«Каин XVIII» вчера и сегодня

 

Главный сценарист-сказочник страны, любимый всеми поколениями, Евгений Львович Шварц – родился в Казани. А потому – наш сегодняшний разговор с известными казанскими литераторами Филиппом Пираевым и Эдуардом Учаровым – о фильме-сказке «Каин XVIII», поставленном ровно 55 лет назад на «Ленфильме» режиссёрами Надеждой Кошеверовой и Михаилом Шапиро по сценарию Евгения Шварца и Николая Эрдмана.

 

 

Галина: Известно, что для фильма «Каин XVIII» Шварц решил переработать сценарий сказки «Голый король», но успел осуществить только треть задуманного. Николай Эрдман, которого пригласили продолжить сценарий, не просто дописал необходимые сцены, но и переработал имеющиеся. Новый сценарий острословы называли «супом из топора». На ваш взгляд, цельный ли получился фильм? Оправдало ли себя такое смешение? И чего всё-таки в фильме больше – шварцевского или эрдмановского?

 

Эдуард: Мне кажется, они похожи по духу, поэтому Эрдмана и пригласили. И всё же много непонятного. Даже с названием у меня недоумение. Брата короля комар убил случайно, а библейский Каин – из зависти. Не тот мотив – как юрист говорю.

 

Филипп: Возможно, подразумевается, что каждый правитель-тиран – это братоубийца?

 

Эдуард: Братоубийца собственного народа? Аллюзия на библейский сюжет уже не допускает интерпретаций. Библия – самый крутой объект аллюзий и реминисценций, поскольку самая читаемая книга в мире. И если мне намекают на Каина – у меня сразу же возникают определённые ассоциации. Других вариантов нет. Возьмём для сравнения «Левиафан» Звягинцева – тоже библейский персонаж; здесь кинометафора понятна: государство – это чудовище, пожирающее человека. А при чём в нашем случае Каин и Авель? Лично для меня совсем не сработала в «Каине» и любовная линия, которая целиком растворилась в политической и военной теме. Она в этом фильме как аппендикс, причём воспалённый. Тут Эрдман постарался, видимо. Любовную линию необходимо удалить.

 

Филипп: Почему же? У Шварца тоже есть элементы политики, конечно, в меньше мере, чем у Эрдмана, но всё-таки. Намёки, афоризмы – и в «Обыкновенном чуде», и в «Драконе». А любовная тема – это стержень, вокруг которого разворачивается действие. Начинаешь смотреть как сказку, и уже потом наслаиваются другие вещи. Мне фильм понравился. Декорации, конечно, простенькие, впрочем, как и сам сюжет.

 

 

Эдуард: Декорации просто лезут в глаза. Их замечаешь, как плохие рифмы в стихотворении! Если это гротеск – то он какой-то неловкий. На фоне плюшевых стен – живой конь. Тогда уж сделайте и коня из папье-маше и люди пусть будут пластилиновые. Даёшь рок-н-ролл в 63-м году!

 

Галина: Казанский драматург и театрал Александр Воронин считает, что фильм

получился благодаря сценаристам. А вот режиссёры-постановщики, по его мнению, оплошали: «Режиссёрская работа крайне слабая, как во многих фильмах Кошеверовой (после развода с Акимовым). В детстве я, конечно, этого не замечал, но сейчас с первых кадров увидел…»

 

Эдуард: Согласен. На мой дилетантский взгляд режиссёр здесь совсем невнятный. Но и сценарист перемудрил. Хотя понятно, что киноязык отличается от языка литературы.

 

Галина: Так, может быть, имеет смысл поговорить о литературной составляющей?

Что общего у кино и литературы?

 

Филипп: Прежде всего, литературные приёмы, например, аллюзия и метафора. «Да здравствует король!» – «Да здравствует я!» Это аллюзия на Гитлера и его нацистское приветствие. Речь Каина также стилизована под речь фюрера. Для того времени всё это было актуально, учитывая недавнюю войну…

 

 

Эдуард: Каин – явный намёк на Гитлера. Последние дни короля, как и Гитлера, заканчиваются в отдельном бункере-антикомариннике.

 

Галина: А смерть Каина в туалете… не напоминает смерть Сталина в луже собственной мочи?

 

 

Филипп: Тут одна аллюзия не исключает другую. Ещё один литературный приём – гротеск. На него работают и театральные декорации, и комическая манера игры актёров, и костюмы. Да и сам сюжет гротескный.

Эдуард: Но это настолько по-детски, настолько неуклюже.

 

Филипп: Ты имеешь в виду: «Чтобы ноги вашей не было в городе!» – «А если мы зайдём на руках?»

 

Эдуард: Это уже чисто каламбурные, литературные вещи. Именно поэтому «Каин» для меня прежде всего литературное произведение. Я бы с удовольствием почитал каламбуры. Потому что каламбуры остаются ими и на бумаге: «Комар, которым вас пугала королевская камарилья…»; «Под лицом лица, которое я представляю в своём лице…»

 

Галина: Обэриутами попахивает?

 

Филипп: Это как раз именно шварцевское. «Будем продолжать веселье, чтобы народ ничего не заметил»; «Солдаты с ружьями сами себя прокормят».

 

Галина: «Всё, что стремится освободиться, нам не годится»; «Солдаты обрели уверенность и рвутся» – «Куда?» – «В отпуск!»; «Все люди станут богатыми, кроме бедных».

 

Эдуард: «Мы должны показать всему миру свой страшный оскал!» – «А вы почему не скалитесь?»  – «Забыл вставить зубы».

 

Галина: Поймут ли дети все эти аллюзии, каламбуры, если это сказка для взрослых?

 

Филипп: Они поймут, только на своём уровне. Как те, кто в детстве читая «Мастера и Маргариту», видели лишь кота Бегемота. Здесь то же самое.

 

Галина: У авторов картины были все причины предполагать, что её не пропустит цензура. Ведь даже сам Шварц незадолго до смерти говорил: «Надо же! Ведь я имел в виду Гитлера, когда сочинял сказку!.. А оказалось, что не только его…» Никита Хрущёв, правда, на премьерном показе «не заметил» шуток о королевской власти и тайной полиции, зато его гнев вызвали молодые люди, переодетые в женские платья. Съёмочная группа поплатилась увольнением с «Ленфильма», а фильм – ограничением тиража и выходом «вторым экраном». А какие параллели усматриваете вы? Насколько актуален Шварц сегодня?

 

Эдуард: Полицейское государство и разработка сверхоружия – это политика.  И в зависимости от личных политических пристрастий можно провести сколько угодно параллелей с современными событиями в мире, и они могут быть совершенно полярными. Тут раздолье и для либералов, и для патриотов. И страну выбирай себе по вкусу.

 

Филипп: Например, намёк на политику Штатов. Особенно, когда подарили пушку для защиты от врагов, которых пока нет, но будет пушка – будут и враги. А солдаты нужны для того, чтобы охранять пушку.

 

Галина: Интересно, что кто-то усмотрел ассоциацию с нашими ближайшими соседями, сравнил Власту с Меркель, а бродячих музыкантов – с Пусси Райот.

 

Эдуард: Сравнить можно всё что угодно. Вот вам шуточное сравнение Каина с Трампом. Каин женится на 16-летней, аналогично, Трамп на молодой. Кстати, принцессу зовут Милада, а супругу Трампа Мелания – песня, а не созвучие.

 

Филипп: Ну, это уж Шварц никак не мог угадать…

 

Галина: А если это провидчество?

 

Филипп: История по большому счёту повторяется. Всегда были и будут и коррупция, и подхалимаж.

 

Эдуард: И ядерная бомба будет теперь всегда, видимо. Но почему её в фильме символизирует комар?

 

Галина: У Шварца по сценарию должна быть божья коровка, но Эрдман заменил её комаром. Кстати, может быть, комар – это намёк на биологическое оружие?

 

Филипп: Не думаю. Просто нужно было показать распространение военной угрозы. Вот почему комар вылетает из бутылки. Это эзопов язык: джинна ядерной энергии выпустили из бутылки. А иначе как показать?

 

Эдуард: И всё равно слишком не так получилось. Ведь комар! Ведь работают штампы! Комариный укус – ничего страшного. Это метафора слабого ущерба. Трудно преодолеть этот штамп. Не случилось у меня ассоциаций убийства комара с атомным взрывом. Для меня убедительна другая – «Атомная сказка» Юрия Кузнецова, например: «И улыбка познанья играла / На счастливом лице дурака».

 

Филипп: А «Убить дракона»? Этот фильм, также по Шварцу, вполне справился с темой полицейского государства.   

 

Эдуард: По «Дракону» у меня нет никаких вопросов: персонажи вполне адекватны. И фильм классный!

 

Галина: В формуле успеха фильма не последнюю роль играет актёрство. Не удержусь, приведу высказывание поэта и киноведа Игоря Бэхарта: «Как на трёх китах, фильм покоится на трёх супердарованиях: Эраст Гарин, Юрий Любимов и Михаил Жаров. Гарин ультраэкстравагантен, масса виртуозных реплик и неистребимый эротизм. Тинто Брасс ещё не начал снимать, но его молекулы (видимо, спермомолекулы) щедро разбросаны в сценах с Гариным. Премьер-министр (Любимов) неизменно галантен и элегантен, но регулярно попадает впросак. Когда Михаил Жаров (военный министр) крестится, он зеркально цитирует Грету Гарбо в «Таинственной даме». А его изображение комара перед королём – это настоящий бенефисный деликатес. Бассейн шампанского, рай для нектарососов…».

 

Филипп: Актёры на мой взгляд великолепны. Особенно, конечно, король Каин XVIII, Первый министр, начальник Тайной Полиции и военный министр. Действительно, праздник для киногурманов.

 

Галина: Кстати, Эраст Гарин сыграл в трёх фильмах Шварца, и везде – королей. Так что у него, можно сказать, высшее королевское образование. Фильм можно полностью разобрать на цитаты и афоризмы. «Где моя Каинова печать?.. Я говорю о газетчиках».

 

Эдуард: «Полиция и палач должны выезжать как карета скорой помощи – только по вызову». Это уже не каламбур, это чистейший афоризм. Но кино – не только бурлеск афористичных диалогов и каламбуров, а нечто большее. И вот этого «нечто большего» для меня в фильме не случилось.

 

Филипп: Обратите внимание на актуальность табличек и вывесок. Надпись на телеге палача: «Тиранам скидка 15%». Табличка на двери: «Королю звонить 1 раз, премьер-министру – 2 раза, у начальника финансов звонок не работает».

 

Галина: Вы не задумывались, почему Каин именно 18-й? 

 

Эдуард: Уже совершеннолетний?

 

Филипп: Может, и есть какой-то смысл в числе, но я не уверен...

.

Галина: Мне кажется, у больших художников смысл обязательно должен быть. Я думала о съездах: 18-й – последний довоенный съезд партии 1939 года. Зато предыдущий, 17-й, называли «съездом расстрелянных» – половина его делегатов была уничтожена. И всё-таки, разгадка нашлась. Число 18 состоит из цифр 1 и 8. Если принять во внимание нумерацию латинских букв, то 1-й буквой будет А, а 8-й – H, т.е. однозначно зашифровано имя Адольфа Гитлера: Adolf Hitler.

 

Вместо послесловия

 

Галина: Хорошо поговорили!

 

Филипп: Отлично!

 

Эдуард (смеётся): На 10 лет.