Лоренс Блинов. Цикл стихотворений

1. ПРЕЛЮДИЯ

 

– До восьми. Не более того, – она сказала.

Когда ж это было? – «До восьми».

 

…Ни боли, ни того зала,

где оно звучало, – это ДО

и вся музыка эта;

 

ни той ДОроги, ни куста того,

                        где мы стояли

и где она сказала тихо:

– ДО возьми. Не более того.

 

2. КАБАЛЕТТА

 

Под небеса взметнулся поезд.

Дуга за насыпью легла.

В мятущуюся даль угла

слились огни, не успокоясь.

 

Медведицы небесной кость

дышала жаром интеграла,

и радуга слегка играла,

и вдаль созвездие неслось.

 

Весь мир движением объят!

Блистая на стреле единства,

миг – в бесконечность устремлён.

 

И в дебрях мозга рыщет зверь.

И сердца трепетная дверь

тончайший источает яд.

 

3. КРЕДО

 

Как Вещь бесчисленностью граней

внушает вечность бытия,

так я – тем больше постоянен,

чем более изменчив я…

 

Мне не вместить себя – в себя,

как луч – не спрятать во Вселенной:

весь мир являя плотью бренной,

мне душу в ней укрыть нельзя…

 

И ни на миг не удержать

скользящей истины мгновенье!

И всякое стихотворенье –

преображения печать.

 

4. ИНВЕНЦИИ

 

С невозможностью – в ладу,

с недоступностью – в доверьи:

в мире радостно иду.

 

У Природы – добрый зверь я:

к свету обратив лицо,

беспредельностью лучась,

слышу изначальный глас,

и ловлю за озерцом

дивный зов ПРЕОБРАЖЕНЬЯ.

 

Обращаюсь: в корни трав,

и в текучие туманы,

и в гнилушку светляка.

Обращаюсь: в звенья звёзд,

и в личину короеда,

в тушу мощную быка…

 

И – в нагар свечи безгласной,

в рассыпающийся прах,

в сон утёса безучастный;

 

в сеть серебряных озёр,

и в пучину новолунья,

и в багровые миры –

кровь, летящую по жилам;

 

и – в степной колючий ветер,

в овселененный полёт –

в пропасти без направлений…

 

И – в значенье слова «гений»,

и – в совсем наоборот;

 

в лёд реликтовый безмолвный,

тень предвечного Креста,

света мировые волны,

в истину, что так проста.

 

Внятен мне Язык Творенья –

недомолвки мудрецов

сходятся в конце концов

в ясный тихий луч прозренья.

 

…День – безумен и – велик.

Изнурительно-прекрасен.

Волн луноязыкий лик

с вечера – огнеопасен.

 

В чаше, меж седых колонн,

масло жертвенное блещет;

в сумрачные входит вещи

океана мерный сон.

 

Звёзд огнистая вода

увлекает в заглубинье…

Гроты осеняет иней,

радость – душу (иногда).

 

5. ИНТЕРМЕДИЯ I

 

Я себе давно не верю –

верю ясному лучу,

верю в тихую потерю –

в то, что разом улечу…

 

Мудрости не захочу.

Разум – предоставлю зверю.

Беспредельность – не измерю.

Тишину – не растопчу.

 

Обнажённость! Вот она –

дверь спасительная – к свету,

всем нам – верная тропа.

 

Выспренность – всегда глупа!

У Природы – нет ответа.

Лишь Вопроса глубина.

 

6. ЭЛЕГИЯ I

 

Остыла голубая речь

почти безоблачного неба.

Мы всё глядим вперёд,

а с тыла

подкралась осень –

рушить, жечь.

 

Зелёных сосен и огня

не выправить противоречье –

уже сутулит осень плечи,

едва палитру приподняв.

Но клён всё ярче, всё светлей…

Седым предчувствием задета,

синица ищет меж ветвей

последние крупицы лета.

 

Внезапно сгинул звон стрижей.

В полях – грачей хорал картавый.

Кочуют лунные октавы

между забытых рубежей.

 

И не к чему уже стеречь

желтеющую песнь поляны.

…Поэт бормочет, словно пьяный,

про остывающую печь,

про догорающие клёны,

про тайну чёрных лебедей,

про пруд, морозцем остеклённый,

не чуя, что скользит по склону,

сгорая,

собственная тень.

Всё суета! –

устало море, устали травы

шелестеть.

 

А осени – не всё равно ли:

сжигать поэта

или – степь…

 

7. ЭЛЕГИЯ II

 

Осени́ меня, о́сени лист.

Осени́ меня сном и свободой.

Осени́ своей тихою одой,

моросящей судьбы пианист.

 

Осени́ светом солнца в прожилках,

лёгким отзвуком давних надежд.

Знаю: трудно считать старожилом, –

кто так ветрен в листве и промеж

 

этих листьев, и этих падений,

этой жаждой истлеть до конца! –

между медленным жаром прозренья

и – внезапным ледком у крыльца.

 

Ты мгновенен. И – всё-таки – вечен!

Вечен твой обнажённый полёт –

и тогда, когда светом отмечен,

и тогда, когда иней падёт.

 

…Осени́ меня инеем писем –

тех, что, может, меня не найдут.

Первый снег будет чист, независим.

Ровно не было этих минут.

 

8. ANDANTINO

 

Как отзвук золота в изломанной воде,

дробясь и растворяясь в тьме падения,

осенние листы в неспешной суете

ложатся тяжело

на дно

осеннее.

 

И тихо светится печальный сев

печальных дум в невидимом парении –

и ты отмечен дивным озарением,

внезапно сам куда-то полетев.

 

И всё слилось: дыхание коней,

и бересты берёзовой дрожанье,

и талой пади обуянный бег…

 

В душе искрится отдалённый снег –

и взор твой тонет в бездне мирозданья,

 

как в золоте листвы – струенье дней.

 

9. ИНТЕРМЕДИЯ II

 

Снова песни пе́репел

перепе́л.

Север сыпал перьями –

свирепел.

 

Сколько ж это нужно и́звести

извести́!

Вьюга метит избы все

и – свистит.

 

Кем-то мысли велено

спеленать…

Снежной кистью бе́лена

белена́.

 

Не дождаться, видно, лиственной

вести нам.

Снова рядом – истина

и – стена!

 

10. ПАССАКАЛЬЯ

 

Меня однажды осенит

родившийся в иных широтах,

сквозь тьму и лунную дремоту

разрядов сея резкий треск,

вращающийся Южный Крест.

 

И мир перевернётся в ночь;

и ковш арктических медведиц,

стремясь мой окоём изведать,

с небес потянется на дно…

И вспыхнут за стеной воды

ввысь уводящие следы.

 

Душа спокойна и легка:

я вдруг проснусь и стану частью

неизречённой чистоты –

где ни печали нет, ни счастья,

где льётся неизбывный свет.

И нет вопросов. Лишь – ответ.