Илгиз Ахметов. Путь к истине (продолжение)

Моя бабушка часто говорила: «Не беги слишком быстро, а то ангелы твои за тобой не поспеют!» Может, именно ангелы и помогли мне тогда заблудиться?

В очках тепловизора впереди что-то мелькнуло. Почти по пояс снег в низине. Перебрался кое-как. Поднявшись на пригорок, достал планшет. Странно, радиомаяк машины почти рядом – всего каких-то двести метров! Значит, я круг дал по лесу…

Метрах в тридцати в сторону дороги из-под земли выходит тепло. Вентиляционная труба! Что же там, под землёй? Это ведь не тайга тебе, чтоб на каждом удобном месте зимники строить. Это – Уральские горы! Здесь на штык-другой копнёшь – уже скальная порода! Правда, может, заброшенный рудник…

Небольшая будка стояла посреди кустарников, явно пересаженных прошлым летом. Крыша, под ним сетка по периметру, ниже – профнастил. Никаких дверей. Плоскогубцами открутив саморезы, снимаю один лист. При свете налобного фонарика я увидел круглое отверстие диаметром около полуметра, закрытое тонкими резинопластиковыми листами.

– Ирисовая диафрагма?! – молнией промелькнула мысль. Не ракетная же это шахта! Был бы военный объект, на километр бы не подошёл! Начал смотреть – привода нет. Муляж? Для кого? Вообще, странно всё это.

Поднимаю один листок, смотрю вниз. Темно. Подсветил – пусто. Нет там никакой ракеты. Внизу просто пещера. Но ведь никто просто так не соорудит вентиляционную систему, да ещё с полуавтоматическим клапаном по последнему слову военной техники. Видно, хотели, чтобы внизу было сухо. Зачем? Посмотреть надо, спуститься. Раскладываю альпинистское снаряжение, комплектуюсь. Самое сложное – точка привязки. Стенки тонкие, каркас – деревянный, кустарники уж больно жидкие. Недалеко растёт лиственница. Отпилил финской пилой-струной нужный кусок. Через пять минут я уже спускался по кевларовому канату. Титановые карабины-рукоятки и знание техники скалолазания были залогом надёжного спуска. Увы, верёвки не хватает до пола почти три метра! Спрыгнуть с такой высоты – более чем рискованно. Придумал! На спине – 3 метательных ножа, рукоятки обмотаны кевларовым канатом по полтора метра. Поднимаюсь обратно на метр, фиксируюсь за пояс. Один недостаток: рукоятки через узлы не переведёшь, да и страховку придётся отстегнуть. Остаётся полагаться только на собственные руки.

Вот стою я на полу пещеры и думаю: как хорошо, что спортом занимался в студенческие годы: и спортивное ориентирование, и альпинизм, и радиоспорт. Ох, как я благодарен своим тренерам!

При свете фонарика я увидел машину – армейский «Урал» с тентом. По правую сторону от неё вдоль стены сложены ящики. Тоже армейского образца. Ящики с гранатами, сложенные в самой глубине, были, похоже, вместо стола: застелена газета, на ней – пустая бутылка из-под водки, стакан, остатки засохшего хлеба, обгрызенного мышами. Поднимаю газету: «Из рук в руки» – за июнь истекшего года. Наше, уфимское издание. В двух ящиках, сложенных как топчан, – автоматы. Иду вдоль штабеля. Чего там только нет! Патроны в цинках – хоть дивизию снабди. Гранатомёты, выстрелы к ним, даже противогазы… Видел и два ящика ПЗРК. Правда, открывать, не стал. Дальше сложены бумажные коробки со взрывпакетами, сигнальные ракеты, китайская пиротехника. Как дрова, сложены бейсбольные биты…

Что за странный склад? Несовместимые вещи в одном штабеле.

То, что всё это нелегально, спору нет. Нет, это не бандитский склад. Здесь что-то не так. Бандиты бы оружие в поле досягаемости держали, а не в пещере замуровали. Да и зенитно-ракетный комплекс… Бандитам незачем по воздушным целям стрелять. И вдруг меня осенило: распад Союза, волнения у прибалтов, в южных республиках. Где мирно не получается, там… Переворот в Грузии, например…

Так вот оно что! Значит, следующие волнения планируются здесь, у нас! Но это уже война… Если ход моих мыслей правильный, то склад не единственный. Где-то ещё техника должна быть. БМП, БТРы, а может, и танки… При полном хаосе и бесконтрольности во время перестройки присвоить, вернее, украсть, можно было всё что угодно. Помнится, хохол самолёт угнал…

Наверняка здесь всё ворованное. Выход один: зло надо искоренять в зародыше! Взорвать всё к чёртовой матери! Судя по количеству взрывчатки, проблемы быть не должно.

Стаскал ящики на середину, под самую трубу. Образовалось что-то вроде колодца. В середину положил китайскую пиротехнику – для пущей гарантии. Мешок с двумя гранатами привязал к верёвке. Всё, можно подниматься.

Наверху, завершив все приготовления, надел рюкзак. Всё ли сделал правильно? Не ошибся ли где? Пора поставить точку. Одна за другой гранаты ушли вниз. Не успел я пробежать и пятидесяти метров, как земля содрогнулась…

А на следующий день по радио передали, что в Индии было землетрясение и что его отголоски дошли до нас!..

Содрогнувшаяся земля сбила меня с ног, сноп огня и дыма устремился к облакам. Я прижался к мёрзлой земле, будто хотел грудью вдавить её. После первого мощного последовали небольшие беспорядочные взрывы. Из жерла шёл густой дым с пороховым запахом... Я поднялся, побежал, там и сям падали обломки.

Куда я бегу? Что-то ориентиров не вижу. Достаю планшет, включаю режим радиокомпаса. Действительно, я принял несколько правее. Скорректировал азимут. Вспотевший, пропитанный гарью, добежал до машины. Нельзя в салон с пороховым запахом. Одежду проветрить надо. Достаю из сумки в багажнике спортивную форму: кроссовки, костюм, штормовку… Снятую одежду крепко привязал к багажнику на крыше. Всё отлично: пока доеду до трассы, уже проветрится. Главное, чтоб никто не встретился. Стоп! Я что-то упускаю. Понял! Доложить надо! Набираю номер по спутниковому… В те годы сотовых ещё не было…

– Дежурный диспетчер слушает вас. Говорите.

– Пишите. Физик – Соловью-разбойнику. Нашёл в лесу арсенал. Взорвал. Оружие, возможно, нелегальное.

– Освободите эфир. Не балуйтесь, иначе…

– Спасибо. До свидания. Доложить адресату в течение часа.

Не знаю, что думала молодая девушка на том конце линии в далёкой Москве, но я свято верил, что она немедленно побежит с бумажкой к старшему по смене. И я не ошибся. Через час с четвертью засветился дисплей спутникового телефона:

– Соловьёв на связи.

– Ну, здравствуй, генерал.

– Генерал-майор…

– Вася, это Илгиз…

– Ты!? Что натворил на этот раз? Не НЛО сбил?

– Всё намного проще – склад с оружием взорвал в старой шахте в горах. Всё свежее, недавно сложили, маскировали тщательно. «Урал» заправленный был тоже. Армейский, без номеров. Обнаружил по теплу вентиляции. Сейсмологи координаты дадут, наверное…

– Уже. И там ничего не числится. Ты в заповеднике. Скорей уезжай, пока не заметили. Поторопись! Сами прочешем, больше не лезь туда. Надеюсь, ничего оттуда не взял?

– Своего достаточно…

Старый друг с полуслова понимает. Настоящие друзья только старыми и бывают. Вместе когда-то кирзовую кашу из одного котелка хлебали. Мы оба тогда лейтенантами были. Меня старшим назначили в группе. Вот-вот старлея должны были дать. Говорили, на бумаге – уже. Тут операция по задержанию. Полный УАЗ наркоты арестовали. Самое главное – барона взяли. Я лично к земле его стволом прижимал. Потом приказ пришёл – внеочередное звание присвоить. Так я и стал капитаном. Видно, сглазили… Не каждому присваивают через звание. Остался вечным капитаном… А в девяносто первом засекретили. Подписка на 25 лет и старый военный билет в руки – вот чем я вычеркнул своё прошлое. На бумагах теперь я рядовой. Не знаю даже, радоваться этому или горевать… А с другой стороны – таких, как я, много…

Из Барнаула я выехал сразу же, как только получил звонок на спутниковый. Это звонил тот самый десантник, с которым я встретился вчера в подземном царстве – швейном цеху.

– Тут тобой интересовались. Нехорошие какие-то. Мутные, не наши. Засечь их машину не удалось. Шоха жёлтого цвета. Трое к нам заходили: один светловолосый, среднего роста. Двое – повыше, глаза, как пуговицы. И чёрные-чёрные…

– И морда, как сковородка?

– Что, знаешь их?

– На перекрёстке здесь, в Барнауле, встретил. Так пристально смотрели.

– Что делать будешь?

– Оторвусь! Прямо сейчас! Здесь уже вроде всё осмотрел…

– Ну, не мне тебя учить. С богом!

– Живы будем – не помрём. Спасибо! Пока!

Выехал за город, до трассы М52 чуть больше десяти километров. Потом налево, через Новосибирск. По трассе М51 через Омск и Курган до Челябинска. А там уже М5 – считай, дома. Хвоста не было. В Новосибирске поймал пустую фуру, договорился. Они как раз в Уфу – в кондитерский за грузом. Меня на борт – и вперёд. А я спать завалился.

Через неделю, когда возвращался из Магнитогорска, хвост объявился. Когда заехал в Белорецк за продуктами, жёлтая «шестёрка» буквально прицепилась. Сделал пару кругов – не помогло. Видно, город они знают намного лучше меня. Ну, думаю, хватит заячьи круги нарезать. Бежать надо. На трассе я оторвусь легко. Во-первых, я один, без груза, движок и ходовка у меня форсированы и в идеальном состоянии. Задний мост имеет дополнительную стабилизацию, лично рассчитывал и конструировал. А они на ржавой железке, коробка скоростей у них, скорее всего, старого образца – четырёхступка… Да и вчетвером они. Так что шансы уйти есть. Правда, по пути в Стерлитамак есть опасные повороты, места с удобным сектором обстрела. Это лобовое стекло у меня бронированное, а сзади ведь обычный сталинит. Боковые стёкла тоже простые, калёные. Заехал на заправку и с полным баком нажал на газ.

Красивая всё-таки моя Родина. Седые горы, стройные берёзы, хрустальные родники, серебряные реки... И золотые озёра. Вспомнилось одно такое озеро в Уральских горах. Мои студенческие годы, соревнования по спортивному ориентированию, лес между Миассом и городом Чебаркуль. Круглое озеро посреди нетронутого леса, где поют самые разные птицы, спокойно бродят непуганые звери. Озеро – просто загляденье. На солнце блестит чешуя рыб, косяками плавающих в чистой воде... Решили мы искупаться. Заплываю подальше от берега – вдруг там переполох, все хором кричат, девчонки наши аж подпрыгивают на месте от восхищения. Вода за мной, встревоженная моим телом, сияла. Это, образуя золотой след, поднимались микроскопические пластинки золота, которыми буквально усыпано дно... Такую красоту я не видел больше нигде, даже на Могочинских приисках, где мне посчастливилось держать в руках самородок весом почти сто грамм... Поверьте, это действительно большой кусок.

Я нёсся на огромной скорости и скоро проехал почти двести километров до Стерлитамака. И тут промашка вышла. Слишком, видать, долго я засиделся в столовой. В тот самый момент, когда я вешал заправочный пистолет на колонку, заехала злополучная «шестёрка» и встала в очередь. Но произошло чудо. Друг за другом заехали ещё две машины: приятели мои оказались заблокированными.

Этот тайм я выиграл случайно. Разница во времени в полминуты могла стать непоправимой... Довольный, проехал Белебей и Кандры. В хорошем настроении повернул с трассы М5 направо – в Туймазы. Возле посёлка Дуслык заехал на заправку. Залил полный бак, купил напиток и вдруг... как будто окатили студёной водой: в сторону города проехала и остановилась та самая жёлтая машина...

Что же вы ко мне прицепились? Поехал в обратную сторону, повернул в посёлок. Доехал до мастерских: ребята там хорошие, друг друга знаем много лет.

– За мной хвост, ребята…

– Через бокс тебя пропустим. Отсюда заедешь, через вторые ворота выедешь. А его здесь запрём. Парни! Слышали? Лучший способ – шаланду заклинить на развороте.

– Чего?

– Заглушить КамАЗ, застрять на развороте…

– Точно! И ворота запереть.

– Минут на двадцать сумеете задержать?

– Будем надеяться…

Проехал через бокс и сразу в город. Поставил машину во внутренний двор РОВД. Ну, здесь-то меня уж точно не найдут. (Это я так думал, да, видать, недооценил противника…)

Отдохнув у ребят в отделе, вышел через полчаса. Поехал – заразы, опять тут как тут! Надо было у ребят помощи попросить, пусть документы бы проверили, что за фрукты такие.

Оставив их под красным на перекрёстке, рванул на выезд. В РОВД надо было в туалет сходить. А теперь напиток просится... Прилично проехал, может, оторвался всё-таки? Остановился. Не успел обратно к машине с обочины подняться, со скипом тормозов остановились... Они...

Как же вы меня достали!

А пистолет в машине лежит! Первый, что бежал быстрее, размахнулся монтировкой. Что, тысячи километров за мной без оружия гонялись? Или что-то тут не так?

Размах! Я успел подставить руку. В следующее мгновение монтировка перешла ко мне, а её хозяин весьма опасно кувыркнулся под откос. Второй получил перелом руки –

от этой самой монтировки… Третий, крашеный блондин, предпочёл бежать. Монтировка в полёте догнала его в тот момент, когда он нырнул в машину. Надеюсь, не повредил ему позвоночник…

Гнаться за ними – себя не уважать…

Стоп! А как они всё же находят меня? Неужели маяк на мне?

Где же найти фоновый приёмник? Думай, думай моя голова…

Ага! Вот и решение! Приёмник должен быть простой, чтоб на длинных волнах работал. К точке «база» транзистора гетеродина припаять проводок длиной 5 – 7 см, настроиться на относительно устойчивую несущую частоту...

Искать долго не пришлось. Нашёл практически сразу. Всунули в щель под крышку багажника. Аккуратненько вскрыл, отключил питание. Кварцевый генератор 40 МГц на двухзатворном КМОП-транзисторе. Алкалиновая батарейка на 12 вольт, размером в два раза меньше, чем мизинчиковый гальванический элемент...

Кто-то пугать меня пытается. Съесть меня вы, ребята, конечно сможете, только сначала пуд соли да тонну горького перца съесть придётся.

…Поехать через Москву – для меня то же самое, что в русскую рулетку сыграть –

и опасно, и проигрышно. Поди потом докажи, что ты не верблюд. С «калашом» в багажнике, гранатами и полуавтоматическим «вальтером» в оперативке под ветровкой…

Нахожу удобную развилку – и на юг! Километров через пятьдесят направо по полевой дороге. Машина летит по ней, оставляя за собой облако пыли. Кругом поля, справа поодаль берёзовый лесок. Плавно поворачиваясь, дорога ведёт туда. На самой опушке вдруг откуда ни возьмись появляется гаишник.

Мелькает полосатая палочка, приказывая остановиться.

– Внеплановая проверка на дорогах местного значения. Документы, пожалуйста. И ещё… Багажник откройте!

Я как лояльный, честный человек отдаю документы, молча иду и открываю багажник. Ключ поворачиваю обратно, вытаскиваю. В этот момент старлей мне что-то говорит, и я поворачиваюсь в его сторону. Боковым зрением замечаю что-то неладное и, прыгнув назад, захлопываю крышку багажника. Рука напарника, вместе с газетным свёртком, протянутая в багажник, остаётся защемлённой. Он дико орёт…

Старлей, злой и удивлённый, хватается за кобуру.

– И не думай! Я раньше успею! Работает спецназ! – мой «вальтер» уже смотрел на него.

– Ну ты и козёл однако!

– Козёл, козёл… Только это ты – обделался… Что в багажник положили? Наркоту?

– А ты сам лучше что ли? Всем кушать хочется!

– Ты прав, однако. Только я старше по званию. Так что песенка твоя спета. Может, последнее желание есть?

Держа в левой руке спутниковый телефон, я усмехнулся:

– Я доложу руководству. Вертолёт будет минут через двадцать, а то и десять…

– Давай договоримся! Не губи! Забери всё! Отпусти… Пожалуйста…

– Помнишь, как сказал Глеб Жеглов? «Вор должен сидеть в тюрьме»!

Как-то раз я задумался: почему милицию в полицию переименовали? Ведь это такие расходы, столько формальностей. И вдруг я понял. Как будто тучи разошлись… Оказывается, всё предельно просто. По понятиям – мента убивать нельзя. Так было много лет. Наверное, именно поэтому и деградировала наша милиция. Милиция – зубы власти. А если зуб сгнил – надо от него избавиться…

Как же всё-таки поступить? Сдать? Откупятся ведь… А если я возьму деньги – в них будет вечно жить страх от незримого Робин Гуда нынешних дней. Да и мне ведь их деньги кстати будут. Только брать жестоко надо. Чтоб поучительно было…

– Какой валютой свободу мерить будем?

– Отдай ему всё… Рука моя уже не чувствует…– молодой заплакал. – Зачем только я тебя послушался…

Я повернул ключ в замке багажника. Лейтенант заорал от боли. Руки его были синие, раздутые от застоявшейся крови.

– Старлей, газету забери, травку выброси. Больше не наглей. Узнаю, услышу, увижу – пеняй на себя. Магазины ваши в пакете брошу на обочине в ста метрах отсюда. Не вздумайте гнаться за мной – проиграете! Живите пока.

Мотор взревел. Облако пыли скрыло из виду любителей сладкой жизни. Перевоспитались? Вряд ли. Как всё просто: подсунул наркоту – и тяни себе деньги. Но против каждого лома найдётся другой. Покрепче и посильнее. Как там пел Высоцкий:

«Сколь верёвочке не виться, всё равно совьёт петлю!»

«С первыми лучами солнца Всевышний счастье раздаёт. Не проспи», – бабушкины слова звучат, как много лет назад.

«Ценить надо каждое мгновение жизни, зубами держаться, ногтями цепляться! Не сдаваться во что бы то ни стало! От мёртвых толку мало!» – это уже слова другого человека – друга моего и во многом (я это могу сказать с гордостью) наставника.

– Есть держаться!

Рука сама вытягивается, а вместе с ней от виска отходит и чёрное воронёное дуло «вальтера».

Чуть было не смалодушничал… Стыдно-то как… Ещё минуту назад я, сломленный безвыходностью, сидел, прислонившись к засохшему дереву, готовый нажать спусковой крючок.

Все нити оборвались, все пути зашли в тупик. И сам я в тупике. Ведь прошёл безрезультатно ещё один день… Хотя отрицательный результат – тоже результат. Не нашёл – но ведь и труп не найден! Может, жив он ещё?

Боже, дай мне силы одолеть эти тяготы, дай терпения выдержать испытания, ниспосланные тобой! Укажи мне путь к истине. Верни мне сына!!!

Но что же дальше, ведь года

Пророчат старость и покой,

Отнимет шансы навсегда

Судьба жестокою рукой.

Быть может, я боролся зря,

И нету правды на земле?

Свои надежды растеряв,

И сам исчезну я во мгле…

Куда исчезли ум и честь?

Зачем ликуют зло и месть?

Коммунистическая идея когда-то и зародилась из добрых побуждений, но её настолько изуродовали, что революция 1917 года превратилась в огромную бойню. В результате была уничтожена элита отечества. Та малая часть, которая сбежала, конечно, уцелела, но, став эмигрантами, навсегда потеряла Родину. Ещё меньшая часть сумела спастись бегством внутри страны – под вымышленными именами. Но и их догоняла коммунистическая коса. Точнее, воля беспредела под общим лозунгом и красным знаменем.

Беда не миновала и моих предков. Прадед мой, Ахмет, был трудолюбивым. Говорили, если Ахмет коснётся – оглобля расцветёт! Своим трудом в люди вышел, образование какое-никакое получил. Четверых сыновей поднял. В соседней деревне Аташ друг у него был – молодой помещик по фамилии Гутлун, немец по национальности. Мой золоторукий прадед и сам у него многому научился, да и научил ведь тоже многому! Идею построить электростанцию они тоже обдумывали вместе. Чтобы приобрести оборудование, прадед продал часть лошадей, деньги собирался передать Гутлуну. Пошли к старосте, чтобы оформить всё законным образом. Тот заявил:

– Мечеть сельская вот-вот развалится, а ты деньги в соседнюю деревню вкладываешь! Треть – на ремонт мечети! Иначе добра не дам!

Что поделать, пришлось согласиться. Только деньги не по назначению использовали. Зигануров сказал, мечеть стоит и будет стоять, нам острог позарез нужен. И построили каменный мешок из красного кирпича. Без окон, c крепкими засовами на дверях…

Станцию, конечно, купили. Сверкающий никелем двигатель «Ford» привезли в конце лета 17 года. Столбы по деревне дубовые поставили. Провода железные натянули…

Эх, вернуть бы те времена, да ошибки исправить. Новый, 1918-й год люди бы со светом встретили. Только не суждено было. В деревню электричество провели в послевоенные годы. А дубовые столбы всё это время стояли.

Может, они меня ждали? Ведь их ещё мой прадед касался.

Поднимался я на один из них. На последний уцелевший дубовый вековой столб. Теперь по ним телефонные провода шли. А изоляторы – будто хранили тепло рук моих предков.

Но тут беда. Кровавая волна накрыла страну. Принцип был прост: хочешь – бери. Не дают – отнимай! Вчерашние разгильдяи стали активистами. Пошло варварское раскулачивание. Подошёл черёд и деда с прадедом. От горя прадед слёг, наверное, инсульт случился.

Наутро их отправили на станцию в Туймазы. Прадеда везли на повозке – по иронии судьбы запряжены были именно его кони. По обе стороны дороги виднелись поля. Его поля. Рос хлеб. Его хлеб. Теперь его изгоняют. Он что – преступник? Труд во благо – преступление? Вон там – овраг. Недавно мост ремонтировал с сыновьями. Добротно получилось. Только кому это теперь достанется? Вода там чудная. Каенлыкул – берёзовое начало, значит.

Пройдя мост, лошади сами остановились.

– Поднимите меня… последний раз… на родную землю…

Прадеда приподняли. Он посмотрел, потом, обессилевший, опустился обратно. Закрыл глаза и больше их уже не открыл. Как ни пытались, лошади стояли, как вкопанные. Мой прадед умер. Я, спустя почти век, обвиняю его односельчан в умышленном, подлом убийстве.

Дедушка Сафа (имя в переводе означает «чистота»), тогда ему только за двадцать было, вернулся обратно – с неподъёмной ношей на сердце и телом усопшего на руках.

Он стоял и смотрел с горы (кладбище наше там, на горе находится: оттуда всю деревню видать). Деревня его предков. Вот его – уже не его дом. И конюшня, амбары – тоже не его… И люди – все чужими стали…

Куда идти? Родственники на порог пустить боятся. Где-то пьяный горло дерёт под неумелую гармонь. Голоса праздные… И это его односельчане, где каждый третий – родственник, кум или сват… Поделили чужое добро, теперь празднуют…

Уже темнеет. Дедушка развернулся и пошёл на луг, где ещё совсем недавно все дружно косили сено, ставили стога. Приятно спать на душистом стогу. Проснулся он от утреннего холодка. В лучах утреннего солнца деревня мирно спит под белым покрывалом тумана. Кричит ранний петух…

– Понимаю, больно. Но ты должен это выдержать. Ты сильный, весь в отца.

Сагит, конюх прадеда, худой, жилистый, невысокий седой старик стоял у него за спиной. Пожалуй, он единственный во всём мире, в ком осталось хоть что-то человеческое…

– Много лет назад твой отец помог мне. Если б не он – не знаю, я б тогда, наверное, покончил с собой…

Он замолчал. Оба думали об одном и том же.

Шёл тогда Сагит, по пыльным дорогам куда ноги несли… Проработал он на добыче угля в Донбассе почти пять лет, пока пластом не завалило. Слёг, весь переломанный… Долго лежал. По новой учился ходить. Потом на Родину подался, надеялся, что ждут. Но напрасно: невеста – давно уже чья-то мужняя жена. Родители в мир иной ушли от горя: весть о том, что сына углём завалило, была слишком тяжёлым ударом…

Шёл он тогда, не зная куда, с опущенной головой. Сзади тройка прадеда догнала.

– Садись, ежели попутно! Вдвоём веселее будет!

Дорога дальняя, разговорились.

– Задержись у меня! Понравится – останешься. Ты ведь любишь лошадей. А мне надёжный конюх позарез нужен…

Так он у нас и остался. Шли дни, недели, годы. Семью Сагит так и не создал. Лишь изредка исчезал куда-то. Уезжал верхом поздно вечером, возвращался ночью на следующий день. Прадед как только ни спрашивал, но тот не говорил. Решил прадед тогда проследить. С первыми лучами солнца Сагит остановился у ворот кладбища на высоком берегу реки Агидель. Как он рыдал, я даже не могу описать. Три могилы перед ним были полностью усажены красными цветами…

Прадед, не зная что делать, поехал домой. А вечером, когда Сагит вернулся, сказал:

– В следующий раз на тройке поезжай. Уставать меньше будешь.

Больше они этого вопроса не касались.

Сейчас, спустя век, я спрашиваю себя – чьи это были могилы? Если две – родителей, то чья третья?..

Когда Сагит появился у нас, дед мой ещё не родился. Это он, Сагит, учил его ходить, впервые на седло посадил… А теперь он же единственный протягивает руку помощи.

– Меньше людям показывайся. Злые они. Революция – это болезнь. От неё пилюли нет…

До зимы мой дед успел соорудить землянку, сложил печь. Весной сделал предложение любимой. Её родителей тоже забрали, потому их сближали не только чувства, но и общее горе… К тому времени он уже заготовил брёвна, перевёз их по зимней дороге в деревню. Сказал:

– Мой ребёнок не в подземелье родится!

Работал он не покладая рук. Сагит, конечно, помогал во всём. И сруб подняли, и отсеялись… И урожай хороший ожидался. Как они счастливы были тогда! Казалось, горе позади, надо вперёд смотреть – работать, новую счастливую жизнь строить. Ребёнка ждали.

Но счастье – как хрустальный шар. Нашлись завистники. Те же деревенские активисты подняли извечный вопрос:

– Кулацкий сын новый дом отгрохал, амбары зерном набил, а людям жрать нечего! Раскулачивать надо!

Так и сделали. Поздно вечером, когда вся деревня уснула, постучали в дверь.

А на следующее утро их вывели из острога. На них была только ночная одежда и одна фуфайка на двоих. Повели по той же дороге…

– Люди! Есть в вас хоть что-то человеческое или вы в зверей превратились? Ведь завтра и за вами могут так же прийти! И также поведут вас! По мёрзлой земле почти без одежды! В никуда!

Когда поднимались на гору, справа поодаль оставался их дом. Маленький, три на три метра, наверное, крытый ржаной соломой. Под этой крышей жило СЧАСТЬЕ. Теперь дом осиротел. Всё пропало в одно мгновение…

На горе их догнала повозка. Отправляли только их двоих из нашей деревни. Жену свою дед на телегу положил. Сам шёл рядом. Когда вышли на дорогу, догнали других: их вели пешком. Тогда Сагит остановил лошадь, ссадил сопровождающих, в смысле – охрану, посадил женщин. Они, конечно, были недовольны, но воля Сагита для них – как закон!

Когда осталось позади около десяти вёрст, отошли воды. Там, так и не увидев божий свет, стал покойником первенец моего деда. Ушла из жизни и молодая жена. По рассказам, они лежат на южном склоне холма с видом на солнце, недалеко от маленькой речки, впадающей в Базы.

Из той поездки Сагит не вернулся. Не вернулись и те, кто сопровождал. Ходили слухи, что Сагит у Колчака есаулом стал…

В 1931 году перед самым новым годом пришло письмо из Франции, которое деду так и не вручили. После этого письма его стали часто забирать…

В июне 32-го родился мой отец. Он – единственный, кто выжил из 12 детей от трёх браков деда. Вторая жена четыре раза подряд двойню рожала. Слабые были, не выжили… А при пятых родах и сама ушла в мир иной. Дай бог им быть в раю… На похороны приехал друг прадеда Баязит из деревни Бишкурай. Не знаю, как там было, но на следующий день привёз он свою младшую дочь и сказал:

– Когда идёшь по чёрной полосе, есть только один способ выйти – поступай не так, как ожидают другие. Я верю, вы осчастливите меня внуком.

Слова его были пророческими. Жили они счастливо, я бы сказал, душа в душу. Бабушка была очень мудрым человеком. Её дар предвидения спас их от многих бед. Почти сразу, как родился мой отец, дедушку забрали в очередной раз. Только успели имя дать отцу – Тимерзагит – «крепкий, как железо». Ребёнка дома оставлять было не с кем, бабушка брала его с собой в поле. Сделав из шали что-то вроде люльки, вешала на шею. А сама с серпом не отставала от других… В моменты передышки украдкой пережёвывала зёрнышки и, завернув их в уголок платка, давала сосать младенцу. Вот так она спасла отца от неминуемой голодной смерти. Они боялись построить дом, опасаясь очередного «раскулачивания». Потому были вынуждены ютиться в маленькой землянке. Дом сумели построить только перед самой войной… Почти сразу деда и забрали…

Работал мой дедушка тогда под Ленинградом: рыли они канал киркой, в полосатой одежде. Началась война. Их лагерь было решено эвакуировать за Урал. Ночью эшелон разбомбили. Много народу тогда погибло. Те, кто выжил, разбрелись. Некоторых конвойные застрелили… Уцелевшие собрались в лесу, стали думать, как дальше быть. С неба – бомбардировщики, на земле – на каждом шагу патруль. Кто-то предложил пробираться к фронту. Родину защищать. Мнения разделились. Мой дедушка и ещё трое таких, как он «врагов народа» ночью ушли на запад. Как могли, переоделись. В полосатой одежде было нельзя.

Пробирались к фронту украдкой, километр за километром, где ползком, где вперебежку, а где и беспечным шагом. По ночам отсыпались, чаще – на кладбище. Оказывается, кладбище – самое спокойное место.

Был случай: в темноте дед мой ямку нащупал. С двух сторон – бугорки. Лёг. Вздремнул. Не знаю, вправду или померещилось, но ему кто-то говорит:

– Спиной ко мне прижмись, и мне теплее будет…

Дедушка уснул, пригревшись, прямо, как в детстве. Проснулся с первыми лучами солнца – увидел, что спал … между двумя могилами. Видно, даже усопшие желали им добра, понимали, что идут родную землю от нечисти защищать… Рассказы деда мне пересказывала бабушка.

На третьей неделе они услышали канонаду. Обросшие, грязные, истощённые, трое вышли к первой попавшейся части. Один – исчез. Может, струсил, а может, к немцам подался. Бог ему судья… Вот вышли они, а их на допрос. Долгие-долгие мучительные допросы. Так и попали они в штрафбат. Тысячи раз возникал вопрос:

– А может, не надо было?

Но каждый раз чувство родной земли придавало им силы. За спиной – семья: жена, сын, соседи… Поля, леса, луга, реки… Кто их защитит, если не они?

Роман (Начало в №№ 2, 3 за 2019 год)