

– Мне недавно звонили сверху и интересовались результатами расследования этого преступления. Вы хорошо знаете, какой резонанс оно вызвало в республике.

Министр замолчал и пристально посмотрел сначала на Фатыхова, а затем свой взгляд остановил на мне. Его серые глаза были столь холодны, что у меня не оставалось никакого сомнения: если мне не удастся «развалить» Любимова, можно поставить жирный крест на своей карьере.

Я попытался что-то сказать, но в этот момент на журнальном столике министра заверещал телефон. Министр рукой указал нам на дверь.

– Надеюсь, ты всё понял, Аввакумов? – спросил меня начальник управления. – Теперь мы все – заложники в твоих руках.

 

Всю ночь Любимов не давал уснуть сотрудникам ИВС, периодически требовал встречи со мной, об этом утром мне доложил начальник изолятора. После оперативки я попросил привести ко мне Любимова. Минуты через три сотрудник ввёл задержанного. Передо мной стоял совершенно другой человек. На его осунувшемся от бессонницы лице как два огонька сверкали глаза в обрамлении тёмных мешков. Он как будто постарел за двое суток лет на десять.

– Вот что, Любимов, – произнёс я, – если ты снова решил мне рассказывать о своей собственности, то можешь идти обратно в камеру. Скажу честно, мне некогда слушать твои сказки. Нужно ехать в Елабугу, там меня ждут твои подельники, которые, в отличие от тебя, ведут себя по-другому. Кстати, вот возьми на стуле пакет, там твоя сменная одежда. Это тебе передала твоя жена.

Он взял в руки пакет и достал из него рисунок дочери. На его глазах появились слёзы. Неожиданно он упал на колени и начал молиться на репродукцию иконы.

Похоже, у него поехала голова, подумал я, наблюдая за ним. Страх смерти и за семью оказался сильнее блатных клятв в верности.

– Давай, Любимов, шагай в камеру, – как бы между прочим сказал я. – С тобой всё ясно. Думаю, что тебя расстреляют…

– Нет! Я не хочу в камеру! – закричал он. – Я жить хочу, слышишь, мент!

– Раз хочешь, придётся сдаваться, Любимов. Если ты готов, давай, садись, бери ручку и начинай писать явку, – сделав небольшую паузу, я указал ему на стул. – Если не готов, шагай в камеру.

Прошёл час, затем другой, а Любимов всё писал и писал. Закончился рабочий день, а Анатолий Фомич и не думал останавливаться. Я хорошо знал по-своему опыту: когда преступник начинает писать явку с повинной, его ни в коем случае нельзя останавливать и отправлять в камеру, так как он, оказавшись в камере, может передумать и отказаться от изложенного накануне. За дверью моего кабинета постоянно дежурили сотрудники уголовного розыска, периодически занося нам то пирожки из столовой, то чай, то кофе. Шёл двадцать шестой час с момента, когда Любимов начал писать. Бессонная ночь начала сказываться, мы оба стали клевать носом. Наконец он отложил ручку.

– Всё, я закончил… Хочу отдохнуть, устал.

Передо мной лежало семьдесят шесть листов, исписанных мелким убористым почерком. Вся жизнь Анатолия Фомича уместилась на этих листах. Оставив его с сотрудником, я направился к начальнику управления.

 

– Всё, Гумар Исламович, мне удалось «развалить» Любимова. Он сознался, что убийство Гафиатуллина было организовано по его приказу. Там нет никакой политики, просто бандитские разборы. Он посчитал, что именно Гафиатуллин организовал покушение на него и решил ему ответить аналогично. Я уже позвонил в прокуратуру и пригласил следователя, чтобы он его допросил.

 

После доклада я вернулся в кабинет и вызвал бригаду скорой помощи. Прибывший врач по моей просьбе тщательно обследовал Любимова на предмет обнаружения на его теле гематом и других каких-либо повреждений. Получив нужный документ, я попросил указать на нём дату и время осмотра. Минут через десять вошёл следователь прокуратуры и забрал Любимова для допроса.

 

Следующая встреча с Анатолием Любимовым произошла через трое суток. Он вошёл ко мне в кабинет, словно к старому другу, и без приглашения сел на стул.

– Как дела? Как здоровье, Анатолий? – поинтересовался я у него. – Поговорим за жизнь?

Он молча кивнул.

– Толя, сейчас решается вопрос о привлечении тебя к уголовной ответственности. Первый вариант – это организация бандитского формирования, второй – террористической организации…

Лицо Любимова потемнело. Я сидел напротив и внимательно наблюдал за ним. Я врал ему открыто и нагло, стараясь напугать сотрудниками КГБ. Руки Анатолия мелко затряслись.

– Понимаешь, по твоему приказу убили депутата, расстреляли пост сотрудников милиции. Все они – представители власти, то есть твои люди не могли этого не знать…

– Но причём здесь я?! – закричал он, его открытый рот жадно хватал воздух. – Я приказал им убить Саида Гафиатуллина и больше никого. Это они рамсы попутали, а не я. Неужели вам это не понятно?! Они, а не я убивали этих людей.

– Ты не кричи, Анатолий! Вот будут тебя допрашивать чекисты, ты это им и объяснишь. Ты понял меня?!

Я налил стакан воды и протянул ему. Он жадно вылил в себя содержимое и посмотрел на меня пылающими глазами. Мне показалось, что он готов был порвать меня на части.

– Анатолий! Насколько мне известно, твоя группировка имеет большое количество огнестрельного оружия. Представь, осудят тебя, получишь ты большой срок, а здесь возьми кто-то из твоих пацанов и завалит кого-то. Где взял оружие, спросят, а он – Любимов дал. Дальше объяснять не буду, ты и сам всё понял. Скажи, тебе это нужно?

Он усмехнулся.

– Вот то-то и оно. Предлагаю тебе оказать содействие в разоружении твоей группировки.

– Вы что? Вы хотите, Александр Леонидович, моими руками загнать пацанов на кичу?  Вы, наверное, шутите?

– Нет, мне не до шуток. Решай, Любимов, суд учтёт твоё содействие следствию. Если решишь, я устрою тебе свидание с семьёй. Пойду даже на нарушение закона, дам возможность пообедать дома…

Я не сводил с него глаз. В нём боролись два чувства. Интересно, кто победит – Любимов-бандит или Любимов-семьянин?

– Я обещаю тебе, что ни один твой товарищ, кто добровольно сдаст оружие, не будет привлечён к уголовной ответственности. Никаких провокаций не будет, я даю тебе честное слово.

– Хорошо, – немного подумав, ответил он. – Скажите, это зачтётся мне?

– Безусловно…

 

Рано утром в сопровождении бойцов СОБРа мы выехали в Елабугу. За два с лишним часа дороги Любимов не произнёс ни слова. Похоже, мысленно он был уже дома, среди семьи. В городе мы разместились в кабинете начальника ГРОВД.

– Давай, Анатолий, звони, – предложил я ему, пододвинув телефонный аппарат.

Он посмотрел на меня, на следователя прокуратуры и набрал первый номер.

– Привет, Батон! Это Любимов. Да, я в городе. Вот что я тебе скажу – тащи «косилки». Да, всё, что я тебе передал.

Он положил трубку и снова посмотрел на меня.

– Не переживай, Анатолий, всё будет нормально.

Любимов звонил и звонил, передавая через связных свой приказ. Истёк час.

– Быстро ты потерял вес, Анатолий, – усмехнулся я. – Где люди?..

Я не успел договорить, как открылась дверь и в кабинет вошёл парень небольшого роста.

– Вот, возьмите, – произнёс он и положил на стол свёрток из мешковины. – Здесь два пистолета и патроны.

За первые полдня мы приняли пятнадцать автоматов Калашникова, одиннадцать пистолетов «ПМ» и «ТТ», тринадцать гранат, одну винтовку СВД, три самозарядных карабина Симонова, два гранатомёта «Муха», несколько цинков с патронами.

Я со своей стороны выполнил все данные Любимову обязательства. Сотрудники СОБРа сопроводили Любимова домой, где его уже ждала жена. После обеда Анатолий снова стал звонить товарищам. И снова в кабинет заходили люди и добровольно сдавали оружие.

В конце дня, когда мы собирались выехать обратно в Казань, Любимов предложил нам поехать в Мензелинск:

– Александр Леонидович! Поехали, там тоже оно есть.

 

В Мензелинске всё повторилось – звонки, молодые ребята, оружие.  В результате было добровольно сдано три автомата АКС и два пистолета Макарова.

 

В Казань мы вернулись далеко за полночь. Сдав изъятое оружие в дежурную часть, я поехал домой. Утром следующего дня я доложил начальнику Управления о результатах операции.

– Здорово, Александр Леонидович! Двадцать семь автоматов, четырнадцать пистолетов, СВД, три СКС, две «Мухи», два десятка ручных гранат и полторы тысячи боеприпасов различного калибра.

– Мне кажется, это не весь арсенал группировки. Я не исключаю, что Любимов кое-что придержал в своих тайниках.

– Работай дальше, главное, что он поверил тебе.

 

Вечером ко мне привели Любимова. Я налил ему чая, пододвинул пряники.

– Угощайся, Анатолий Фомич. Если так пойдёт и дальше, то руководство МВД наверняка обратится с ходатайством в суд, чтобы тебе скостили срок.

Любимов допил чай.

– А не запалить ли мне ментов? – с улыбкой произнёс он. – А что? Запалить мента – это не западло.

В этот раз его явка была не столь большой, всего на двух листах.

– Вот эти суки продавали мне патроны, Александр Леонидович, а вот этот жук – две похищенные в Ижевске автомашины. Они стоят на стоянке за моим офисом в Елабуге. Не верите? Проверьте!

После того, как Любимова отвели в камеру, я связался с Фатыховым.

– Думаю, этих сотрудников милиции нужно пригласить к нам в Управление и здесь решить вопрос об их задержании.

Он перезвонил через десять минут.

– Я согласовал этот вопрос с министром. Давай, действуй.

 

Утром три сотрудника милиции прибыли в Управление уголовного розыска. Они были спокойны и, по всей вероятности, не догадывались о причинах вызова. По моему приказу их развели по разным кабинетам.  Одного из них, в звании майора, завели в мой кабинет.

– Как дорога? – задал я ему вопрос. – Вас, наверное, интересует причина, по которой вас пригласили в Управление уголовного розыска?

– Да, как-то странно. Я – старший участковый, а меня вдруг приглашают в УУР, а не к себе в управление.

Через двадцать минут майор уже писал явку с повинной по факту продажи Любимову двух цинков патронов.

– И сколько вам заплатил Любимов за эти патроны? – поинтересовался я у него.

– Жадный он. Договаривались о трёх ящиках водки, а дал всего лишь два.

К вечеру все сотрудники милиции были арестованы следователем прокуратуры.

 

– Александр Леонидович! Жена Любимова наняла адвоката, – сообщил мне утром начальник Управления. – Нужно срочно форсировать твои мероприятия. Делай что хочешь, но Любимов должен сдать остатки своего арсенала.

Весь день я провёл в компании Любимова. К вечеру мне удалось склонить его к сдаче оружия. Я остался ночевать на работе, чтобы с утра выехать с Любимовым в Елабугу, так как накануне вечером узнал, что его московский адвокат приедет в МВД лишь к обеду. Я не должен был допускать его встречи с Любимовым до сдачи последним остатков арсенала. Уже к обеду нам удалось изъять ещё восемь автоматов, с десяток ручных гранат и два БТР-80 с полным вооружением и боеприпасами. Да, да, два БТР-80, которые были спрятаны в заброшенных коровниках. Как выяснилось позже, эти бронемашины были приобретены Любимовым у военных, чья воинская часть выводилась из Чехословакии, и эшелоны этой воинской части с техникой около недели стояли на железнодорожной станции Менделеевска. Загнав бронетранспортёры во двор городского отдела милиции, мы выехали в Казань.

 

По указанию министра внутренних дел Республики Татарстан всё изъятое оружие было выставлено в фойе здания Государственного Совета РТ. В тот же вечер Президент РТ подписал указ «О чрезвычайных мерах по борьбе с организованной преступностью», который позволял задерживать участников преступных группировок на срок до тридцати суток.

Последующие три месяца службы больше походили на абсурд. Меня постоянно вызывали в республиканскую прокуратуру на допросы. Следователи прокуратуры пытались доказать мне, что при работе с арестованным Любимовым мной использовались методы физического и психологического воздействия.  Они совали мне непонятные фотографии с изображением Любимова, на теле которого отчётливо виднелись следы гематом и других телесных повреждений. Вскоре меня отстранили от работы и взяли с меня подписку о невыезде за пределы города. Обстановка накалялась и была явно не в мою пользу.

Меня снова вызвали в прокуратуру, и следователь заранее предупредил, чтобы я не вздумал проигнорировать этот вызов. Я шёл туда, откуда мог не вернуться домой. Я сидел на стуле и уже в который раз выслушивал нелицеприятные высказывания в свой адрес.

– Хочешь, Аввакумов, я разобью твоё алиби в течение часа? Вот тогда ты точно домой не вернёшься.

– Пригласите прокурора или его заместителя, – попросил я следователя. – Вот при нём и попытайтесь это сделать.

Прошло минут пятнадцать, и в кабинет вошёл заместитель прокурора. Он взглянул на меня и что-то спросил у следователя. Тот кратко доложил ему о ходе допроса. Я достал из кармана несколько листочков и передал их заместителю прокурора.

– Вот возьмите…

– Что это? – спросил он, осторожно беря их в руки.

– Это моё алиби, – ответил я. – После каждого общения с гражданином Любимовым я вызывал бригаду «Скорой помощи», которая проводила его осмотр на наличие телесных повреждений. Здесь указаны даты и время. Где и при каких обстоятельствах гражданином Любимовым были получены данные телесные повреждения, мне не известно.

Больше меня работники прокуратуры не беспокоили. Через некоторое время состоялось судебное заседание. Любимов был осуждён по статье 77 УК РФ «бандитизм» и приговорён к тринадцати с половиной годам лишения свободы.

 

___________________________

 

* ИВС – изолятор временного содержания