Евгений Татарский. Рыболовы

Над селом с прозаическим названием Солдатское медленно плыло в небесной синеве яркое, но уже не жгучее солнце. От центральной усадьбы (в которой уже много лет жили одни только тараканы-киноманы, до смерти преданные наиважнейшему из искусств), расходилось паутинкой несколько улочек, вдоль которых примостились домики сельских жителей с их огородами. Невдалеке уныло смотрело на мир серыми глазами-окнами здание школы, а ещё через два дома – избушка сельской амбулатории, где коротал свои деньки молодой, только после института, доктор Олег Валентинович. 

Вокруг села, куда ни глянь, раскинулись бескрайние поля (местами заброшенные, естественно), на которых селюки выращивали свои нехитрые растения вроде капусты или картохи. Хитрые же растения, как и положено, выращивались в палисадниках, да так, чтобы с дороги видно не было. Дружба дружбой, как известно, а конопля врозь. Жизнь она такая. 

Посреди полей, то там, то тут торчали стога сена и бродили коровы. У кого-то во дворе брехали собаки, кто-то топил баньку, а кто-то гнал самогон. В общем, в Солдатском царили тишь да благодать.

Да, идиллия-то есть, а вот ни развития, ни развлечений-то в селе нет. Ну, почти что нет. Водка и строгание детишек не в счёт. Есть, конечно, сельский кинотеатр (тот, что в центральной усадьбе был открыт ещё строителями социализма), но по распоряжению администрации он начинал работать, только если одновременно появлялось как минимум пятеро желающих посмотреть кино. И тараканы не в счёт. Так что, если уж откровенно, то отворяло свои ворота сие культмассовое заведение не часто. Даже не каждое воскресенье.

Вот и куда податься жаждущему культурного обогащения человеку в таком месте? Единственно правильный ответ – в город. Туда, где жизнь бьёт ключом. То по лбу, то по карману, а то и по паспорту. Но всё же бьёт, а не убаюкивает, всё же захватывает тебя в свой мир и, наглядно демонстрируя различные яркие примеры, даёт возможность выбора.

Ладно ещё, если человек родился в глуши и с молоком матери впитал такие ингредиенты как запах навоза, позвякивание пыльных банок в погребе, клозет на улице и мычание коров. Тогда хоть как-то можно понять его желание почивать в селе. Привычка, знаете ли, страшная вещь. Ведь и в самом деле находятся такие молодые люди, кто, не имея других моделей перед глазами, никогда не пробовав жить хоть как-то иначе, банально боясь перемен, опустив глаза, хвалят своё болото. И планируют в будущем быть похороненным на местном кладбище. Что ж, каждому своё.

Но если ты приехал из города, если привык, что жизнь куда-то движется, если ты хочешь стать в этой жизни кем-то, то в селе у тебя есть два пути – или спивайся или беги из него к чёртовой бабушке, пока ещё не поздно.

Олегу Валентиновичу сбежать было никак нельзя, ибо он был прикован к своей сельской амбулатории на три года согласно договору. Сам подписывал, винить некого. Но, не имея возможности уехать из села раньше времени и в то же время не горя желанием здесь спиться, он, как говорил великий Ленин, пошёл другим путём, найдя спасение в книгах. Это хоть как-то уберегало его от медленного погружения в апатичный парабиоз. Но дни до окончания своего пребывания в селе он считать всё же не забывал…

Вот и в этот день он лежал на кровати и читал книжку.

Ничто не предвещало беды.

Но тут в гости к сельскому доктору Валентиновичу взял да и заглянул учитель сельской же школы, военрук и просто хороший человек Петрович. И зашёл он не просто выпить-закусить, как бывало, а по делу, причём, весьма мужскому и деликатному.

Короче говоря, позвал он доктора с собой на рыбалку, мол, вдвоём рыбку таскать куда интереснее. 

Доктор, ни разу до этого подобным не забавлявшийся, возьми да и согласись. А что? Хоть какая-то встряска. Денёк был погожий. Затянувшийся до неприличия дождик, ливший уже невесть сколько, вчера, наконец, угомонился, и теперь на небе вновь сияло тёплое сентябрьское солнце. Грех, короче говоря, в такой-то денёк дома сидеть. Тем более что воскресенье. Дурное дело нехитрое, а вот где снасти рыболовные взять? Не из капельниц же их мастерить, в самом-то деле. Это же не чёртики и не рыбки даже. Удочки, они, знаете ли, прибор ещё тот, их из чего попало не сварганишь, рыбы тоже не дураки.

Но школьный военрук заверил напарника, что, дескать, инвентарь у него имеется, так что за этим вопрос не станет. Главное, почмокал он губами, чтобы доктор с собой ведро взял для рыбы, да побольше, потому что клёв сегодня, судя по всему, будет что надо (тут военрук скривил правую половину своей физиономии, вроде как заговорщически подмигнул). Вот тут-то доктору и заподозрить бы неладное, призадуматься. Но он, со всей широтой своей загадочной русской души, помноженной на жизненную неопытность, прошляпил этот момент. И, выбрав ведро посолиднее, радуясь, что в жизни наметилось хоть какое-то разнообразие, Валентинович влез в самые свои вездеходные сапоги и вышел вслед за военруком на улицу.

– Ну, а где удочки? – поинтересовался он, видя, что военрук уже при полном параде (кепка, комбез и сапоги до самого колокольчика), но при этом всего с одним обвисшим рюкзаком за спиной и без ручной ноши. – Чем ловить-то будем?

– Удочки, удочки, – пробормотал учитель военного дела и осторожно так погладил свой рюкзак, – всё, что нам нужно – здесь. Не боись, доктор, Бог не выдаст, свинья не съест.

Ну, и потопали они. Почвакали, вернее. Потому что лившие накануне дожди размягчили почву настолько, что превратили её в нечто, что иначе как грязюкожижей и не назвать-то никак.

Целью же их, как поведал военрук, было небольшое круглое озерцо, метров тридцать в диаметре, не больше. И располагалось оно в аккурат между двух сёл, питаясь притоком одной невнятной речушки. Но, несмотря на своё стратегически выгодное положение, озерцо это, тихое и уютненько поросшее камышами, почему-то было не самым популярным местом отдыха и промысла среди туристов и рыболовов. Уж и не знаю почему. Может быть, потому что в нём рыбы отродясь не было.

Но школьный военрук, сам в рыбной ловле разбирающийся примерно так же, как и его напарник (то есть, никак), но уверенный, что начинать никогда не поздно, решительно чвакал, не без усилия вытаскивая ноги из липкой коричневой жижи, в сторону намеченного им места промысла. Сидеть, как делают все местные мужики, с удочкой на берегу речки, он не имел ни малейшего желания, а рыбы жаждал много и сразу. Тем более что, как он был убеждён, новичкам должно повезти.

Доктор, уже не столь окрылённый идеей половить рыбку, каким был дома, помахивая ведром, чвакал рядом. Окрылённость его сникла сразу, как только военрук поделился с ним своей задумкой, но поворачивать обратно он всё-таки не стал. Задумка же у военрука была просто шик! Она была не только проста и гениальна, как всё, что придумывают русские, но ещё и столь же опасна.

В общем, военрук решил пошалить по-взрослому. Так сказать, без трусов. В переносном значении, конечно. При этом удочек, лески, крючков и прочих там катушек-червячков у него не было и в помине. Зато у него был неограниченный доступ к аммиачной селитре, которой он мог угощаться сколько душа пожелает. Поняли уже, наверное, да?

Вот-вот. Зачем, решил он, сидеть на бережку и таращиться на поплавок в ожидании, пока у рыбёхи совесть проснется, когда можно разобраться с этими плавучими бестиями по-мужски. Раз и навсегда показать им, кто на самом деле вершина эволюции и последнее звено в пищевой цепи. Мол, человеку разумному не пристало зависеть от настроений и желаний рыбы, и если человек хочет, должен взять у природы своё.

– А на кой тогда ляд нам блага цивилизации? – завершил он изложение своей теории доктору с ведром. – Уж явно не для того, чтобы какие-то там рыбы решали за нас, принесём мы сегодня домой своим жёнам мамонта или нет!

– Какого такого мамонта? – на всякий случай уточнил доктор. Он ещё дома заметил, что военрук, хотя и успел уже с утра причаститься к огненной самогонной водице, но при этом был косым не более, чем всегда, так что бредить вроде бы не должен.

– Я образно, – заверил его школьный учитель и поправил лямки рюкзака, где хранилась селитра.

– Понятно, – вздохнул доктор, привыкший добывать пищу в магазине, и не без опаски покосившись на рюкзак со взрывчаткой.

Долго ли, коротко ли, но наши герои вышли за пределы села и по топкой дорожке учвакали от него уже на пару километров, когда повстречали грустного мужичка, сидящего на заборе и самозабвенно попыхивающего папироской. Ну, сидит и сидит на заборе мужик, мало ли. Может, жена из дому за пьянку выгнала, может, встречает кого, а может, и просто так присел покурить. И уже хотели наши герои его миновать, мимо пробраться, но он их остановил.

– Вы лучше по этой дороге не ходите, не стоит оно того, – философски изрёк мужик.

– Это почему? – удивился военрук.

– Видите, – говорит им сидящий на заборе, – во-он там, посреди дороги?

И указывает куда-то.

Ну, рыбаки наши проследили направление его мыслей и действительно узрели прямо посреди дороги нечто любопытное.

– Что это там за красный ящик лежит? – поинтересовался учитель. – Большой такой.

– Да это не ящик, – хохотнул мужик, – это крыша моего трактора. Утоп, зараза. Прямо посреди дороги утоп.

– И… что теперь? – спросил доктор. Он, в отличие от своих собеседников, вырос в совершенно другой местности и лишь второй год по распределению отрабатывал в селе, поэтому всех местных обычаев пока ещё не знал. – Вытягивать будут?

Тракторист, ставший пешеходом, искренне рассмеялся.

– Вытянуть тут не получится, – вещал он сквозь смех, продолжая дымить своей самокруткой. – Дорогу-то вон как развезло. Так что, если мы даже брёвна под гусеницы тягачу подложим, то, как пить дать, утопнут и брёвна и, чего доброго, сам тягач. Не-е, брат, мы это уже проходили. Но ничего страшного, – философски заключил он, видя выражение полнейшего непонимания на лице доктора, – весной-то мы его всё равно откопаем.

– Только весной? – удивился доктор. – А зимой что, так и будет здесь?

– Ну да. А куда он денется, родненький? Перезимует, – махнул рукой тракторист, – ничего ему не сделается.

И, достав новую папироску, мужичок продолжил свой внеплановый перекур, всё так же сидя на заборе и созерцая уже еле заметную красную крышу своего транспортного средства. Герои наши двинулись дальше, правда, уже не по дороге, а параллельно ей, чтобы тоже, чем чёрт не шутит, не утонуть в ней до весны.

Вскоре они свернули с «дороги» на бездорожье, вглубь лесополосы, и тогда пошли немного быстрей. Всё как-никак твёрдая земля под ногами, пусть и заросшая кустами да заваленная кое-где стволами деревьев. По дороге военрук с упоением рассказывал об электродетонаторе, который он буквально вечером смастерил своими очумелыми ручками при помощи проводков и батареек.

– Вот увидишь, как бабахнет! – многообещающе хвастался он. – Шашка должна получиться что надо!

Доктор же отвечал ему что-то в том смысле, что ждёт не дождётся, хотя мысленно и ругал себя, ещё такого молодого, у которого вся жизнь впереди, что он вообще согласился участвовать в этом браконьерстве. Бабахнет она! Вот радость-то! Но отступать было уже поздно и как-то несолидно. Да и не по-мужски это. Поэтому, отодвигая ведром лезущие в лицо ветви, доктор шаг за шагом продолжал неумолимо приближаться к месту грядущей рыбалки.

И вот они на месте. Место это оказалось озерцом средней паршивости, маленьким, густо заросшим со всех сторон камышом. И вдобавок чрезвычайно богатым на комаров и прочий богоугодный гнус. Райское местечко.

Ну, нашли они себе ямку в нескольких метрах от условного берега, рядом с какой-то корягой, и там расположились. Военрук снял, наконец, рюкзак, расстелил под ногами прямо на земле газетку, придавив её по углам камушками, чтобы ветром не сдуло, и стал извлекать на свет боезапасы. Доктор с гремучей смесью интереса и опасений наблюдал, как на агитационную газетку какого-то кандидата в депутаты ложатся пустая бутылка из-под лимонада, детонатор с мотком проводов и, наконец, гвоздь программы – литровая банка с белым сыпучим содержимым.

– Это селитра? – поинтересовался он, первый раз в жизни наблюдая взрывчатку так близко.

– Аммонал, – гордо поведал ему военрук. – Смесь аммониевой селитры и алюминиевой пыли. Сам вчера вот этими самыми руками полдня столовые ложки напильником стачивал. Так что за качество отвечаю головой.

– А вот этого не надо, – искренне попросил доктор. – На черта мне твоя качественно оторванная голова. Куда я её дену?

– Чего-чего? – не понял военрук.

– Да ничего. Давай, говорю, собирай уже свою шашку. Только осторожнее, прошу...

Глядя, как военрук упоённо возится с проводами, доктору вдруг вспомнилась одна из повестей братьев Стругацких, которую он читал ещё в институте. В той книге люди придумали убивать себя довольно-таки оригинальным образом: они вынимали одну деталь из радиоприёмника и вставляли вместо неё какой-то вакуумный тубусоид, который называли «слегом», затем, включив радио, ложились в тёплую ванну и, наглотавшись противомоскитных таблеток, ловили кайф. По сюжету ощущения у них при этом были настолько захватывающими, что сложно было бороться с искушением вновь и вновь вставлять «слег» в приёмник и ложиться в ванну, чем люди, собственно, и занимались, вплоть до смерти от нервного истощения. Загвоздка была в том, что «слег» этот был копеечной деталью, которую любой человек мог купить в магазине в любом количестве, поэтому остановить этот вид зависимости и волну связанных с ней смертей можно было лишь изменив мировоззрение людей, а никак не облавами и арестами курьеров. Вот и теперь, думал доктор, любой оболтус может купить ингредиенты для бомбы и, благодаря размещённым кем-то инструкциям в интернете, сделать самопал. И будет так до тех пор, пока мировоззрение людей не разовьётся настолько, что они больше просто не захотят делать взрывчатку. То есть, пока его не разовьют...

Из мыслей о счастливом и справедливом будущем человечества военрук вывел его вопросом:

– Как думаешь, полную бутыль напихивать или ну его нафиг?

Доктор, округлив глаза и ещё цепляясь краем сознания за высшие материи, пару секунд молчал, а потом высказал предположение, что нафиг они вообще тут что-то взрывают. Но военрук был твёрд в своих намерениях добыть, как он говорил, мамонта на ужин.

– Давай полную, а? – предлагал он. – Ну, чтоб уж рыб наверняка пробрало.

– Даже не вздумай! Насыпь на донышко, пальца на два, и будет тебе, – категорически настаивал доктор.

– Ну-у, что это? – уже чуть не обижаясь, вздыхал военрук. – На два пальца мы только лягушек насмешим. А нам же нужно рыбу глушануть. Нужно, чтобы до дна достало.

В общем, спор двух профанов окончился компромиссом, и военрук, скрепя сердце, вынужден был высыпать часть взрывчатки обратно в банку, оставив в лимонадной бутылке лишь половину.

– И то много, – качал головой доктор, начиная уже заметно нервничать. – Отсыпь ещё.

– Да и так уже высыпал больше, чем надо, – огрызался военрук. – И так уже не шашка, а взрывпакет получился. Полбутылки. Смех один! Да так мы только комаров пуганём и всё. Эх! Напарничка я с собой взял, блин.

– Надо было не брать, – резонно согласился с ним доктор.

– Да, надо было, – яростно кивал головой школьный учитель, разматывая провод, чтобы удобнее было кидать. 

Размотал. Закупорил бутыль пробкой, плотно прижавшей к горлышку уходящие вглубь провода. Проверил, чтобы оголённые от изоляции концы проводов утопали в аммонале. Остался доволен. Должно сработать. По крайней мере, всё сделано точно по инструкции, и только о том, сколько в действительности нужно класть аммонала, военрук запамятовал. Ну, или не обратил внимания, когда читал, что тоже возможно, по привычке решив всё делать на глаз, или, как говорят повара, по вкусу. Аммонала насыпьте по вкусу.

«Тьфу ты, – сплюнул про себя военрук, – что только в голову лезет!» Он понял, что тоже нервничает.

Итак, всё было готово.

Они залегли в яме, исполняющей сейчас роль окопа. Военрук приготовил батарейки, которые должны были привести в действие электродетонатор и, повернув голову к соучастнику, с кривоватой улыбкой осведомился:

– Ну что, готов?

– Да кидай уже, – обречённо вздохнул доктор и прижался поплотнее к земле.

Ох, не нравилась ему вся эта затея!

– Ну, была не была, – оптимистично пробормотал себе под нос военрук, встал на колени, размахнулся, примерился и… метнул бутылку на самую середину озера.

Бульк. Шашка с плотно закрытым пробкой горлышком закачалась на гладкой поверхности, пуская круги. Военрук тем временем тоже лёг и подрагивающими от возбуждения пальцами присоединил один проводок к катоду, второй к аноду...

ША-НДА-РРРАХХХ!!!...

От внезапно разлетевшегося в пыль спокойствия у обоих заложило уши и страшно заколотились сердца. Они вжимались в землю и неистово, всеми фибрами хотели жить! Жить!!! Только бы сейчас это закончилось! Они никогда, никогда-никогда больше так не будут делать! Никогда в жизни!!!

Страх сковал их от вмиг похолодевших затылков до скрючившихся от ужаса пальцев на ногах. Лёжа лицами вниз и непроизвольно морщась, они чувствовали, как их брови елозят по сырой земле и вспоминали... все матерные слова, которые изучили за жизнь.

Но прошло несколько секунд, и вместе с тем, как взрывная волна уходила всё дальше, их стало понемногу отпускать. Кишечник уже не давил на гланды, яички выпали из живота обратно в мошонку, глаза залезли обратно в орбиты и лёгкие сделали свой первый вдох...

Щупая штаны, они удивлённо и диковато посмотрели друг на друга, но тут началась вторая серия.

Сверху на них градом посыпались комья мокрой земли, лепёшки ила и куски коряг, столь бестактным образом вырванных из сонного царства на дне. Вдобавок все эти подарки густо перемежались волокнами и каплями из взлетевших в одно мгновение на воздух многих тонн воды.

Вжавшись в землю, закрывая руками головы и неистово матерясь, они переждали и эту бомбёжку, искренне надеясь, что уж на грязепаде с дождём всё должно кончиться. И только после того, как на них перестали, наконец, падать куски озера, они смогли вновь поднять головы и посмотреть туда, где находился эпицентр этого ада.

Их взглядам предстала неожиданная картина. Совсем, совсем не это они собирались увидеть.

Скажем так, рыбы там не было. Как и самого озера. На том месте, где раньше был водоём, теперь зияла гадкая коричневая воронка, на дне которой зыбилась зеленовато-коричневая жижа. По стенкам воронки от краёв, возвращаясь домой, стекали тонюсенькие ручейки воды. Все ёлки вокруг были облеплены грязью и тиной. Но и на ёлках рыбы тоже не было.

– Нужно было всё-таки на два пальца аммонала положить, – изрёк, скрипя землёй на зубах, военрук и сплюнул коричневой пеной.

Доктор, заляпанный илом не меньше, чем его философски настроенный напарник, уже открыл было рот, чтобы излить впечатления в куда менее печатных выражениях, но тут случилось непредвиденное.

– Мать вашу! – верещал кто-то в кустах. – Сволочи! Чтоб вы... (далее неизвестный из кустов прокомментировал действия наших героев примерно в тех же выражениях, что вертелись на языке у доктора).

– Кто там? – удивлённо посмотрел военрук на не менее удивлённого доктора.

– Да я вас (ненормативная лексика), сейчас (снова она), я таких, как вы (она же) вертел!

И тут из кустов вылез сей красноречивый оратор и, увидев наших героев, вдохновенно продолжил излагать им своё компетентное мнение как о них самих, так и об их родственниках. Как явствовало из его спича, он, уважаемый человек преклонного возраста, к тому же участник Великой Отечественной войны, дававший прикурить немцам ещё в сорок пятом, мирно отдыхал с удочкой (при этих словах дедок исступлённо тряс в воздухе спиннингом) на озере и никого не трогал. А тут... такие-растакие... и ещё взорвали...

Тут наши герои, поняв, что дед, хоть и возбуждён, но не травмирован и помощь ему не понадобится, решили, что хорошенького понемножку. Поэтому, не дослушав ветерана, быстро собрали свои манатки в рюкзак и смотались от греха подальше. Совершили, так сказать, отход.

Домой они шли как пьяные. То смеялись, то матерились, и при этом выглядели так, словно их обоих макнули в компост. Что уж тут скажешь – некоторым категориям граждан всё же стоит порекомендовать «добывать мамонта» на ужин в магазине. Безопаснее это как-то.

К слову, такое развлечение пришлось доктору не по вкусу. Не его это оказалось, просто не его. А вот военруку понравилось, и он продолжил «добывать мамонта», правда, уже поумерив пыл и количество аммонала. В скором времени у него действительно стало получаться добывать водоплавающих этим способом. 

Так и шарахал он рыбу по всей округе до тех пор, пока его не сцапал рыбнадзор.