ДЕВОЧКА В ДУРАЦКОЙ ШЛЯПЕ

Я люблю эту фотографию... Люблю, потому что на ней я, какой я себя представляю со стороны, какой я себя вижу спустя годы и десятилетия…Я не позировала специально, папа поймал момент и зафиксировал. Он поймал меня настоящую, смешную Лену, девочку в дурацкой шляпе, которая вот-вот засмеется... Я смотрю на эту абсолютно счастливую девочку и вспоминаю тот день, тот фотоаппарат, то настроение, запах пионов...вспоминаю детство… «...Детство было садом. Без конца и края, без границ и заборов…», детство было счастьем и предвкушением, грибным дождем, яркой радугой, музыкой, вкусным запахом ванили и корицы, началом всего, точкой отсчета, парусом корабля жизни. Каждый день перед сном я мысленно возвращаюсь туда, брожу по закоулкам своей души, потому что, хотя мне уже много лет, внутри я остаюсь той самой девочкой с веснушками, которую очень любило солнце и которая отвечала ему взаимностью. Я вспоминаю свой двор, школу, по выходным ненавистную дачу, которая была для меня Голгофой, потому что мне было невероятно скучно на этом участке в несколько соток, где раздающимся эхом заливался радиоприемник, транслирующий позывные «Маяка» и популярного на тот момент Юрия Лозу, который почти каждый час стабильно плыл «на маленьком плоту». На участке с ежевечерним «концертом» поющих лягушек на соседнем болоте, с черно-белым телевизором и трещащим трансформатором, с собиранием клубники, малины, смородины и прочих ягод вместо того, чтобы просто полентяйничать в субботу и воскресенье дома, на своем любимом диване. Я вспоминаю фильмы, которые в детстве были не просто любимыми – они были целым событием, смыслом, игрой, вспоминаю героев, которые были смелы и отважны, как гардемарины, вечно молодой в моем сознании Алеша Корсак, несмотря на то, что Харатьяну, как выяснилось, стукнуло 60, Саша Белов и Никита Оленев – романтичны и благородны, как капитан Фракасс в исполнении Олега Меньшикова, которого по-прежнему люблю как артиста, жалею, что он так и не сыграл до сих пор своей главной роли, большой, настоящей, вспоминаю «Зорро» и «Черного тюльпана». С этих двух фильмов началась моя любовь к Алену Делону, и я ее трепетно храню, любовь, передавшуюся по наследству от мамы, которая в юном возрасте смотрела на героев Делона на большом экране кинотеатра, вспоминаю, как впервые смотрела «Укрощение строптивого» в ДК Железнодорожников и потом весь вечер танцевала знаменитый танец Челентано, вспоминаю мою любимую Аллу Борисовну, песни которой были моими спутниками на протяжении всего детства. Я их слушала, пела, обожала, обожаю до сих пор, потому что они часть меня, значительная часть моего музыкального сознания, я пою их и ныне, когда мою посуду, и, возможно, однажды спою со сцены. Иногда перед сном вдруг всплывают герои фильмов «Санта-Барбара», «Элен и ребята», «Богатые», которые «тоже плачут», «Дикая Роза», «Просто Мария», «Тропиканка» и прочих мексиканских и бразильских «тягомотин». Как ни странно, помню всех, их имена и как они выглядели, хотя это совсем не полезная, я бы сказала, даже ненужная информация. Я вспоминаю героев книг, которые, как в песне Высоцкого, давали «столько пищи для маленьких наших мозгов», и скучаю по тому времени, когда все было в новинку, когда каждая новая обложка открывала новые горизонты и захватывала целиком, без остатка. Скучаю, потому что сегодня, кажется, все уже прочитано, а новое так редко ведет за собой по-настоящему. Я скучаю по тем мгновениям, когда могла плакать оттого, что князь Андрей Болконский вот-вот умрет, а Натаниэль Бампо предпочел борьбу против несправедливости любви красавицы Джудит. Скучаю по тому ощущению жизни, когда чай вприкуску с сахаром был самой вкусной сладостью, а хлеб с маслом, посыпанный сахаром, самым вкусным «пирожным». Скучаю по тому моменту, когда могла вот так просто улыбаться, беззаботно и легко, и хочу еще много-много лет оставаться той смешной девочкой с веснушками в дурацкой шляпе, той девочкой, которая вот-вот засмеется или уже не в силах сдержать смех… 

МОЙ ДВОР 

Мой двор... «Детство мое...чистота моя...». Мое место силы и по сей день, потому что, слава Богу, ничего в нем не изменилось: те же железные радуги, качели, песочницы, как и тридцать с лишним лет назад. Все те же деревья, те же лужи весной, тот же воздух – воздух детства. Мой огромный остров добра в прямом и переносном смысле, потому что двор мой большой, настоящий, а не современная маленькая детская площадка с одинокой пластмассовой сине-желто-красной горкой. 

Огромное количество воспоминаний связано с этим местом: и игры, и радости, и обиды, и ссадины, и болячки, и синяки – всего не перечесть. Гонки на скорость на велосипеде «Салют-С» («С» означает, что он складной), эксперименты езды «без рук», преодоление горок и поребриков! А зимний каток прямо во дворе заливался специально для нас неравнодушными родителями при участии ЖЭУ. Огромная голубятня в середине двора и восемь прекрасных белых голубей, которые ровно в двенадцать часов дня совершали ритуальный красивый полет над верхушками домов, а мы, задрав головы к небу, пели им: «Летите, голуби, летите, для вас нигде преграды нет», зимние горки, катание на ледянках до обморожения щек и до сосулек, покрывавших ватные штаны и валенки, кручение «солнышка» на железных качелях, полное отсутствие страха, что можно упасть и покалечиться, потому что вера в то, что ты можешь быть космонавтом, гораздо сильнее страха. А летние свадьбы во дворе, когда всей гурьбой бежишь на зов автомобильных непрерывных гудков с криками «тили-тили тесто, жених и невеста», и танцы возле подъезда молодоженов вместе с гостями под выставленный в окошко динамик, общая радость и веселье под современные песни того времени: под группу «Комбинация», «Ласковый май», «На-На», под супершлягер «Дожди» Игоря Корнелюка, которому хором подпевал весь двор, и эхо домов разносило «подожди дожди, дожди», и неизменный медленный танец новоиспеченных супругов под Аллу Пугачеву.

 А игры во дворе придумывались молниеносно и в секунду воплощались на детской площадке. Одной из любимых была игра «в магазин». Бетонные кубы, «шедевр» перестроечного дизайна, служили нам магазинным прилавком, на который выставлялись самодельные красивые куличики, сделанные из завезенного на детскую площадку песка янтарного цвета и украшенные листиками и цветочками. Деньгами в «магазине» являлись разноцветные стекляшки от кефирных, пивных и прочих бутылок. Зеленые и белые осколки были мелкой монетой, коричневые крупнее, самой крупной «купюрой» считалось фиолетовое стекло, которое найти было очень трудно (видимо, бутылки от вина не так часто бились). Винное стекло было толстое, прочное и равнялось ста рублям. Купив куличики, мы аккуратно складывали их на обрывки картонных 80 коробок и уносили в свое «жилище». В «магазин» можно было играть бесконечно, потому что «продавец» всегда менялся, и, пока каждый не побывал в этой роли, игра не заканчивалась. А игра в «секретики» в той же горе привезенного песка, когда делаешь песочную горку а верхушку украшаешь стеклом, под которое кладешь тот самый «секретик» – цветной фантик от любимой конфеты или просто красивый листик или цветочек! «Казаки-разбойники» – игра, в которую мы играли вечерами на территории закрывшегося после рабочего дня детского садика, потому что там было много закоулков и было интереснее бегать. Но было одно «но» – злой сторож, однажды все-таки спустивший на нас сторожевых собак (так быстро я еще никогда не перелезала через забор). «Двенадцать камушков» – это игра, когда ты должен мячиком разбить «камушки», а для «Банки-палки» требовалась банка от «Мальвы» и кусок лыжной палки. Иногда были и хулиганские игры: в одном из подъездов в квартире на третьем этаже был музыкальный звонок, который играл 7 разных мелодий. Мы дожидались ухода хозяев этой квартиры на работу и звонили к ним в дверь 7 раз, чтобы послушать по кругу все мелодии. Игры в летние каникулы не прекращались до тех пор, пока не темнело и комары не начинали поедать тебя заживо, а на утро наступал новый день, и снова все по кругу. 

Особенно шумным всегда было воскресенье во дворе: в разных углах, где стояли турники, выбивали пыль из ковров, а по центру двора, где были натянуты веревки, кто-то развешивал белье, которое, развеваясь на ветру, удерживалось прищепками, и по всему двору разносился запах свежести.

 И все дети знали основное правило: рядом с бельем играть нельзя, потому что оно чистое. И еще одно важное правило о том, что ни при каких условиях нельзя уходить «за дом». Игры «за домом» были запрещены родителями, потому что для них ты пропадал из поля зрения, а за домом уже дорога. И если ты случайно или по какой-то самой крайней надобности уходил «за дом», ты старался как можно быстрее сделать все дела, связанные с этим пространством, потому что внутри у тебя все останавливалось, как только ты заходил в арку: казалось, что на той стороне тебя поглотит горящая лава и ты сгоришь заживо. А неизменные лавочки во дворе у подъезда, всегда занятые бабушками – главным штабом по советам «идите играйте в другом месте» или «не рисуйте мелом классики у подъезда». У нашего подъезда с бабушками всегда сидели еще дядя Петя со второго этажа, который очень смешно (нам казалось смешным) переставлял правую ногу, опираясь на палочку, и дядя Миша Яшин, мой сосед. Они рассказывали много историй из своей молодости и лишь однажды заговорили о том, как прошли всю войну, оба дошли до Берлина, и дядя Петя пошутил, что он как «память» носит осколок в правой ноге: «Так с ним и помру...»

 А еще мой двор знаменит одной деталью: именно в моем дворе появилась та самая, знаменитая на всю Казань «Арка Цоя», с которой усиленно боролся наш ЖЭК, закрашивая надписи и портреты, но ровно за ночь все возвращалось на круги своя, свежие строчки из песен и свежие портреты певца красовались на коричневых стенах! А после гибели кумира в арке стали появляться свечи и свежие гвоздики, которые бережно лежали на бордюре, чтобы не мешать въезжающим во двор машинам, и с аркой перестали бороться, она стала маленьким музеем, в котором всегда горела свеча. Как арка канула в небытие, я уже не помню, но до сих пор все само собой называют ее аркой Виктора Цоя. 

Сотни, сотни воспоминаний, которые невозможно объять и упорядочить, потому что говорить об этом с холодным разумом невозможно, только в превосходной степени, с растекающейся по лицу улыбкой, с трепетом в сердце и со щемящим чувством, что время не остановить, ведь «секундная стрелка бежит что есть мочи путем неуклонным своим», но я счастлива оттого, что мой двор жив и все так же молод, потому что, как и почти 40 лет назад, из него доносятся звонкие детские голоса и мой сын тоже залезет на ту же железную радугу, прокатится на той же карусели, будет лепить куличики в той же песочнице. И однажды, через много лет, так же вспомнит, каким большим и прекрасным был двор уже Его детства...
автор: Елена Ряшина