Качели

Алия Фаридовна Закирова родилась 18 июня 2002 г. в Казани, в 2020 г. окончила гимназию № 36. Сейчас учится в Казанском государственном институте культуры на втором курсе. Раннее публиковалась в журнале «Идель» и на интернет-ресурсах. Активно участвует в общественной и культурной деятельности своего института, за что получает благодарности и грамоты. 

– Моя очередь!

– Нет, моя! Ты уже катался, а я нет.

– Неправда, ты сейчас тоже каталась, значит, это считается.

– А вот и не считается!

– А вот и да!

– А вот и нет!

Был приятный весенний день. Маленькие дети громко и резво прыгали вокруг самодельных качелей во дворе. Соорудил их папа ребятишек пару лет назад в день рождения этих непосед. Качели эти представляли собой две верёвки с доской на конце и были привязаны к толстой ветви старого дерева, такого старого и могучего, что казалось, будто ни один пожар не сможет его поглотить. Словно, если даже пройдет ураган, оно никак не пострадает, не потеряет ни листочка, ни веточки. Оно так долго жило здесь, что стало уже оберегом этой семьи.

Дети же, хотя порой и ссорились, но любили друг друга так, как могут любить только брат и сестра – люди одной крови. Они были двойняшками, и связь между ними была сильнее, чем даже, может, это дерево. Вот и сейчас, немного поругавшись, они снова вместе сели на дощечку, заливисто и звонко хохоча. И не было больше ссор и обид – всё уже забыто, есть только движение вперёд и назад.

Вечером, когда коленки будут разбиты, а одежда – в грязи, будет вкусный ужин рядом с мамой и папой. Конечно, перед этим придётся отчитаться за внешний вид, но родители, как и их дети, не смогут долго на них злиться. И таких вечеров будет столько, что даже пальцев на всех руках и ногах этих детишек не хватит, чтобы сосчитать хотя бы половину.

Но их хватило. Пришла война.

Она пришла неожиданно, пришла так, как приходят незваные гости, как саранча, пожирающая всё на своем пути. Она не щадит ничего и никого, ей всегда мало и всегда хочется ещё. Она распахнёт двери и войдёт в дома многих семей, и никто не сможет захлопнуть пред нею двери. Она заберёт как можно больше жертв, и ей не важно: богат ты или нет, стар ты или молод – она вытянет тебя из тёплого очага в холодную, мёрзлую землю и не подарит даже мгновенья, чтобы успеть хотя бы попрощаться, хотя бы увидеть на секунду знакомые, близкие  сердцу лица. Она не даст даже могилы, чтобы уснуть спокойно в этой земле. Она ничего не даёт, лишь забирает, и забирает, и забирает.

Война вошла и в этот дом. Дети к этому времени успели подрасти, теперь это были молодые, полные жизни юноша и девушка. Сперва война забрала отца.

– Нет, прошу, нет, пожалуйста, папа, пожалуйста, не надо, не иди, только не уходи, папа, папа, папа, не надо! – повторяли двойняшки.

Мама пыталась стоять гордо, пыталась сделать вид перед своими детьми, что всё будет хорошо, что он обязательно вернётся, что не о чем переживать, детки, это ведь ваш папа, как с ним может что-то случиться. Но, как только она снова посмотрела на мужа, на его нежные карие глаза, в которые она когда-то влюбилась до беспамятства в те молодые их годы, когда будучи ещё школьниками, они гуляли по улицам тёплыми, летними вечерами, украдкой вглядываясь в лица друг друга, застенчиво отводя глаза, когда теплота погоды сливалась с теплотой в их сердцах, и они были уверены, что это навсегда, она не выдержала, поняв, что их навсегда хотят забрать.

Она рыдала, её голос срывался от крика боли, и отчаяние, которое она испытывала, поглотило её с ужасающей силой. Она крепко вжалась в мужа, пытаясь словно спрятать его от кровавых рук войны, что тянулись к спине мужчины. Она сжимала его так крепко, что приложи она больше силы, переломала бы ему рёбра, лишь бы его не забрали.

– Я вернусь, обещаю, что вернусь. Я вернусь.

Нежно обнимая семью, вторил любящий отец и муж.

Прошли дни, месяцы, год, два. А он всё не возвращался. Всё это время они поддерживали связь, пока в какой-то момент ответного письма они не дождались. Неизвестность, страх и бессилие поглащало их. Что если он ранен? Или попал в плен? Или… или умер? Последнее пугало настолько, что даже в своих собственных мыслях они боялись это озвучить. Ведь он не мог этого сделать, не мог их покинуть, он ведь обещал, что вернётся, а папа всегда держал обещания.

Он подарил маме на свадьбу букет размером с чан, починил крыльцо, соорудил качели, добыл ту самую куклу, которую хотела дочь, и сделал деревянный меч своему сыну – всё это лишь малая часть того, что он обещал и выполнил, а значит, он обязан вернуться, так как «обещания нарушать нельзя», он сам это говорил.

Хуже всего, что эти кровавые руки дотянулись и до сына. Он не сказал матери и сестре, что пойдёт на войну, не смог, так как знал, что не выдержит такого же прощания, которое было с их отцом. Он и сам уже планировал идти добровольцем, чтобы попытаться найти папу в тех далеких, неизвестных ему краях. И пошёл.

Боль, которую до этого испытывали мать и дочь, стала такой невыносимой, что порой они просто тихо обнимали друг друга во дворе возле того самого дерева, неистово молясь, чтобы несчастья, которые постигли их маленькую семью, отступили, чтобы отец и сын вернулись вместе, и они смогли как прежде провести тёплый вечер возле этих качелей.

Наступила холодная зима. Снега в этом году было так много, что глаза слепило, стоило лишь посмотреть на эту белизну. Мама варила суп, который очень любили её муж и сын, они даже шутили, что любовь отца к этому супу была так сильна, что передалась сыну по наследству. Она старалась как можно чаще его готовить, чтобы однажды они смогли поесть его все вместе, когда  вернутся к ним.

Дочка же аккуратно нарезала овощи, тихо нашёптывая себе что-то под нос. Красненький снегирь сел на подоконник рядом с ней. Он будто хотел узнать, что там происходит внутри этого дома. Удивившись такому визиту птички, девушка хотела было сказать об этом матери, но случайно задела лежавший рядом нож для мяса, который с глухим стуком упал на пол. Снегирь улетел. А звук этот был такой резкий, такой надрывный, что мать и дочь испуганно посмотрели друг на друга. В глубине глаз промелькнула леденящая тревога, словно что-то холодное коснулось их обеих. Это чувство возникает всегда неожиданно, заставляя нас замереть на месте. Тело покрывается мурашками, а в груди так тяжело, что дыхание становится почти незаметным. Что-то должно было произойти, что-то очень ужасное и необратимое.

Они быстро накинули на себя пальтишки и вышли на улицу. Там ничего и никого не было, никто не приходил со страшными словами на маленькой бумажке, получение которой вызывало лишь надежду, что это просто трагическая случайность, ошибка, пришедшая не по адресу. Лишь качели ходили из стороны в сторону из-за сильного ветра. Взявшись за руки, они вернулись в дом, стараясь как можно глубже и дальше отодвинуть нахлынувшее на них обеих страшное предчувствие.

Дверь закрылась. Слышно было лишь холодное завывание зимнего ветра. Вдруг ветка, могучая сильная ветка, самая большая и крепкая на этом дереве, сломалась под тяжестью снега. Качели упали.

А ветер всё завывал, несясь в далёкие края, где он землею покрывал холодные тела неизвестных солдат.