Эдуард Учаров. Из цикла «Дорожные хроники»

 

МАРИЙСКИЕ ОЗЁРА

 

Воскресло тело моё, омытое пятью марийскими озёрами…

У местечка Шарибоксад, над пропастью и музыкальным камнем, взирает на всех спускающихся к нему Морской глаз. Озеро Мушыл, прибывающее двумя родниковыми водопадами, салатовой морской водой лечит изнеможение жизнью…

Озеро Зелёное за местечком Помары песочными берегами и зеленью отражённых деревьев излечивает человека от смертельных мыслей и очищает сердце от дурной крови…

Лоси озера Кичи-Ер застыли белокаменными глыбами в глубине леса. Вечно стоят они и плачут в тихие воды. Соль их слёз молодит кожу и растит веселие…

Озеро Мушан-Ер кривыми водами полумесяцем огибает лесные чащи, ощетинившись камышами и кувшинками. Кто сумеет оплыть озёрные водоросли и выплыть к падающим башням сосен на противоположном берегу – тот сохранит дерзость и молодость души до конца своих дней…

Великое озеро Конан-Ер – дичайшее место марийской земли – спряталось далеко в лесах. Это здесь по ночам русалки вышивают марийские узоры на водной глади. Это здесь вечно блуждающие отряды Пугачёва так и не могут отыскать дорогу на Галицкий тракт. Это здесь четырёхсотлетний дуб укрывает кроной мятежного царя. Это здесь Кленовая гора лечит странников от всех болезней – стоит только заночевать в целебной роще и бросить в котелок с кипящим ужином горсть кленовой земли. Это здесь сходятся времена и события, а лесная вода утоляет жажду никогда уже не сбывшихся лет…

 

ЛЫСКОВО – МАКАРЬЕВО – ВАЛКИ – БОР

 

Лысково

 

И ехали, переломив ноги в коленях, и вышли во тьму: так и не спавшие, сирые, с тремя заплечными сумищами и двумя поменьше, у одичалой автобусной скамьи, когда всё живое ещё спало, сопело и кряхтело по домам в сытом тепле.

В Лыскове мы очутились – не было ещё трёх часов ночи. Нужно было двигаться, чтобы не замёрзнуть. В конце сентября на лавочке до рассвета не посидишь – зазвенишь через полчаса и рассыплешься на ледяные иголочки… С тюками тоже далеко не уйдёшь. В избу не постучишь – не те времена.

Конечно же, нужно добраться до Казанской церкви и пофотографировать её в три часа ночи. Это будет весело – решили мы чуть не плача…

И Казанскую Церковь с белокаменными шатрами, и Спасо-Преображенский собор с восходящим солнцем у правого плеча, и храм Вознесения Господа в лесах и проломах мы увидели и ночью, и когда рассвело.

Приехал брат Александр на переправу – тут мы с ним и познакомились. Древние лысковчане уплыли в Макарьево первым паромом, а мы спокойно прошли и проехали старый город и улицы с полурухнувшей архитектурой. Завалившиеся балкончики, пытающиеся выпасть оконные рамы, Большая Советская с купеческими постройками, деревянная текстура мужицкого зодчества – мои рваные кроссовки, предусмотрительно надетые в начале волжского пути, равно комфортно топтались по суглинку и коврику заднего сидения автомобиля.

Стало быть – Лысково. 

Неласковое Лысково осветилось, зевнуло и перевернулось на другой бок досыпать.
    
Паром и Макарьевский монастырь

 

Древний паром шелестел меж волн. Отправляясь на поиски другого берега, он потихонечку начал тонуть, но прежде чем окончательно хлюпнуть в небытие – успел отыскать левое ребро Волги. Пряная тина прорастала и обвивала подошвы машин. О кроссовки бились золотые рыбы и оборачивались чешуйками рассвета.

Купола Макарьевского монастыря волшебными магнитами притягивали взгляды, катера и яблочный запах.

Монастырская стена – гигантская дровяница ещё не вспыхнувшего человечьего тепла. Берёзовые чурки, вмурованные в кирпичные ниши, потрескивая и всё же на что-то надеясь, ждут жаркой участи.

Фрески Троицкого собора, чудом сохранившиеся, лоскутами свисают с колонн и стен. Кирпич – красным сургучом опечатывает библейские сюжеты. Под куполом – бывшее голубиное царство. Оно всё ещё разгоняет птичий клёкот.

Макарьев – словно конь – весь в яблоках. Это не облака тяжело переваливаются над храмами, а звенящий сочный яблочный дух льётся на православные кресты молочной пеной. Яблоки горят на солнце, глухо падают на дорожки между церквями, тяжелеют на ветвях, пригибая их к земле. Ряса тонет в яблоках, не доплывая до ворот… Яблочное гудение и желтоводский звон…
     
Валки

 

Село Валки. Лесное кладбище. Могилы полны грибов. Белые и обабки теснятся у крестов, у проржавевших оградок, на травяных холмиках, прямо на тропинках и у извилистых берёз, прорастающих над хлипкими калитками.

Кроссовки мои осторожно обтекают крепкие и пупырчатые, словно булочки с маком, мухоморы. Налившиеся недельным дождём подберёзовики горестно хрустят от бесцельности карьерного роста… Кажется, что на любом кладбищенском дереве – безнадёжно цветут опята. Людей оборачивали в деревянные одеяла и прятали в сосновые коробки, они старались, питали мать-грибницу. Но плоды ушедших – никому не нужны…

Лесное кладбище заканчивается лесной церковью. Возле листвяного храма – колодец и звонница. Храм на замке. Ключи под половиком. Заходи и помолись. Помяни всех ушедших в большие города. Поставь свечу за здравие и возвращение. Церковный хор – осенний лес с протяжно шелестящими ветвями…
     
Бор

 

Хорошо просоленными лещами, трепыхающимися над Волгой, заскользили мы в Нижний Новгород из Бора. В подвешенных за жабры инопланетных кабинках слегка потрясывало, металлическое скрежетание троса тоже не слишком успокаивало, но виды на серебристый ремень реки и белокаменный Печёрский монастырь – уравновесили беспокойство и восторг. Нижний спускался к воде с таких крутых высот, что не каждый дятел долетит до середины кремлёвских холмов…

 

НИЖНИЙ НОВГОРОД

 

Нижегородский кремль

 

Красный пояс стен. 13 башен властелина Горького. Конструктивистский Дом Советов и Архангельский собор. Вереница лестниц и застоявшиеся дорожки. Спуски, аллеи, осенние деревья. Говорят, что у одной из башен существовало место, называемое Холм поэтов. Где, еcли не здесь? Кремль дик и пустынен ранним утром…

Кроссовки ворошат кучу пожелтевших воспоминаний…
    
Верхне-Волжская набережная

 

Верхне-Волжская набережная – осенняя дума домов. На вторых этажах и крышах произрастают деревья. Извилистые лестницы льются с холмов к Волге. Только Чкаловская лестница, наоборот, взлетает вверх к Кремлю и бесконечной восьмёркой уходит на вираже в небеса. Стены дома Рукавишникова – ода музам и львам. Львы гарцуют, музы рокочут. Листья звенят золотом. Дворники очиняют мётлы.
    
Большая Печёрская

 

Большая Печёрская деревянными узлами вязала взгляды и отёсывала спины зазевавшихся об заносчивые углы срубов. Сползающие на головы балконы и крылатые наличники, стремящиеся взлететь в печёрское небо – тоже собирали наши взоры, сушили их на конфорочном солнце и выкладывали на карниз, дабы насытить жадных синиц и дребезжащих в грязные стёкла воробышков.

Рыболовецкая сеть, греющаяся на салатовом заборе, сползала в туман и бредила лещами.

Печёрская споткнулась и кубарем покатилась налево к стенам монастыря с падающей колокольней. Улица оглянулась в последний раз и впала в гребной канал. Утекли деревянные дома. Клином в небо вспорхнули наличники. Блеснул карниз. Мелькнула растопырившая пальцы сеть. Шаги мои потонули в разбежавшихся кругах. 

А стоптанные кроссовки до сих пор чиркают печёрский асфальт и поджигают закатные лужи… 
    
Покровская и Рождественская

 

Большая Покровская наверху, а Рождественская внизу. По Покровке бродят толпы её фанатов, а Рождественская прозрачнее. Здесь дребезжит красный советский трамвайчик и есть Строгановская церковь. А на Покровке – банк и козёл. Примета времени?.. На Рождественской кроссовки мои попали в соляную засаду…
     
Вознесенский Печёрский мужской монастырь

 

Опрятный и зелёно-белый. Наклоняющаяся колокольня на дубовых сваях. Некрополь бояр и княгинь. Галерея переходов. Берёзы с опущенными плечами. Аккуратные башенки. Сытые коты. Приветливый и жизнерадостный батюшка. Это всё всамделишное. Скворечник в виде собора на густом дереве. Свежевыдолбленный колодец, пахнущий сосновой водой. Ажурная водосточная труба. Яркая плитка. Чистые стены. Евроремонт под ключ?..
    
Набережная Федоровского

 

С Покровки надо свернуть на Лыкову дамбу. Пойти по Добролюбова, мимо Почаинского оврага и здесь сделать мучительный выбор. Либо у старинной Мироносицкой церкви свернуть к домику Петра и спуститься дальше к Казанской церкви и памятнику Минину и Пожарскому. Либо по Добролюбова прошагать к палатам Афанасия Олисова и Успенской церкви. Здесь начинается набережная Федоровского, оглядывающая Рождественскую и берег Оки. Отсюда изумительный вид на Стрелку, Канавинский мост, который мы наполовину истоптали, и собор Александра Невского, до которого мы пока не добрались.

Набережная провисает над двумя безднами оврагов и выводит к воздушному шару Жюль Верна – не хочешь спускаться к Благовещенскому монастырю – лети себе в облака… 
    
Благовещенский монастырь

 

А если решил спуститься по крутой лестнице вниз – припади к святому источнику у часовни Алексия Митрополита. Обойди духовную семинарию и увидь израненные монастырские стены, а за ними купола Благовещенского собора, Успенской церкви и церкви Сергия Радонежского.

Стены трещат по швам, их подпёрли чужими брёвнами в моих полных сочувствия очах.

С Мельничного перекрёстка видна вдребезги разбитая, но чудом ещё живая колокольня. Пошатываясь, она вдруг так переливчато заголосила, что я встал как вкопанный. Закурил. Но вместо дыма вдыхал чарующий колокольный звон, вбирал его весь в себя до дрожи в груди…
    
Хостел

 

Это не хоспис и не костёл. Это хостел. И ничего здесь страшного нет. Пора просыпаться и хоронить кроссовки. Прощайте, друзья. Вы были на мне на Самарской луке, в Тольяттинской тайге, на марийских озёрах, на булгарских руинах. И в сызранской пустыне, и в крутушинских дебрях я полагался на вас. Вами исхожена вся Казань – великая и прекрасная.

А теперь я оставляю своих друзей на Варварской в Нижнем Новгороде на оконном карнизе исторического дома, потому что друг – заслуживает прощального луча восходного солнца… 
    

ЧЕБОКСАРЫ

 

1 сентября.

Вот и осень наступила на ногу. 

Барашки – на заклание. Птицы – на юг. Дети – в школу. А мы – в Чебоксары.
    
Чапай

 

Город этот, наверное, прежде всего про Чапаева?

В своём сквере легендарный начдив на яростном коне рвётся к ж/д вокзалу.

Чепает саблей небо.

Позади – тачанка и избушка, в которой он родился, впереди – слава в веках.

Музей, фонтаны и барельефы.

Книги, фильмы, анекдоты.

Чапаев в наших сердцах.

Нет там никакой пустоты.
    
Проспект Ленина – улица Карла Маркса – бульвар купца Ефремова

 

Это всё одна улица. Просто метаморфозы.

Для нас улица началась с детского сада «Крепыш» (а с чего же ещё начинаться улице?) и провалилась в Чебоксарский залив. 

Крепыш смотрел на Чапая.

Чапай указывал саблей на киоск «Чаваш Пичечё» (Чувашпечать).

В стёклах киоска отражался бордовый памятник Андрияну Николаеву, а на прилавке лежало «Женское счастье» по 47 р. за штуку.

На это, уже потрёпанное, женское счастье заинтересованно поглядывало окно с головами манекенов.

Далее по улице располагались академик Волков и пионер космоса Юрий Гагарин с неестественно вывернутой правой кистью. Видимо, где-то успел вляпаться в вакуум. 

Пионера Юрия Гагарина окружали детские сады «Зоренька» и «Россияночка».

О шикарной геометрически-орнаментальной библиотеке чуть позже, а вот если о бюстах – дальше высился чувашский поэт и председатель ревтрибунала (убийственное сочетание!) – Мишши Сеспель.

После улица уклонялась в правый оппортунизм, именовалась уже улицей К. Маркса, встречала пешеходов кварталом силовых структур и перво-наперво дружелюбным бюстом Дзержинского с бантиком возле управления ФСБ.

Оппортунизм крепчал на площади Республики у Дома правительства, где бодрый Владимир Ильич уверенно направлялся в Рождественский храм.

Последняя ипостась улицы – бульвар купца Ефремова – краткий восторг иллюминации и сада камней с Остапом Бендером и Кисой Воробьяниновым у Национального музея и Драматического театра.

Как обычно, всё заканчивается Красной площадью и заливом. В нашем случае – Чебоксарским.
     
Национальная библиотека Чувашии

 

Вход в Национальную библиотеку Чувашии охранял памятник педагогу и просветителю Яковлеву.

Мы вошли невозбранно.

Нас встретили и напоили душистым чаем со сладостями.

Нас провели по сердцехранилищу библиотеки.

Нам показали миниатюрные винтики книг и древние фолианты в белых перчатках. Ввели в зал славы Айги, провели сквозь строй картин художественной галереи мимо комнат кинозала и сверкающих мозаик национальной книги.

Наши стихи прекрасно себя здесь чувствовали.

Мы их почитали.

Когда прощались – захотел быть тут книгой.

Чтобы меня брали руки читателя, листали и узнавали всю мою суть…
    
Президентский бульвар, Мать Чувашии

 

Был прозаик Мигулай Ильбек (Николай Ильбеков) до 1981 г. Потом, в том числе, он стал улицей. Мы на этой улице жили.     

Решили пойти к матери.

Монументу, в смысле.

По карте туда вёл Президентский бульвар.

Это звучало внушительно.

Но глазам не очень верилось, что это Президентский и что это бульвар.

Преодолели переулок Огнеборцев, переулок Связистов, а затем и бульвар Электроаппаратчиков. У меня начало складываться впечатление, что в понятие «бульвар» я и администрация города вкладывают разные концепты.

Прошли Верховный суд и вышли как раз к администрации Главы Чувашской Республики.

По Пионерской набережной прошли мимо Московского моста к мостику, ведущему к Матери-Покровительнице.

Ждали торжества электричества.

Дождались.

Освещённая мать обняла нас вместе с Чебоксарским заливом и отпустила гулять к Красной Площади.

В Чебоксарском заливе живёт большой фонтан и много лодок.

А на Красной площади мерцает Колесо обозрения и рунный камень.

Всё это тоже обнимает Покровительница Чувашии.

Кто же её будет осуждать за язычество?
Онажемать.
Анне-Пирĕшти.

 

Улица Энгельса – Ярославская

 

К старому городу нужно пробиваться разными путями. На следующий день мы обогнули гостеприимную Национальную библиотеку и ступили на Энгельса. Поприветствовали мецената Зиновия Таланцева и – мимо общества с ограниченной ответственностью «Трезвость и здоровье» – шагнули в заповедные овраги улицы Ярославской. 

Мелькнула тень Хади Такташа.

Постойте.

Это не Хади Такташ.

Это Илья Тукташ.

Поэзия и фольклор Чебоксар.
    
Церкви и монастыри старого города

 

На улице Сергия Радонежского мы зашли в Воскресенскую церковь 1758 года рождения. Двое священников у её стен – один в бордовом и с волосами, другой в чёрном и бритый – явно намеревались крестить собравшихся у входа младенцев.

Мы посидели на солнечной лавочке и двинулись по мосту к Успенской церкви. Эта церковь тоже уже бабушка, она родилась в 1763 году, её топили, но не утопили Чебоксарским водохранилищем, хотя нижняя часть храма теперь под водой.

Это единственный храм, в который мы не попали внутрь – руки дверей оковывал большой амбарный замок.

Чуть дальше – на Московской набережной – сиял и хрустел крахмальными стенами Свято-Троицкий мужской монастырь, основанный ещё по указу Ивана Грозного в 1566 г. 

Это, собственно, сам старый город и был.

За монастырём – Волга. Если направиться налево – сквер и центральная улица Константина Иванова, поэта и классика чувашской литературы.

На этой улице растёт кафедральный Введенский собор 1651 года с древними фресками, от которых кружится голова и пропадает дыхание.

Дыхание не восстанавливается и при взгляде на колокольню. Она настолько яростно рвётся вверх, что очень хочется своими руками не пускать её в небо.

Рядом, как трофеи, выставлены два древних колокола с чеканными ангелами и старо-русскими рунами.

За углом бочка со святой водой.

Водица звякает в пластик и прячется у меня в рюкзаке.

На другой стороне улицы, почти напротив, трансцендентальное здание эпохи русского авангарда начала прошлого века. В нём, естественно, располагается психотерапевтический центр.

Что же ещё там может быть?

Если чуть подняться по Иванова, встретятся мощные укрепления самой старой в России тюрьмы. В ней томился Стенька Разин.

Если же слегка спуститься по классику, расшибёшь нос взглядом о шикарное здание ЦИКовского дома (ныне художественная галерея) и церковь Михаила Архангела, уходящую в землю, со стрельчатыми окнами, всю такую «иваногрозненскую» из «Иван Васильич меняет профессию», хотя и появилась она уже совсем после царя – в 1702 году…
    
Прогулочные басни

 

Мы гуляли вокруг да около.

Когда шли к Успенской церкви, наткнулись на цапель Волги. Стадо чаек с совиными головами стояло на одной ноге и выполняло сложные речные фуэте. Это происходило на том месте, где река Чебоксарка с клёкотом выливается из одноимённого залива в Волгу.

Потом мы катались на чугунном велосипеде у музея М. Сеспеля, на глазах у бронзовой Екатерины Part 2 и таких же бронзовых Петра и Февронии.

Спускались от Аллеи влюблённых, увитой пропилеями и бортиками классицизма, по крошечной нитке ступенек к городскому пляжу, где я 2 сентября всё же протестировал чебоксарскую Волгу.

И возвращались от падающих берёз и пантагрюэлевских ворот мимо фонтанов, лодок и многочисленных котов к Советской набережной и Красной Площади…
    
* * *

 

Вечером я бродил здесь один. Пробежался по Ленинградской и Композиторов Воробьёвых. На Карла Маркса прошёл мимо библиотечной нирваны: Пивной Библиотеки (режим работы: с 11.00 до 01.00. По пятницам работает до последнего начитанного гостя!) Пришёл на Московскую набережную и долго-долго сидел на каменном поребрике, спиной к Волге. 

Вышла луна. Постояла, облокотившись на купол Церкви Толгской Иконы Божией Матери и пошла себе дальше, зевая… 
    
Парк Победы

 

Третий и решительный день был отдан Парку Победы, нависающему над Речным вокзалом и позволяющему осмотреть большую часть старого города.

По пути нам встретился художественный музей с чебоксарскими девушками-сфинксами и здание ЧХТ. Загадочна и таинственна душа Чувашии.

А на площадке у монумента героям Великой Отечественной войны сквозь пламя Вечного огня мы смотрели вниз и убеждались, что всё в городе на месте: Мать обнимает залив, башенка Сельхозакадемии стыдливо льнёт к новострою-небоскрёбу, гигантский кран разрезает стрелой Волгу, сама Волга неспешно утекает в Казань. 

За Аллеей Славы у ДК имени славного П.П. Хузангая обосновалась грозная техника военных времён. По орудиям и танкам деловито ползали младенцы. Уж не те ли, которых вчера крестили в Воскресенской церкви?
    
Спасо-Преображенский монастырь

 

Напоследок, впервые за три дня, решили испытать чебоксарский газельный транспорт. Волшебными овалами и зигзагами добрались на маршрутке от Калинина до Владимирской Горки.

Высоко на холме, в листьях берёз и лип, сверкали янтарные купола. 

А у подножия горки грелся на солнышке монастырский некрополь. В ярко-изумрудной траве и алых цветах уютно белели каменные кресты, радостно и совсем не страшно.

В церкви Иоанна Кронштадтского крестили младенцев. Только что окрестили одного и выкрикивали имя следующего.

Крещение не покидало нас все эти дни.
    
* * *
    

Когда сдавали гостиничный номер, заглянули на всякий случай в прикроватную тумбочку: не оставили ли чего? Оттуда нам улыбнулся таракан и залихватски, прямо как начдив, крутанул усы. 

Мы ещё приедем в Шупашкар.

 

ПИТЕР

 

Дорога

 

В 6 утра пришли на Кольцо у Пенсионного фонда. Там был автобус, который хотел отвезти нас в Питер. Мы в него сели и поехали. Через 30 часов приехали на проспект Просвещения, где стали жить.

А перед тем, как нас привезти в город на Неве, белый автобус с наклейкой Кубка Федераций по футболу завозил нас в Чебоксары (город падающих берёз) и Нижний Новгород (город живых деревянных улиц и улицы Июльских дней). 

Дорога несколько раз рвалась на лоскуты. Однажды перед Лысковом встали на два часа. Дорожные эльфы в оранжевых камзолах ругались магическими проклятьями. Били ломами асфальт.

Второй раз встали в Лакинске на час. Дизлайк Лайкинску. 

 

Пока ехали, я насчитал волшебных 137 водиц. Список прилагается.

 

Волга, Сулица, Прорва, Свияга, Белая Воложка, Средний Аниш, Большой Цивиль, Пожанарка, Рыкша, Шалмас, Кукшум, Трусиха, Юнга, Хартно, Орбашка, Унга, Сура, Белавка, Семьянка, Огневка, Гремячка, Калитка, Сарайки, Валава, Сундовик, Алфёровка, Дудоровка, Шава, Кудьма, Чёрная, Ока, Кругловище, Юра, Ремна, Клязьма, Чаганка, Суворощь, Тара, Нерехта, Арга, ручей Майский, ручей Девка, Ягома, Нерль, Рпень, Колокша, Ворша, Пекша, Большая Липня, Ючмерка, Берёзка, Танка, Вольга, Киржач, Сафониха, Большая Дубна, Шерна, Васса, Шаловка, Пехорка, Чернавка, Ичка, Чермянка, Лихоборка, ручей Ключи, Ржавка, Радомля, Лопца, Сестра, Липня, Ямуга, Дойбица, Инга, Малица, Тверца, Вельга, ручей Горецкий, Логовежь, ручей Паницкий, Крюковец, ручей Турковский, ручей Запорожный, Каменка, Михаленка, Белуха, ручей Пестовский, Головкин, Холохоленка, Березайка, Цна, Студёнка, Жерновка, Едерка, Лапуша, Чернушка, Гремячая, Еглинка, Ярынья, Островенка, Холова, Гречинка, Мошня, Винка, Заполька, Работка, Ниша, Бочка, Крупица, Мста, Мшашка, Шуйка, Вишера, Сосница, Робейка, Волхов, Питьба, Полисть, Кересть, Коломовка, Грядка, Равань, Марьин ручей, Тверезна, Тигода, Болотница, Тосна, Андреев ручей, Канава Галашовка, Саблинка, Ижора, Славянка, Волковка, Обводной канал, Фонтанка, Канал Грибоедова, Мойка, Нева.
    
Узники Петергофа

 

Первым делом нас повезли в Петергоф. Там кругом были фонтаны и шутихи, т.н. приколы Петра. Внутри нельзя было курить (из опасений, что вода может воспламениться?). В Петергоф мы привезли солнце. Ещё вчера, – говорила нам экскурсовод, – всё крылось мглою и шторм рвал зонты. А теперь под палящими лучами мы шлялись по фонтанным каскадам с кучей народа и смотрели на золочёные скульптуры. 

Приколов я не понял.

Кругом всё в решётках.

В Финском заливе купаться нельзя.

В фонтан – нельзя.

Был бы жив хозяин – не одобрил бы, мне кажется.
    
Кронштадт 

 

Потом нас повезли в Кронштадт в каком-то тоннеле под Финским заливом. Мимо фортов. В том числе – чумного. Говорят, в нём разрабатывали вакцину против чумы и посылали конвертики Обаме. Может, я что и напутал.

В кронштадской воде отражался красный кирпич, а я люблю красный кирпич, поэтому Кронштадт красив. 

В крепости много чугуна: чугунный горшок, чугунные памятники, чугунные корабли на пристани, единственная в мире чугунная мостовая, чугунные пушки и чугунные дети возле них. Чугунные чайки. В Кронштадте есть пуп земли и Петровский док.

Я засмотрелся на чугунные корабли и отстал от группы. Автобуса нигде не было. Оказывается, он прятался по другую сторону от памятника Петра. Петров здесь навалом – на каждом шагу. Есть ещё чугунный Айвазовский и огромный морской храм Иоанна Кронштадтского.

Он и есть пуп этой земли, а не сомнительный поплавок, указывающий высоту красоты над уровнем моря. Может, я что и напутал.

Казанский собор

 

Мы пошли в метро и вышли на Невском проспекте. Первое, куда отправились – Казанский собор. Там живут ключи от взятых городов Европы и Кутузов.

Колонны.

Шла служба.

Шли люди.

Шёл шёпот.

Мы вышли.
    
По каналам

 

Напротив собора – Книжный дом с надписью Зингер и зелёными человечками. Внутри – мраморные ступени и хрупкие книги. Орудие нашего пролетарского труда.

Потом, чуть дальше на Невском, нас отловили как желтоклювых цыплят и заточили в катерную гондолу по имени Углич. 

Мы поплыли по всяким мойкам и фонтанкам с пыжиками и под многочисленными мостами. 

Снесло голову.

Мосты невысокие. 

Жестяная Нева обдирала горло восторга. 

Шпили. 

Дома.

Трубы.

Дом на доме стоит и домом погоняет.

Весь Питер – один сплошной дом без трещин и загогулин, а внутри – каменные колодцы дворов. Упадёшь туда – никто не достанет. Только пару звёзд зачерпнуть ночью глазами и завыть ошалело.

Вот тебе и Северная Венеция. Фонарь и аптека. Туман и палящие лучи. 

Высадились и пошли по Невскому дальше…
    
Адмиралтейство и многое другое

 

Пошли на шпиль.

Я сам догадался, что это адмиралтейская игла, но уточнил у прохожего. Он подтвердил. Я успокоился. Посидели у шпиля на скамейке и отправились направо. Огромная площадь. Посредине что-то воткнуто. Но перехода туда нет. Он чуть дальше, налево, перед рекой Невой. Перешли, но возвращаться пока не стали. Пошли по мосту через реку. Наткнулись на красный столб в кораблях и с бабой. Оказалось, что это стрелка Васильевского острова. Биржевой сквер и всё такое. Перешли к Бирже, но по Университетской набережной к следующему мосту (Благовещенскому) не пошли из-за протестов соседнего пешехода: у страха – мосты далеки!.. 

Развернулись и наткнулись на слегка башенное здание. Кто ж знал, что это Кунсткамера. Очередь туда на весь перекрёсток и ещё в Неву люди упираются.

Пошли по Дворцовому мосту обратно. Гадали: разводится он или нет? По идее, должен. Но ведь асфальт на нём и клумбы. Они же упадут!..

По Адмиралтейской набережной пришли к Зелёному всаднику на Сенатскую площадь. Зело хвостат Зелёный всадник, поди зело вежлив?..

Потом через Александровский парк увидели футляр Исаакия. По нему ползали людишки. Мы подле собора посидели и двинулись по Адмиралтейскому проспекту к тому большому чему-то воткнутому. Круг замкнулся…

Опять вышли на огромную площадь. Что-то воткнутое оказалось Александровской колонной. Это александрийский столп или нет, в конце концов?!

Взгляды всё время привлекало шикарное зелёное здание по левую руку. Я надеялся, что это Зимний, но уверенности не было. Остановили ленинградку с дитём. Спросили, Зимний ли это??? Она всё отрицала и показывала куда-то далеко рукой. 

Разочаровавшись, мы миновали Главный штаб и прошли Триумфальную арку. По Большой Морской выплыли на Невский и дошли до канала Грибоедова. Повернули на Спас на Крови. Туристов – спасу никакого нет.     

На Итальянском мосту подбежал Пётр I и попросил сфотографироваться с ним за деньги. Я отказал. Тогда он стрельнул у меня сигаретку. Я достал красную пачку «Крестов» с колючей проволокой. Подошла рядом стоящая Екатерина II или Елизавета: «О, прикольные сигареты, а вы откуда?» Я говорю – из Казани. «О, чо, прикольные сигареты в Казани делают!» – и тоже стрельнула у меня сигаретку и отошла…

В Спас на Крови, оказывается, нужно ходить за деньги и отстоять большую очередь. Мы не пошли. Чего туда ходить? Он такой же игрушечный, как собор Василия Блаженного в Москве. Расписные купола и всё такое…

Мы полюбовались оградой Михайловского сада и вошли в него. Там живёт памятник живой природы: Дуб черешчатый. Очень увесистый. 

Вернулись на Невский.

Прошли мимо Литературного кафе.

Захотелось на работу.

Подавил желание усилием воли.

Зашли в католический храм. Посидели на лавке. Единственное место на Невском, где можно посидеть спокойно в тени и прохладе.
    
Чёрная речка

 

Всплыли из метро на Чёрной речке. Что-то я уже слышал о ней, но пока ничего путного вспомнить не мог.

Ничего чёрного не было. Буйство ухоженной зелени вдоль берега и симпатичная вода, даже почти и не текущая…

Мы перешли ж/д пути и подошли к небольшому жизнерадостному скверику с каменной стелой. На ней указывалось, что это место дуэли Пушкина А.С.

Вот тебе и раз.

Всё так хорошо было и солнечно, а тут тебе убийство поэта…

 

А дальше нас провели на крышу многоэтажного жилого комплекса Ривер-Сайд. Малая Невка, Большая Невка, почти весь город виден: футляр Исаакия, Петропавловский ангел, Владимирская церковь, демоническая Зенит-арена. Под ногами мост и дом Головина – крутого кругосветного моряка.

Крыши Питера шепчутся с богами, чего уж там…
    
Ночь в Питере

 

А на проспекте Просвещения поздно вечером нас уже ждал автобус…

По Благовещенскому мосту выехали к сфинксам и грифонам на Университетскую набережную и с Васильевского острова начали ждать разведения Дворцового моста. В 1. 25 мин. его всё-таки развели под музыку и многочисленные крики туристов. Асфальт, фонари и клумбы не упали. Мои дневные сомнения были посрамлены…

По Биржевому мосту мы добрались до Петроградской набережной и встали у Авроры.

Думал я, что это небольшой резвый катерок, а вышел из автобуса и не объял взглядом стальную махину на приколе. При ночной подсветке это одно из самых живописнейших чудес Питера. Смотришь на три гигантских трубы крейсера и представляешь революционный рёв, дробящий в кашу ушные перепонки…
    
Петропавловская крепость

 

В Петропавловскую крепость мы прошли через Иоанновский мост. В воде нас встречал заяц. Видимо, не случайно. Остров-то заячий. Зайцев здесь полно на каждом шагу в самых разных ракурсах. Видимо, зайцы и были первыми политзаключёнными сего фортификационного сооружения. 

Крепость основал Пётр I. С этого здания и пошёл строиться весь остальной город, как нам сообщили. Логично предположить, что и город на Неве рождён Петром I.

В крепости есть Петропавловский собор, Монетный двор, музей пыток, пляж, на котором нельзя купаться, стены с башенками, отметки некоторых наводнений, автобусы, переделанные под туалеты, длинный железный дяденька с очень маленькой головой и пушки.    

Ровно в 12.00. мы ждали полуденный залп. Из пушки выстрелила очень красивая блондинка в форме. А команду ей дал седой дедушка, но тоже в форме.

После этого мы покинули Заячий остров.

На Троицкой площади сели в автобус и через Сампсониевский и Литейный мосты выехали на набережную Кутузова, а затем уже и на Дворцовую набережную.
    
Этажи Эрмитажа

 

Моё интуитивное опознание красивого зелёного здания как Зимнего дворца – подтвердилось. Коренная ленинградка с дитём, пытавшаяся сбить нас с пути днём ранее – потерпела фиаско.

Но кто мог предполагать, что Зимний дворец – это ещё и Эрмитаж!?

По-моему, для одного, даже такого интересного здания, это уже слишком…

Так вот, заходили мы в Зимний дворец, а там ещё и картины висят. А где-то и скульптуры. Очень странно. Почти все изображения мне ещё по советским учебникам известны. Зачем их на такую красоту вешать? И скамеек нет посидеть.

Только у Рубенса присел – но на что смотреть? Всё наизусть знаю.

А вот потолочные плафоны – круть в любом зале!

Сам дворец впечатлил. А то, что понавешано – так себе, увы…
    
Послеобеденный моцион

 

Пошли обедать на ул. Казанскую, через Певчий мост, дворы Капеллы, Большую Конюшенную. Весьма отобедав – разбрелись кто куда. Мы свернули на Гороховую.

Гороховая идёт лучом от шпиля Адмиралтейства, как и Невский, как и Вознесенский проспект. Захочешь – не заблудишься.

С Гороховой свернули на Большую Морскую и присели на скамейку на Исаакиевской площади напротив Англетера. Погрустили за Есенина. 

На соседнюю скамейку приземлился большой питерский голубь. Вёл себя вполне интеллигентно.

Снова прогулялись мимо Адмиралтейства. Поздоровались с Гераклом, Пржевальским, Гоголем, Горчаковым, Глинкой, Лермонтовым, Жуковским, Флорой. Ещё раз мимо Зимнего и Александрийского штыря. Погуляли по Миллионной: Малый Эрмитаж, Новый Эрмитаж с дедушками атлантами, Зимняя канавка и пр.

Было время разворачиваться и нырять на Малой Морской в метро.

И немедленно нырнули…
    
Питерское метро

 

Адмиралтейская – самая глубокая станция в России. Два эскалатора вглубь Земли. Спускался и даже думал, что вот сейчас под ногами забьют фонтанчики нефти.

Потом на Проспекте Стачек мы ныряли в Автово.

Автово, как пишет Википедия, по версии Guardian – является одной из 12 красивейших станций мира. Я согласен. 

И эскалатора там нет совсем. 

Это просто на всякий случай.

 

Летний сад 

 

Утром следующего дня нас привезли на Марсово поле. Невдалеке сверкали кукольные купола Спаса на Крови. Через Суворовскую площадь и Лебяжий мост мы вошли за невскую ограду в Летний сад. 

В лучах фонтанов высился Крылов, весь в баснях. 

А вдоль дорожек голые тётеньки и дяденьки олицетворяли разные скульптуры. Они неожиданно белели из зелени и хорошо обращали на себя внимание.

Потом, мимо Аничкова моста с разнообразными конями и Аничкова дворца с садом, нас повезли в Царское Село.
    
Царское Село

 

Мы приехали на Оранжерейную улицу, обошли Лицей, памятник Растрелли, Знаменскую церковь и увидели слегка приоткрытую калитку в некий парк.

Ну, в калитку* же – как к себе домой…

Проникли в парк. Обошли, как оказалось впоследствии, Кухонный пруд. По мраморным мосткам преодолели ещё несколько водных локаций и уселись под дубом на скамейке трескать пельмени из пластмассовой майонезной баночки. 

Откушав, обратным маршрутом вышли из калитки на волю и отправились в Лицейский сад смотреть на цветы и Пушкина. 

Потом нас загнали в Екатерининский дворец. Одели в наушники и бахилы и повели по залам дворца, чтобы мы посмотрели, что там понавешано на стенах и вообще…

Зал сменялся коридором и наоборот. Хрустальное и золотое великолепие окатывало восхищённых туристов с ног до головы.

Кульминация восторгов – янтарная комната, воссозданная заново.

Я даже не захотел уходить из комнаты, но меня настоятельно вывели.

Изгнали нас из дворца в Екатерининский парк.

Мы сразу же поздоровались с: Миром, Вакхом, Войной, Весной, Церерой, Бореем, Геркулесом, Мудростью, попирающей порок, Патриотизмом, Умирающим галлом, Гладиатором и Гераклом.

Пошёл дождь и китайцы.

Неизвестно чего больше, если брать за одну каплю одного китайца.

Мы прошли Камеронову галерею, Агатовые комнаты и многочисленные бани, и решили обойти Большой пруд. 

По пути обнялись с: Нимфой, Зефиром, Танцовщицей, Кагульским обелиском, А.Д. Ланской, Римским оратором, Силеном с младенцем Дионисом, Аполлоном Бельведерским, Венерой и Амуром, императором Нерва, Осколком барельефа, фонтаном Девушка с кувшином, Мраморным мостом, Пирамидой, Турецкой баней, Морейской колонной и вышли через Эрмитажную кухню из парка вон…

 

Пока другие обедали в Пушкине, мы ещё успели добежать до Соборной площади и войти в Екатерининский собор.

 

Вошли, увидели, и уехали в Казань…
    

 

* Автор имеет в виду место своей работы – казанское литературное кафе «Калитка»)