БЫВШЕМУ ЛУЧШЕМУ ДРУГУ

Я родился и вырос в Азнакаево – там,    где природа и    человек неотделимы,    где сохранена гармония и внутренняя красота человека, где нет места самообману и иллюзиям    – и это    во многом способствовало моей    тяге к    литературному творчеству. Моя семья состоит исключительно из людей с техническим образованием, однако отец моего    отца был татароязычным поэтом, от которого    я многое перенял. В будущем    мне хотелось бы провести работу    над переводом его литературного наследия    на русский язык. Я живу в Казани уже четыре года, однако вдохновение и    ясность мысли    приходит ко мне вдалеке отсюда. И дело не    в самом городе, а в его    масштабах: мне непонятны и    чужды    законы    современных    джунглей мегаполисов.    

*** 
(Из цикла стихотворений «Война»)        
Р., с любовью

Когда-нибудь в другое время, кроме нас
 с тобой, они увидят тот же глаз, 
и даже, может быть, его же божий глас
 их поведет по верному пути.
 Когда-нибудь они из колеса, 
быть может, выйдут. И в тишине, где-нибудь в лесах
 свет ангелов увидят и взойдут, и далеко в низах 
увидят себя самих, мотающих круги.

Они почувствуют всю силу божьей кары, 
когда наступит время выйти из Сансары.

Но до того мы, чьи души высоко, 
мы, с улыбкой наблюдающие за колесом, 
на моей шее мы увидим безнадежно крепкое лассо. 
То они из-под земли набросили его.

И я лечу, мой ангел, вниз, 
в такое мерзкое ущелье, что даже кисть 
художника не передаст всю темноту его ущелий.
 То я лечу обратно в колесо мучений.

Когда-нибудь в другое время через много лет,
 когда они поймут освобожденье и тот божий свет, 
когда иль Смерть, иль Воля выдернут из Колеса
 их мозг, их душу, их страданья и сердца,

мы – я и ты – воссоединимся вновь,
 по жилам нашим будет течь все та же кровь,
 а на дворе весна будет играть рекой. 
И в схватке с Дьяволом победит Любовь.

БЫВШЕМУ ЛУЧШЕМУ ДРУГУ 

Истосковавшись по свету, им были задернуты шторы.
Под светом солнечных лучей он освоил поэзию, что-то из прозы, 
без всякого сомнения, в нем произошли некоторые метаморфозы –
 он полюбил солнце, 
ибо оно во всем с ним соглашалось, дарило поддержку, 
при профиците тьмы давало яркую вспышку,
 говорило: «Иди вперед!» – при желаниях сесть, что, впрочем, было 
промеж куцых оных. Но он все это время летел в колодце, 
как вода в венесуэльском, черт возьми, Анхеле. 
Строил себе замок, империю на болоте. Обман или,
 вернее, фальшь был свет: он исходил от обычного факела.

Он закрыл пыльные шторы и ушел прочь от оконца.

СОН ПЕРВЫЙ
 (Из    цикла    стихотворений    «Война»)

Под ногами зеленая трава принимала очертания моей подошвы,
 столетние заборы по двум сторонам переулка доживали свой век; 
и на душе вроде как было спокойно, но словно нарочно
 война стучала в дверь и спешила сказать привет.

Родной хутор как будто претерпел существенные ароморфозы, 
хотя было всем хорошо (и мне в том числе) известно,
 что он, в общем-то, принимает все те же позы
 со времен моей юности, имевшей место

быть столетия тому назад. Впрочем, это уже аберрация. 
Говоря истину, солнца над головой (как и туч) не было вообще. 
«Будет дождь», – сказал мне отец, перенесший какую-то операцию, 
но было светло. Однако я был в плаще.

Плотно посаженная флора у каждого в саду 
дышала аккуратностью и строгим перфекционизмом. 
«Через час будет буря», – отец. «Я скоро приду».
 И удивился от неожиданности вставшим предо мной знакомым лицам.

Повели за собой, обещая что-то интересное. Что ж,
 не впервой мне с ними попадать в эпос 
народного фольклора. Но тут меня внезапно охватила дрожь:
 я в этом месте познакомился с дочерью дьявола прошлым летом.

Затем меня охватил озноб от внезапного холода: начинался дождь, 
подул ветер, грянул гром. Буря как трагедия: пришла разом, быстро. 
Это Сатана начал войну с Богом на территории второго. И кость 
от черепа предзнаменовала исход не в пользу всего белого, чистого.

***
 Ширма век закрывается, и начинается гроза. 
Вспоминаю события, любовь, друзей, имена;
 проплывают осколки прошедших, давно забытых истин,
 почему-то возникают мысли о немыслимой мести

давно ушедшему в историю другу,
 при этом понимая, что месть сулит отмщение самому себе же
 за безвольность свою, трусость, нерешительность. Скуку,
 что дарил я женщинам и друзьям. Реже –

к жизни. Утратив Бога, 
человек превращается в подобье амебы, своего рода
 не видимое глазу средоточенье материй
 в песчинке песка во Вселенной прерий.

Выхожу на балкон, смотрю в окно – 
кроме бетона, железа, рутины не вижу ничего,
 а ведь я вырос там, где деревья выше домов,
 где отец повстречал мою мать, где меня породила любовь.

Где любовь, там и Бог. Где деревья растут, там любовь. 
Пни – порожденье трусости, гнева, гордыни. 
После деревьев бетон. После любви – кровь. 
Человеку нужно много усилий, чтобы быть тем, кем его родили.

ХОЛМ

 (Из    цикла    стихотворений    «Война»)

Вместе они сидели
 на вершине холма,
 на город они смотрели 
издалека.

Закат догорал на западе 
цветом фильтра от сигарет; 
а бог промолвил: «Хватит,
 не души их любовный обет»,

но дьявол стоял на своем;
 и под звуки сирен
 исчезли с планеты люди,
 точно не было их совсем.

Вместе они лежали
 на вершине холма, 
руины они лицезрели, 
конечно же, свысока;

закат догорал на востоке
 цветом пепла от сигарет.
 Первая победа Люцифера
 не сдержала их любовный обет.