Илгиз Ахметов. Долгая дорога домой (повесть)

Глава 1. Юрий Васильевич

 

Белый потолок над головой был уже противен – я знал наизусть каждое пятнышко, каждую царапину…

Наконец меня перевели в общую палату областной больницы... С левой стороны у стены неподвижно лежал худой жилистый человек с впалыми глазами. Изредка он делал какое-нибудь простое движение. Как робот. Или механический манекен. Я ворочался, то и дело издавая отрывистые звуки…

– Ворочаться долго будешь? Будешь стонать – пинка получишь!

 

Я лежал, пытаясь заставлять себя не стонать, лишний раз не двигаться. А сам украдкой на его сторону поглядывал… И что я увидел – на полу, под кроватью, лежат две ноги – два протеза: одна ниже, другая выше колена… Боже! «Пинка получишь!..»

 

– Что? Копыта мои увидел? Делать нечего – без них мне никуда… Хоть и деревянные, носят меня. Ну что, отлежал бока-то? Айда, поднимись, посиди малость, легче станет.

 

Только присел на край кровати, чувствую, воздуха не хватает, голова как будто не своя.

 

– О-о-о… Рановато ещё, оказывается, тебе подниматься… Сделай вдох поглубже. Чуток задержи дыхание. Выдыхай. Слегка нагнись вперёд. А теперь – вдох. Выпрямляйся со вдохом. Ну как, легче?

Прошёл час. Мне действительно стало лучше. За это время мы уже успели познакомиться: его слова лечили меня, успокаивали, вселяли уверенность... Юрий Васильевич, так звали моего собеседника, оказался прекрасным рассказчиком.

 

* * *

 

Много лет назад, рано потеряв родителей, Юра попал в детдом. Повзрослел рано. Закончив школу, оказался на улице: родной дом давно чужие люди заняли… Попытался доказать кулаками – оказался за решёткой. Объяснили. Жёстко и доходчиво. Пришлось уехать – хоть куда, лишь бы подальше. Он и мешки выгружал в порту, и дворником устраивался ради жилья, но как только узнавали, что жизнь его началась с решётки, сразу желали доброго пути. Шли дни. Серые, похожие один на другой. Без веры и надежды на будущее. Наверное, так и пропал бы Юра. Если бы…

 

В тот день он, как обычно, отправился разгружать вагоны. Только что ушёл пассажирский скорый поезд. На перроне остался только один человек. Он стоял, опираясь на костыли, и тяжело смотрел на чемоданы…

 

Юра заметил его ещё издалека:

– Ну что, пойдём, помогу…

За последние полгода Юра впервые увидел доброе человеческое лицо.

 

– Ну пойдём, коли так. Похоже, меня всё равно никто не встречает.

 

Седоволосый инвалид оказался подполковником в отставке. Ногу отняли в этом году – и сразу в отставку.

– Эхо войны, – сказал он. В голосе прозвучали нотки нестерпимой боли...

 

Разговаривали долго, это было приятно обоим. Со стороны, наверное, казалось, что внук бережно ухаживает за дедом. Имя «деда» в памяти не сохранилось. Остался лишь «товарищ подполковник»…

 

Небольшой домик с видом на Волгу в пригороде Волгограда встретил их без особого оптимизма.

– Ммдааа-а… Домочадцы мои и не появлялись здесь. Грядки бурьяном заросли. Дом паутиной покрылся. Забросили гнёздышко…

 

Юра вмиг изменился, проснулось какое-то чувство – доселе ему неизвестное. Он поймал себя на мысли, что хочет сделать что-то хорошее этому человеку… Они оказались рядом – два одиночества. Как пара костылей…

 

День пролетел в одно мгновение. Юра успел и бурьян прополоть, и двор подмести, а к вечеру на столе пел самовар, на плите варился борщ, наполняя ароматом весь дом.

 

– Ужин готов! Прошу занять позиции, товарищ подполковник!

– Да ты настоящий солдат, Юрий! Из тебя замечательный офицер получится!

Слово было сказано. А подполковник слов на ветер никогда не бросал. Значит, так тому и быть…

 

 

…Через несколько лет Юра стал таким, про которых говорят: «Рембо отдыхает». В его группе все были настоящими воинами: справлялись с любым заданием, отлично управляли любым наземным, водным и воздушным транспортом, прыгали с парашютом, владели любым оружием в совершенстве. Они были элитой вооружённых сил.

 

 

Десять лет пролетели как один день. По случаю присвоения очередного воинского звания – капитана, его наградили отпуском. Юра, теперь уже Юрий Васильевич, одетый в парадный мундир, сошёл с трапа самолёта; такси мчало его через весь Волгоград. За окном весна благоухала запахом черёмухи; вокруг всё было просто хо-ро-шо! Прибыли. Знакомый дом. Всё та же калитка. Только деревья стали повыше…

– Вы к кому?

 

Юрий Васильевич стоял как парализованный. Он ничего не слышал и не видел. Только сердцем чувствовал – опоздал…

– Товарищ военный, вы кого-то ищете?

– Здесь подполковник в отставке жил…

– Так он ведь умер давно. Уж два года как. А вы кем ему будете?

– Сын… я… его… – наступила тяжёлая пауза. – Приёмный…

Почему он так сказал? А ведь сказал не он сам, а его сердце…

– Ай-яй-яй… Сын… Да ещё военный… Где же ты был, сын? Последний год водичку ему подать некому было…

 

Юрий Васильевич грузно упал на колени. Огромный букет белой сирени рассыпался перед калиткой. Никто не слышал, как он плакал. Только слёзы обжигали тропинку, где когда-то ходил подполковник…

 

 

...Через полчаса поезд увозил его и эту неподъёмную ношу, его неоплатный долг перед памятью теперь уже навечно своего старика, чьё седое лицо олицетворяло всё хорошее, что только было у него в жизни. Каждый свой шаг теперь он делал во имя искупления этого долга. И это становилось частью его долга перед Родиной.

 

  Глава 2. Винтик, отслуживший винтик

 

Юрий Васильевич становился всё малословнее, совершенство его боевой подготовки – всё более фантастическим. Армия была для него всем: и семьёй, и домом, и работой, и досугом, и даже развлечением. Один простой пример: он пальцами запросто мог выдернуть из забора старый гвоздь и, бросив, сбить летящего воробья.

 

Их подковывали в духе марксизма-ленинизма: политинформации, политзанятия, индивидуальные беседы. Каждый из них был винтиком огромного механизма. Винтики можно использовать, отложить про запас, потерять или просто выбросить – никто и не заметит! Так происходило часто. Создавали, потом засекречивали, потом отправляли на запас, на хранение, в архив – куда угодно, лишь бы подальше. А потом выбрасывали… как туалетную бумагу…

Одна африканская страна, условно назовём её Анголой, стала зоной жизненных интересов СССР. Партия решила, что в этой стране будет политический переворот, и он случился.

 

Группа Юрия Васильевича сбросилась под утро: часы показывали 3 ч. 30 мин. Время, когда хочет спать каждая клеточка нормального человека. Потому их никто не заметил, да никто и не ожидал. Эта тёплая ночь для спокойной тропической страны оказалась последней мирной.

 

Время было распределено по секундам. К 10 часам утра вся «работа» была выполнена. Правительство свергнуто, здание правительства взорвано. Теперь можно и домой. Обратный путь к заданному квадрату пролегал меж двух развалин. В целях осторожности Юрий Васильевич стал подниматься на пригорок справа. Только группа вошла в коридор, произошёл взрыв чудовищной силы. Шансов выжить не оставалось.

 

Когда Юра пришёл в себя, сразу понял, насколько сложна ситуация. Правая нога вывернута ниже колена. Большое бурое пятно крови говорило об открытом переломе. Живот тоже был мокрым. А дальше было ещё хуже. Через правый край живота, насквозь пронзив всё тело, торчала арматура. Снять себя он не мог. Время работало против него: кровопотеря продолжалась.

 

Послышались голоса. Это на грохот взрыва пришли местные стражи порядка. Похоже, старший шёл впереди. За ним ещё трое при оружии. Юру они не видели: изломанная бетонная плита была хорошим укрытием. Пришпиленный арматурой, он не мог ничего. Чтобы не сдаться, на всякий случай приготовил пистолет. Не понадобилось. Когда группа подошла к центру взрыва, неожиданно прозвучали выстрелы. Сначала два, почти дуплетом, спустя секунды ещё два. Стреляли метко. Точно в голову. «СВД, снайперская винтовка Драгунова? – подумал Юра, – так ведь здесь наших быть не должно…» Но почерк знакомый. Ещё выстрел. Потом ещё один. Пистолетные. «Кольт, – промелькнуло в голове. – Ликвидатор… Неужели?» Не верилось. Мысли путались.

 

Но не это теперь было главное. Юра снял поясной ремень, вскрыл экстренный комплект. Ампулы под левым подкладом тоже уцелели. Надо отключить боль. Но дотянуться до позвоночника было невозможно: арматура не давала. Укол пришлось сделать внутримышечно. Время пошло. Через 3–5 минут начнёт действовать, через 4–5 часов перестанет. Надо успеть.

– Солдат должен жить! Выжить! Героем!

– Есть выжить, товарищ подполковник!

 

Юра размотал нить пилы с алмазной пудрой, пропустил её под собой – на это ушло больше часа. Зато спилил за пять минут! Он понимал, что спиленная арматура начнёт падать, потому подготовился заранее: в рану сверху влил вторую ампулу, проверил, нет ли заусенцев на распиле. Только потом допилил. Арматура оторвалась, стала падать, Юрий Васильевич молниеносно схватился и выдернул её. Потерял сознание.

 

Когда очнулся, птицы клевали его застывшую кровь. А он – беспомощный, израненный, переломанный, лежал на этой чужой земле, которой он, кроме горя, ничего не принёс… Спешно обработав, зашил раны на животе. Обнадёживало то, что кишки и печень не пострадали: железка прошла через мягкие ткани, но Юра на всякий случай оставил дренаж, изготовив из бельевой резинки, из трусов выдернул. Это уже потом он убедится, что правильно сделал – гной перестал идти только через неделю. А вот нога была действительно безнадёжна: мало что открытый перелом, да ещё птицы поклевали…

 

Солнце пекло вовсю. На пригорке начиналась роща. Надо добраться. Вколол в колено последнюю ампулу и пополз. Сначала попробовал на спине. На левом боку оказалось менее болезненно. Вот, наконец, долгожданная прохлада тени. Подобрав две деревяшки, наложил на ногу шину, обвязав всем, что было – в ход пошли ремень, лоскуты гимнастёрки и даже нить пилы. Сам того не подозревая, спрятал инструмент на сломанной ноге…

 

Вдруг почувствовал еле уловимый запах. Это оказался запах брошенного бычка «Беломора».

– Неужто наши… – горькая мысль снова обожгла душу.

 

Значит, чутьё не обмануло. Недалеко лежал труп. Две раны. Два выстрела. Кольт. Второй выстрел – контрольный. В голову. Юра его знал – занимались вместе. Из одного котелка хлебали. А как обернулось… «Жизнь одного человека ничто во имя судьбы партии» – промелькнули в голове слова политрука.

 

Осмотревшись, Юра заметил кровь чуть на стороне. Переворачивали. Значит, ловушка: граната под трупом. Он заметил невидимые простому человеку две нити. Осторожно выдернул край ветровки, вырезал оттуда ампулы: это единственное, чем мог услужить его старый знакомый…

 

А на далёкой Родине родные снайпера Сироткина получат пакет со штампом, где будет сказано, что он героически погиб, исполняя долг перед Родиной, партией и советским народом. Похоронят закрытый пустой гроб… Когда-нибудь взорвётся граната под ним… Разбросает его прах. Это будет его последний салют. Винтик отслужил. Списан. Выброшен. Забыт…                         

 

 

Укол подействовал почти сразу. Боль отступила. Юрий Васильевич пополз. Он отчётливо помнил карту местности. До границы – километров тридцать. Далековато. Но это единственный шанс выжить. По пути нашлась удобная палка. Идти стало легче и быстрее… К рассвету позади осталась почти половина пути.

 

У ручья остановился на привал. Жадно пил. Организму требовалось много воды, чтобы компенсировать потерю крови. Он промыл раны на животе, отстирал тряпки и сделал перевязку. Разрезав брючину, осмотрел ногу, промыл, туго забинтовал. Как жаль, что фляжка со спиртом раздавилась, хорошо бы ногу обработать.

 

Наверное, на кровь от бинтов в воде стали собираться рыбки. Сначала мелкие, потом и покрупнее. Когда появилась одна за полкило, у Юры даже глаза заблестели. Спешно отрезав кусок тряпки с засохшей кровью, он проткнул его прутиком и воткнул в мелкоте почти у берега. Долго ждать не пришлось: крупная отгоняла мелочь и была почти рядом. Выждав момент, рогатиной прижал рыбу к твёрдому дну. В следующее мгновение проткнул её насквозь второй палкой. Чувствовал, что сил маловато, потому и не спешил: ждал, когда рыбина ослабнет. Только потом перебросил её на берег.

 

– Завтрак – главная трапеза дня!

– Да, товарищ подполковник!

 

Глаза замокрели…  «Сила бойца на кухне куётся!»

Разжечь костёр не составило труда: он отрезал узкую полоску ремня, натёр до нагрева две сухие деревяшки и вмял меж ними ремешок… Пошёл дымок… Затем – пламя. Жаль, что чай не в чем вскипятить. И шоколада нет. Юра улыбнулся: «Не хочу чай без шоколада!» Как мало человеку для счастья надо! Всего лишь победить. Одолеть себя. А потом сытно и вкусно поесть…

                                      

 Глава 3. Ампутация

 

Юрий Васильевич не ожидал, что так легко перейдёт границу. Ни на этой, ни на той её стороне никто не встретился. Раз его не нашли пограничники, он должен найти их сам… К вечеру впереди появились постройки. Местного языка он, конечно, не понимал, потому и решил: будь что будет. Его появление заметили не сразу. А может, просто не обращали внимания. На земле валялась посудина. Взяв её, Юра пошёл к колодцу, типа нашего журавля. Зачерпнул ведро воды, отмыл начисто посудину, натирая песком, сполоснул, стал пить. Потом зачерпнул ещё раз, поставил подальше от колодца, сел и начал разматывать повязки на сломанной ноге. Угроза гангрены была реальной. «Товарищ подполковник, по вашим стопам иду…»

 

Становилось ясно, что нога не заживёт. Подошли несколько человек, молодой мужчина прикоснулся к его плечам и заговорил на своём языке, показывая то на сломанную ногу, то в сторону домов. Было понятно, хотят помочь, надо куда-то идти…

 

Его отвели в медпункт… Появилась маленькая надежда. Однако воспаление, характерный запах, выделение тёмной жижи – всё говорило о неминуемости гангрены. К рассвету стало понятно – без ампутации не обойтись. Утром, когда подошли люди, Юра стал им объяснять, что ногу придётся отрезать: они очень огорчились. Труднее всего было объяснить, что нужно вскипятить масло и им прижечь срез. Когда поняли, женщины стали плакать, обнимали его за голову, целовали, становились на колени. По всему было понятно: они спрашивали, нет ли другого способа. Медлить было нельзя. Воспаление поднималось всё выше. Уже началось заражение в суставе. Значит, колено не сохранить…

 

По просьбе Юры позвали двоих мужчин. Операция началась. Вколов обе оставшиеся ампулы, отключили ногу. Наложили жгуты. К тому времени Юра успел объяснить, что и как нужно делать. На случай потери сознания. Он терпел: помогал, когда отрезали сухожилия, поднимали мышечную массу. Когда стали пилить кость, не выдержал. Отключился.

 

– Понимаю, тяжело. Но жить надо. Надо выжить!

– Есть выжить, товарищ подполковник!

 

Очнулся от влажного прикосновения. Юра открыл глаза. Женщина вытирала ему лицо. В её глазах бриллиантами блестели огромные слезинки…

 

Нога уже была отпилена, накладывали последние швы. Слышно было, как где-то рядом разогревают пальмовое масло… Странно, боли не было. Наверное, организм ещё не оценил потерю. Вот начали заматывать верхнюю часть ноги поверх бинтов столовой клеёнкой, защищая от лишнего ожога. Никто, наверное, не знает точно, кто и где изобрёл этот варварский способ прижигать раны кипящим маслом, но его использовали ещё в глубокой древности. И до сих пор не придуман более действенный и безотказный способ…

 

От боли ожога Юрий Васильевич опять провалился в бездну. Огорчённо смотрел седой подполковник, покачав головой, пытался успокоить: «Без ноги тоже можно жить. Была бы голова, а шапка всегда найдётся…»

 

В этот раз он пробыл без сознания намного дольше. Когда пришёл в себя, солнце уже стояло высоко. Рядом сидела молодая африканка в белом халате и дремала. Окна были открыты. Оттуда доносился шум детворы, птичье пение. Здесь жизнь течёт своим чередом. И народ живёт в мире и согласии. С соседями, с природой: вот ему помогли… А ведь он не с миром пришёл… Как это плохо – быть пешкой в чужих руках, быть винтиком.

 

Девушка вздрогнула, проснулась. Заулыбалась, радостно вскрикнула, соскочила и подбежала к открытому окну. Что-то крикнула в окно и сразу же вернулась обратно к нему. Влажной тряпкой вытерла его лицо, руки. Ему было просто хорошо. Как будто не было беды. Забежали дети, окружили его, тумбочки обставили букетами цветов, а сами говорили, говорили… Перебивая друг друга… Они восхищались им. Да и белого человека они видят не каждый день. А может, и впервые. Для них он – герой. Сильный, всемогущий человек.

Дня через три-четыре за ним приехали представители власти и увезли. Юра был почти уверен, что его сдадут в посольство, а потом он отправится домой.

 

Глава 4. Побег

 

Но его привезли в частный зажиточный дом. Спустились вниз, завели в комнату. За спиной лязгнули тяжёлые засовы. Единственное окно было с решёткой, и у самого потолка. Были умывальник, туалет и два топчана. На одном лежал молодой африканец крепкого сложения, босой, в сильно изношенной одежде.

Снаружи послышался шум. Открылось окошко в двери, появилась голова пожилой строгой женщины. Африканец, улыбаясь, разводя и размахивая руками, стал подходить к двери. Но после нескольких её слов присмирил и сел на место. Дальше она говорила так, что Юра приблизительно понял. Она приказала африканцу отнести еду на стол для Юры. Окошко закрылось, и африканец с важным видом подошёл и забрал чашку. Юра погрозил пальцем и помотал головой: нельзя этого делать, но африканец нагло показал фигу. Не раздумывая, Юра схватил фигу и сжал в кулаке. Приглушённый гортанный звук и хруст пальцев прозвучали почти одновременно. Коронный удар левой в ухо надолго успокоил верзилу. Ведь всё просто – веди себя как человек, разве он не поделился бы?..

 

Прошло несколько дней. По просьбе Юры дважды в день приходил санитар. Обрабатывал ногу и менял повязку. Юре также дали столярный инструмент и дерево, чтобы мог изготовить себе протез. Африканец во всём ему помогал. Говорят, дурной пример заразителен. Оказывается, и положительный тоже! Впервые взяв в руки столярный инструмент, молодой человек увлёкся работой.

 

Они учили друг друга языку, каждый своему. Самое смешное, что наряду с «да» и «нет» африканцу легче всех запомнилось «ё-моё».

 

Наконец наступил пасмурный февральский день, когда перед ним открыли двери. Моросил дождик. Юрий Васильевич посмотрел на небо. Тяжёлые облака висели низко и быстро плыли на север. «В нашу сторону…», – с тоской подумал Юра.

Оказалось, его просто купили. Как товар. Как собачку на птичьем рынке. Значит, это была не частная тюрьма, а отстойник. Здесь торговали людьми.

На следующий день он и стал цепным псом, охраняющим дом своих новых хозяев. Всю дорогу Юра проспал. Видно, в бутылке минеральной воды было снотворное. Потому он и не заметил ни перелёта, ни таможни. Его посадили на инвалидную коляску, сняли с ноги протез. А на таможне сказали, что он только заснул, боли сильные, лучше не беспокоить. И не беспокоили. За деньги, разумеется. Сказали, везут на лечение. За протезом едут.

 

Юра проснулся только на следующий день в такси. Они ехали по объездной дороге большого города. От лошадиной дозы снотворного ломало всё тело, болела голова. Но Юра всё же увидел кое-что важное. Это были знаменитые «тарелки». «Город Касабланка? Когда успели? Ведь это несколько тысяч километров!»

 

Всё предусмотрели, сволочи. Протез сняли. Костюм надели с пришитыми рукавами… Не шелохнёшься. За городом проехали ещё с десяток километров. Солнце справа. Значит, едем на север. Слева должен быть порт. Должно быть много кораблей, может, и наши есть…

 

Ещё несколько минут езды – и машина остановилась, заехав во двор. Юру отвели к стене сарая и посадили на перевёрнутое старое ведро. В какой-то момент все враз набросились на него, повалили на землю и держали, как кабана при забое. Надели на здоровую ногу кольцо типа кандалов, электросваркой приварили цепь. Пахло горелым мясом, а сварщик продолжал варить… Наконец всё закончилось. Облили ногу холодной водой. Металл шипел. От ожогов нога покрылась волдырями. Отпустили. Все отошли. Встали полукругом. Смотрят. Любуются на своего нового «охранного пса». Такое унижение…

 

Юркина жизнь превратилась в собачью. Еды давали не всегда, иногда даже воду забывали приносить. Юра потерял счёт времени. Оброс. Иногда и жить не хотелось. Но даже самоубийство совершить нечем. Он вспомнил, как собаки прячутся от жары. Юра стал рыть землю. Это хоть как-то отвлекало от тяжёлых мыслей. И вдруг – удача! Откопал обломок старого напильника. Медлить было нельзя. Левая нога на месте сварки болела постоянно. Место ожога не заживало. Если так лежать – и вторая нога пропадёт.

За неделю упорного труда на стальном кольце появились два надреза. Теперь оставалось только ждать. И долгожданный час настал. В те дни шли ливневые дожди. У хозяев был праздник. Видимо, очень значимый – Юре вынесли большую чашу еды. Было даже мясо. Очень кстати. Подкрепившись, Юра на то место, где обычно лежал, набросал землю, накрыл лохмотьями. Только потом раздвинул и отломил кольцо на ноге. Надел протез, взял своё единственное оружие – обломок напильника. Если всё будет нормально – до утра не хватятся. Значит, есть время, почти семь часов, это хорошая фора. На улице никого не было. По пути снял с забора проволоку, примотал к костылю.

 

Сквозь ночную темноту Юра пробирался туда, где на зеркальной морской глади стояли корабли. Впереди его ждала свобода. И конечно, дорога домой.

По лаю собаки и отрывистым звукам Юра понял – обнаружили его исчезновение. Спасительная вода становилась всё ближе, вот уже и омытый приливом песок. Тут проваливаются его костыли. Юра падает, как обидно!

– Вперёд! Только вперёд!

– Есть, товарищ подполковник!

– Если ноги бессильны – руки выручат!

 

Сильные руки волокли тело к воде. И вот вода! Юра отстегнул протез, скрутил вместе с костылями проволокой и, опираясь на них, как на плот, поплыл. Когда на берегу появились люди, он был уже очень далеко: приближался к судну, стоящему на рейде. Ослабший Юра схватился за якорную цепь…

 

С первыми лучами солнца судно дало длинный гудок. Якорь стал подниматься, и Юра оказался на судне, вернее, в якорном тоннеле… Берег отдалялся. Судно вышло в море, взяв курс на север. Юрий Васильевич из последних сил вскарабкался по цепи и, падая на палубу, потерял сознание.

 

Вахтенный с рубки, увидев его, поднял дежурную группу… Юра оказался в корабельной санчасти. Его бессознательное состояние сменилось сладким мирным сном. Впервые за полтора года он помылся, побрился, поел по-человечески.

 

Судно было английским. На всякий случай Юра сделал вид, что языка не знает: осторожность не повредит. Нашли матроса, знающего русский. Юра рассказал, что он турист, во время экскурсии заблудился, сломал ногу, его нашли африканцы, отрезали ногу, продали в рабство. Юра показал место сварки кольца цепи на левой ноге, приподняв брючину, и понял, что ему не верят. Оказывается, им по радио уже передали о побеге из тюрьмы опасного преступника и обещали вознаграждение. Юра делал вид, что не понимает, благодарил за спасение. А в ответ услышал на английском: «Да тебе спасибо за такую сумму!»

 

Сначала за ним следили, а через час совсем забыли: «Куда сбежишь – кругом вода!» А бежать надо. Если сдадут – шансов не будет. На леере правого борта Юра заметил аварийный комплект: ящик оранжевого цвета. Он знал: внутри находятся самонадувной плот, 5 жилетов, аварийный буй. Сигнал о вскрытии поступает вахтенному. Опытный глаз быстро нашёл кабель сигнализации, надо лишь его перерезать. Украсть скальпель в санчасти нереально. Осталась столовая. Кухонный нож. Годится. Решено. «Цепи сигнализации европейских кораблей выполнены по однопроводной системе с напряжением 110 вольт и работают на замыкание цепи…» Всё, как по учебнику. 

 

Во время ужина Юра, будто нечаянно, на свой поднос вместе с ложками и вилкой положил два сервировочных ножа. Один из них незаметно перекочевал в карман. Сразу после ужина и осуществил задуманное. Обмотал полоской столовой клеёнки ручку ножа для изоляции и выполнил задачу без сучка и задоринки. Уже через несколько часов стемнело. Далеко на восточном горизонте замигали огни. «Так это что – Лиссабон? Испанский берег? Португалия!»

 

Юра быстро связал протез и костыли. Жилеты были со светоотражающими полосками. Он вытащил буй, отрезал на нём питание, закрепил костыли и выбросил за борт. Следом выпрыгнул сам.

 

Когда покидаешь борт таким образом, самое главное – чтобы тебя не затянуло винтами. Поэтому надо оттолкнуться, как можно сильнее. Сделать это трудно, а одноногому – ещё труднее… Но ему повезло! Да ещё как повезло! Такое везение можно сравнить разве что с божьей милостью. Если бы он опоздал ещё на два часа, уже ничего исправить было бы нельзя.

 

Луна только поднималась: начинался прилив. Течение несло Юру к берегу. Да и он плыл изо всех сил. Особенно после того, как увидел катер, который нёсся на предельной скорости к только что покинутому Юрой английскому кораблю. 

 

Глава 5. Глухонемой мастер-калека

 

Выбравшись на каменистый берег, Юра стал искать временное убежище. Надо быть готовым ко всему. Вот-вот начнётся отлив.

– Хвосты надо отрубать вовремя!

– Есть, товарищ подполковник!

 

Отмотал проволоку, освободил буй и толкнул его подальше, предварительно надрезав с одного края английским столовым ножом. Волны подхватили добычу и, обняв могучими волнами, унесли обратно в море. Юра прополз по каменистому берегу ещё с десяток метров и, добравшись до двух огромных камней, заполз в маленькую уютную пещеру, где и вздремнул, точнее, отключился от усталости.

 

Очнулся от звуков сирены пограничного катера. Оказывается, эти идиоты в поисках Юры прочёсывали прибрежные территориальные воды чужой страны. Но граница – святая линия. Она охраняется законом. И никто не вправе её нарушать… Друг за другом ушли две ракеты. А дальше – как в песне: «Вдали пожар и смерть, удача – с нами!» Право, радоваться чужому горю нехорошо. Но что поделаешь, нет худа без добра.

 

Юра проснулся с первыми лучами солнца, внутреннее чувство подсказывало ему, что всё позади. Только неясно, откуда такие предчувствия… Он в чужой стране, без документов, денег и вообще нелегально. Допустим, он обратится в посольство, что скажет – правду? Тогда он преступник. И не просто преступник, а международный террорист. Пожалуй, единственно верный путь – стать невидимкой. Глухим, немым, безликим. Таких много в любой стране.

 

Итак, в путь! Юрий Васильевич надел протез, взял костыли и пошёл навстречу неизвестности. Но во всём можно найти рациональное зерно. Ведь оказаться здесь – лучше, чем быть прикованным к цепи. Да и домой – вряд ли есть смысл возвращаться. Если взорвали те, кто стрелял, значит, был приказ уничтожить его группу как ненужных свидетелей.  

       

Ещё в детдоме Юра познакомился с глухонемым парнишкой. Многие его жесты хорошо запомнились ему. Теперь это кстати. У жестов нет национальности.

Юра уходил по заросшей травой обочине всё дальше и дальше от берега. Когда возле него остановилась машина, он вздрогнул, повернулся. Вышел молодой мужчина, пересадил жену на заднее сиденье, к детям, было понятно, что хочет помочь. Юра с трудом сел в машину, сняв протез. Дети с заднего сиденья смотрели и шептались между собой. Наверное, они впервые видели человека без ноги…

 

Ехали долго. Юра, усталый, голодный, вздремнул… Остановились на заправке. Решив выйти по нужде, он надел протез, взял костыли. Но когда вернулся, их уже не было. Что ж, никогда не знаешь, где найдёшь, где потеряешь…

 

– Уныние – удел слабых.

– Да, товарищ подполковник.

 

Солнце уже клонилось к закату. Подъехала красивая машина с открытым верхом. Вышла элегантно одетая молодая женщина. Вставила заправочный пистолет и пошла к окошку. Может, боялась испачкаться, может, просто не умела – но пистолет под напором бензина из горловины выпал. Юра бросился к машине, сумел остановить колонку. Большая лужа бензина растекалась по бетонным плитам и медленно впитывалась через щели и трещины. Испуганная женщина, скороговоркой поблагодарив, сунула ему приличную сумму. В этот момент к заправке свернула другая машина. Юра ещё издалека заметил сигару у водителя и изо всех сил поспешил навстречу. Успел. Машина остановилась метрах в тридцати от лужи. Прибежал, задыхаясь от волнения, пожилой оператор-заправщик. Когда недовольный водитель наконец всё понял, то изменился в лице. Он оказался местным фермером и в благодарность оставил целый ящик спелых, красных помидоров.

 

Позже, когда Юра стал понимать по-испански, узнал: оказывается, многие ехали именно к этой заправке специально, чтобы показать детям, как трудится глухонемой да ещё безногий человек. Но это было потом. А в этот вечер они вдвоём – Юра и заправщик – дружно подмели заправку, всё почистили и вытерли. После ужина Юра там и остался. Дворником при заправке. На целых полгода.

В течение дня он подметал территорию, вытирал окна, протирал стёкла машин.  Естественно, водители платили, он не отказывался.

Насколько велико было удивление хозяина заправки, когда вечером Юра принёс все деньги в кассу. Хозяин оказался хорошим человеком: помог ему с документами. Сделать это было просто невозможно, но удалось найти лазейку в законе и получить условное удостоверение личности. Это позволило оформить его на работу, дать право на жильё. Так Юра стал почти гражданином Португалии. Хозяин дал ему комнату, недалеко от заправки, где у него был ещё и небольшой автосервис.

 

Юра просыпался рано, выходил во двор и делал утреннюю гимнастику. Выходил он без протеза, в футболке и трусах, качался на турнике, ходил на руках. В завершение давал круг вокруг двора. Он часто замечал, как за ним подглядывают. Если смотреть со стороны, казалось, что он действительно бежит, только почему-то перебирая руками верхушки забора. Потом он умывался, завтракал, надевал спецовку и принимался за работу. Подметал возле дома, автосервиса, потом шёл к заправке. К тому времени он изготовил себе новый протез – с коленным шарниром. Даже стопа была как настоящая. Ребята из автосервиса помогали, чем могли. Юрий Васильевич постепенно научился обходиться без костылей. Его успехам радовались все, особенно хозяин. Ещё бы! Ведь с появлением Юры у него от клиентов отбоя не стало.

 

Несколько лет жизни в этой тихой и спокойной стране, возможно, были бы самыми счастливыми в жизни Юры. Но всё чаще он видел во сне белые берёзы, живописные берега Волги-матушки, вспоминал старый дом отставного подполковника, яблони, чьи ветки гнулись от тяжести спелых плодов… Там Родина. Там его корни, его прошлое…

В один прекрасный день Юра услышал на заправке родную речь. Сам того не ожидая, он подошёл и протянул руку:

– Здорова, земеля что ли?

– Ты что, русский?

 

Родной язык ласкал уши, ожило какое-то необъяснимое чувство, доселе дремавшее в потайном уголке его души.

 

Глава 6. Домой!

 

Родная речь. После стольких лет немой жизни впервые произнесённые слова…

– У нас ведь теперь перестройка! Свобода! Демократия! Возвращайся смело! Кто тебя, инвалида, преследовать будет! Да и не до тебя им, властям. У всех на уме одно – приватизация…

В общем, Юра улетел в Союз.

 

Он смотрел в иллюминатор и улыбался. Белые облака стелились до самого горизонта, как символ чистоты и бескорыстия. Он невольно закрыл глаза и начал строить планы на будущее…

 

На таможне у Юры потребовали снять протез для досмотра. Вернули только через четыре часа – в разобранном виде. А чтоб собрать, даже элементарную отвёртку отказались дать. Когда протянул руку, чтобы забрать алюминиевые стойки протеза, какой-то придурок, позарившийся на цветмет, кинулся в драку. Драка была короткой: Юрий Васильевич схватил его кисть левой рукой и сжал. Глаза у смельчака выкатились, как фары на Запорожце… Он сам согласился собрать протез. Но подлым людям верить нельзя. В следующее мгновение на руках Юры сомкнулись наручники. Ударом в затылок его сбили с ног и принялись избивать. А в завершение тот самый придурок схватил основу протеза и с криком: «Ах, тебе нога твоя нужна? Получай!» – ударил по кости левой ноги. От перелома Юра потерял сознание.

 

– Страшно не тогда, когда враг перед тобой. Страшно, когда враг среди своих.

– Так точно, товарищ подполковник!

 

Юра очнулся на бетонном полу в одиночной камере. Всё тело болело. Открытый перелом ноги имел явные следы заражения, костный мозг разорван, стопа и пальцы не чувствуют. В этот момент он уже понимал, что нога безнадёжна. Лишь бы успеть до гангрены. Он порвал на бинты рукава рубашки и практически без обработки забинтовал.

 

Глава 7. Допрос

 

Юру, избитого, без протезов, притащили и посадили на табуретку. Комната допросов была небольшая: два с половиной на три метра.  Пол, стены – обиты резиной. Единственная мебель – стол, и тот прикручен к полу. Сняли наручники. Вопросы задавал капитан – совсем ещё молодой, жаждущий повышения. Два лейтенанта стояли позади в позе гестаповских полицаев: широко расставив ноги; с заведёнными назад руками. Среди трёх амбалов Юрий Васильевич казался маленькой букашкой, которую вот-вот раздавят…

 

– Ваше настоящее имя, фамилия?

– Коваль. Юрий Васильевич. Майор спецчасти № ннн.

– Майор Юрий Васильевич Коваль погиб в 1978 году при исполнении служебного долга перед Родиной. Кто вы, на кого работаете?

– И где же я похоронен? А ребята мои Иванов, Петров, Сидоров? А снайпер Сироткин, который погиб тогда? Кто его напарник?

– Здесь вопросы задаю я! Отвечайте, кто вы?

– Это действительно я. Взрывной волной меня отбросило. Я был ранен. Позвольте мне встретиться с моим непосредственным начальником подполковником Грибовым.

– Не позволю!

– Доложите тогда подполковнику Грибову о возвращении майора Коваля!

– Лейтенант, доложите генералу Грибову, – капитан ехидно улыбнулся, предвкушая зрелище.

– Я рад, что его повысили. Я выжил, благодаря его наукам.

– Да кому ты нужен, калека безногий. Руки оторвать – совсем колобком станешь.

 

Второй лейтенант, который остался, ехидно усмехнулся и добавил:

– Разве что детей пугать.

 

Зря он это сказал. Ох, зря. Но слово – не воробей. Вылетело – не поймаешь…

С грохотом открылась кованая железом дверь, появился генерал Грибов.

– Встать, когда старший по званию заходит!

Эти слова были последней каплей в чашу терпения. Но майор держал себя в руках. В этот момент он уже понимал, что остался один вариант – принять бой. А значит, действовать молниеносно и точно: другого шанса не будет. Он попытался подняться, но разбитая левая нога не могла удержать, и он невольно опустился обратно…

– Лейтенант! Поставьте этот кусок мяса по стойке смирно!

 

Ехидно ухмыляющееся лицо генерала было в шаге от Юры. Лейтенант уже протянул руку, чтобы схватить и поднять, как требовал генерал, но не успел. Железная хватка левой Юркиной руки изменила всё. В следующее мгновение обмякшее тело лейтенанта с вывернутой шеей уже упало к ногам генерала. Тот нервно вытащил пистолет – и… ошибся. Крепкая рука чуть изменила направление: генеральская пуля попала прямо в голову молодого капитана. Теперь уже вечно молодого капитана…

 

Юра молниеносно переметнулся на спину своего наставника. Генерал оказался полностью под властью Юрия Васильевича…

 

– Я говорю – ты слушаешь. Лишнее движение – ты труп. Я спрашиваю – ты отвечаешь. Обманешь – ломаю пальцы. Всё понял?

– Дддд-ааааа…

– По уставу, тварь, отвечай!

– Так точно…

 

В это мгновение прибежали два солдата. Иного варианта не было. Прозвучали два выстрела. Стечкин – пистолет безотказный. Юра, как великий кукловод, подчинил своей воле каждую клеточку генеральского тела.

– За что мою группу?

– Мне приказали…

– Ответ неточный! – Юра до треска сжал генеральский палец…

– …убрать свидетелей…

– Обойма есть?

– Две. Одна в левом кармане.

– Всё будет нормально – выживешь. Совершишь ошибку – шансов не будет. Ты и так уже троих… Пистолет твой – стрелял ты…  Всё понял?

– Так точно…

– Выйдем вместе. Вызовешь журналистов. Это – твой единственный шанс. Не заставляй меня тебя убивать. Мне нужны твои ноги.

– Ты не выберешься – тебя снайпер на выходе снимет…

– Не беспокойся за меня. Я не один. Есть ты… Так что умрём вместе, мой генерал.

 

Юра был как рюкзак на генеральской спине, как всадник, слившийся со скакуном… А генерал – его руками и ногами. Только не головой…

Длинный коридор вёл к выходу, дверей с обеих сторон было много. Надо быть начеку. Надо совершить невозможное – выйти из этого осиного гнезда живым. Грибов, полностью подвластный Юре, даже дышал с ним в унисон…

 

Застывший от страха на середине коридора третий солдат убежал назад. Медлить было нельзя.

– Вперёд! На выход! Прикажешь бросить оружие, обеспечить транспорт. Как нас учил, так и поступай. Любая ошибка – последняя. Для обоих.

 

Вышли. Генеральская чёрная «Волга» стояла в трёх метрах от крыльца. После второго шага рука Юры автоматически поднялась вправо-вверх. Прозвучали два выстрела. Чутьё не обмануло. С крыши четырёхэтажного здания конторы с грохотом упала СВД у самой стены. Спустя секунды, приземлился и хозяин с пробитой головой. Так и не выполнив своё последнее задание.

 

Грибов был человеком твёрдым и потому не любил чехарду кадров. Водитель и телохранитель у него был тот же, что и семь лет назад. Он узнал Юру. Взгляды их сомкнулись, оба всё поняли. В следующее мгновение все трое были уже в машине и мчались в южном направлении. «Ты спросил, кто Сироткина… Ты сбил его напарника. Снайперы долго не живут…»

 

События эти совпали с другими не менее важными: в стране началась политическая неразбериха. Через неделю никто уже не вспоминал ни о выстрелах, ни о Юре, ни о генерале, подавшем в отставку… и тем более о событиях семилетней давности. Осталась только неподъёмная ноша боли. Как будто кто-то украл его жизнь…

 

* * *

 

Вот и всё, повесть дописана. Как будто груз неподъёмный упал с плеч. Я отдал долг Юрию Васильевичу и вечно живому «товарищу подполковнику», истинным сынам Отечества… И в моей жизни были моменты, когда не оставалось ни единого шанса, и я прижимал дуло к виску. И тогда я слышал:

– Надо жить! Выжить надо! Будь сильнее!

– Есть выжить! Есть быть сильнее! – отвечал я, вытягиваясь по стойке «смирно».

А седой подполковник улыбался…

Он всегда радуется моим успехам.