Какой сантиметр не изучен, К чему приложить оберег?

*** 
Эти суздальские зимы, 
Это пенье куполов, 
Как любовь невыразимы – 
Сердца сказочный улов.

 
Так морозно, что, mein Liebe, 
Сберегая звук в тепле, 
Ты не русское спасибо,
 А дзенкуе скажешь мне.

 
***
 Последние летние дни 
Наполнены грустной тревогой.
 За Волгою ночью огни 
Зажгут над железной дорогой.
И тянут по ней поезда 
Пугливые локомотивы 
В игрушечные города, 
Где счастливы или счастливы.
И думаешь: тоже туда, 
Да чтоб никому ни словечка.
 Так пели ещё: «В холода, в холода…» 
Дарили на память колечко.
Вода утечёт, обмелеет река, 
А мост над рекой обветшает. 
Вернёшься на родину издалека,
 А музыка – та же играет…
Дерзким сердцем узнаю –
 Сопричастности искусства 
И сотворчества всему:
 
Это я был звонкий зодчий, 
Что по воздуху резцом 
Выводил и дни и ночи, 
Украшая изразцом,
 
Эти солнечные взвеси, 
Колокольный этот звон, 
Эти радужные церкви, 
Взоры иверских мадонн!
 
Потому что нету века, 
Ни пространства, ни имён: 
Только в сердце человека
 Сам узор запечатлён.

***
 Болезнь равнодушной латынью 
Не лучших сулит перемен: 
Себя осознаешь с уныньем 
Системой артерий и вен.
 
Не личностью с правом на выбор
 Своей уникальной судьбы,
 А пулей, под общий калибр,
 Подогнанной для стрельбы.
 
Ведь, в общем, на взгляд эскулапа, 
Не много ты чем отличим 
От прочих, попавших в лапы, 
Ну, разве, ещё излечим.
 
В сплетении дельт и излучин 
В тебе протекающих рек, 
Какой сантиметр не изучен, 
К чему приложить оберег?
 
Не верь сухопарой латыни, 
Крепящей всему ярлыки – 
Поверь лучше горькой полыни, 
Поверь тишине у реки.
 
Надежд и отчаяний сумма – 
Всегда ли душа на виду – 
Последней сестрой Аввакума, 
Затворницей в тайном скиту.

*** 
Погода тянется к погоде,
 А человек бежит к теплу, 
Ему не хочется в заводе 
Точить деталь в своём углу.

Ему не хочется в конторе, 
Ему не хочется нигде, 
Ему за свой бы счёт на море,
 А он сидит в Караганде,

А он сидит себе в Тагиле, 
Он в Алапаевске сидит, 
Цветочки содит на могиле, 
Или в могиле сам лежит.

На солнце щурится, растяпа,
 Платочком грязным трёт очки, 
Какой-то псине тянет лапу, 
Какой-то женщине – ключи.

Какой-то там ещё ребёнок 
Его тягает за рукав, 
Он говорит ему – тигрёнок, 
Но что к чему – не разобрав.

МУСОРГСКИЙ 
То ли мУзыка, то ли музЫка –
 Гроздья звуков и нот лузга, 
То ли ёрзает безъязыка 
Беззащитная мелюзга. 
Знатоков забирает зевота, 
Дилетантов свербит задор, 
Композитора жрёт икота, 
Зубом мается дирижёр.
Что там слышится, что сгущается,
 Что там прячется до поры? – 
Там с грозою гроза встречается, 
Там на вилы идут топоры. 
Там врастает в людей железо, 
Там, зализывая рубцы, 
То раскольничья спорит аскеза, 
То хмелеют изменой стрельцы.
Я дышу этим воздухом зорко, 
Как и ты –  забулдыга – 
 Модест, 
По проулкам и по задворкам 
Разбазаривая протест. 
Заитильщина и 
Задонщина, 
Завалдайщина прозвенит,
 Но внезапнее, чем пощёчина, 
Бунт хованщиной кровенит.
Божий дар – ноша всё же не лёгкая, 
А свобода – не водки штоф –
 Римский-Корсаков с поволокою 
Вдруг посмотрит из-под усов. 
Погрозит то смычком, то пальчиком,
 То скрипичным поманит ключом, 
То прикинется одуванчиком, 
То маячит за левым плечом. 
Музыкальной шкатулки жители, 
Не ходите за мной толпой, 
Отступитесь, друзья-учители, 
Плачьте, скрипки, рыдай, гобой! 
То не водочка под сурдинку, 
Не кабацкий шумит пророк, 
А заезженною пластинкой 
Вьётся нищего тенорок.   

*** 
На старых улицах, что вскоре 
Под корень будут снесены, 
Ещё в случайном разговоре 
Мне «фиты» с «ятями» слышны.
Как будто тени разночинцев 
Ещё живут во флигелях, 
Ругают истово мздоимцев 
И спят в обнимку на углях.
А ночью серой в подворотне, 
Где всяк дрожит своим добром, 
Мелькнёт курьером преисподни 
Святой безумец с топором.
И холодок по сердцу лижет, 
Как будто взгляд из-за угла. 
Таких, как ты, пройдох и выжиг, 
Ничья душа здесь не ждала…
Трамвай машиною Уэллса
 Меня поднимет на проспект, 
Где город к празднику оделся 
Огнями ёлок и комет.
И я не знаю, где я дома, 
Куда забрёл, а где – живу, 
И электричества соломой
 Мне стелют неба синеву.

*** 
Давай скитаться по земле, 
По бездорожью и дорогам: 
Пешком, верхом, на корабле – 
Воистину ходить под богом.
Воистину, куда глаза
 Глядят: в туман и непогоду, 
Куда укажет путь гроза
 Стрелой огня по небосводу.
Земля давно поделена 
На царства, княжества и ханства, 
Но даже в эти времена – 
Давай воспитывать пространство.
Питать, как малое дитя, 
Любовью заполнять пустоты, 
Чтоб мне не потерять тебя 
И не пропасть в его зевоты.

ДЕТСТВО
Сиди, как взрослый, у камина, 
Врачом отставленный от игр. 
Съедает детство скарлатина,
 Как путешественника тигр.
Вполне серьёзная обида: 
В каникулы – на бюллетень, 
Хотя не кажешь, в общем, вида 
И безразличен, как тюлень.
Но крики за окном доносят 
Зимы весёлой кутерьму, 
А про тебя никто не спросит, 
И не придёт к тебе в тюрьму.
Теряешь много или мало?..
 И слёзы тоньше, чем слюда – 
Тебе ль не знать, что жизнь пропала, 
Опять пропала – как всегда!
Сквозь сон над Диккенсом зеваешь,
 Скучнейший – молвишь – господин, 
Согреться им!.. Но вспоминаешь, 
Что электрический камин. 

*** 
Последние летние дни 
Наполнены грустной тревогой. 
За Волгою ночью огни
 Зажгут над железной дорогой.
И тянут по ней поезда 
Пугливые локомотивы 
В игрушечные города, 
Где счастливы или счастливы.
И думаешь: тоже туда, 
Да чтоб никому ни словечка. 
Так пели ещё: «В холода, в холода…» 
Дарили на память колечко.
Вода утечёт, обмелеет река, 
А мост над рекой обветшает. 
Вернёшься на родину издалека, 
А музыка – та же играет…