Марк Шехтман. Стихи победителя конкурса ПТИЦА-2018

ФЛАМИНГО            

Фламинго был похож на нотный знак –

Как будто Бах в заношенном халате,

Склонив над партитурою колпак,

Черкнул пером на розовом закате.

Мой век мне много дивного явил,

Но никакая музыка не пела,

Как эта, где строку благословил

Небесный ключ фламингового тела.

В изгибах шеи, в линиях крыла

Иных миров здесь царствовали меры,

И в их непостижимости была

Соединённость грёзы и химеры.

И столь полна возвышенных тревог

Казалась мне пернатая токката,

Что я подумал: это Бах и Бог

Играют вместе музыку заката!

А птичий клюв, гармонию презрев,

Зарылся, чёрный, в радужные пятна;

И был фламинго – как живой напев,

Как фуга, что светла и непонятна...

НА СМЕРТЬ ЕВТУШЕНКО

И он ушёл – несбывшийся мессия,
Вонзивший в нашу память, как стилет, 
Что и́дут сне́ги белые в России 
И что поэт в ней – больше, чем поэт. 
Честолюбив, хотя собой невзрачен 
И несколько, пожалуй, узкогруд, 
Он был в писаньях звонко однозначен – 
Без многоточий, слабостей и смут. 

В ту оттепель в отечестве подталом,
Привычном к диктатуре и войне,
Не тайное читателю шептал он,
Но грохотал народу и стране.
В расчёте на века и легионы
Себя он вышней участи обрёк,
Стихами наполняя стадионы
И рифмы заготавливая впрок.

И мы в преддверье нового морозца,
Сутулясь под болоньевым плащом,
Признали в нём поэта, знаменосца,
Актёра и бог весть кого ещё.
И очень быстро позабыв, что гений
Великой безыскусности сродни,
Он разучился жить в тени сомнений
И просто разучился жить в тени.

Как парус – исключительно по ветру! –
Его тащил к рукам приросший флаг.
И что осталось признанному мэтру,
Помимо наступлений и атак?
А ветер дул в безвременье и горе,
В раздоры наций, в горький эпилог,
И замолчали все фанфары вскоре,
А на свирели он играть не мог...

Потом, когда страна упала в кому
И злые тучи небо замели,
Он тихо удалился в Оклахому
На дальнем полушарии Земли.
Себя читал подолгу – и казалось,
Что он, как прежде, громок и велик,
И больше ничего не оставалось
Ему среди своих умолкших книг...

Недавно прозвенел надмирный зуммер,
И он ушёл в сияющий проём.
Пророк? Паяц? Актёр? – но вот он умер,
И мы с печалью думаем о нём. 

ПОСТИЖЕНИЕ

Погашен свет, закрыта книга,
И медленно входили в дом
Звезда, и тихий шум арыка,
И три чинары за окном.

Они меня не замечали,
Но я к их таинству приник…
Я слышал, как они звучали – 
Звезда, чинары и арык.

И в их ладу, октавой выше,
Сквозь фонари и провода
Сверкал полёт летучей мыши
Из ниоткуда в никуда.

Так я влюблялся в мирозданье,
В его звезду, в его весну,
И в тени, и в воспоминанья,
И в шепчущую тишину.

Мир был и вечностью, и мигом,
И нераздельны были в нём
Мы со звездой, и шум арыка,
И три чинары за окном…
 

МАЛЬЧИК НА ХОЛМЕ

Мальчик смотрит с вершины крутого холма
На колеблемый памятью город и век.
Там живут папа с мамой. Там детство, зима,
Развесёлые санки и радостный снег.
Там обломок сосульки прозрачен и чист,
Там Кощея разит удалой молодец,
И везде на портретах, усат и плечист, 
В звёздном кителе Сталин – наш вождь и отец...

Мальчик смотрит с вершины крутого холма.
Время юности. Смута желаний и дел.
Что-то буйствует в недрах души и ума,
Не совместное с сереньким словом «предел».
В лексиконе – «галактика» и «звездолёт»,
В моде – джинсы, дерзания и неуют,
И Высоцкий в кассетнике хрипло поёт
Про разорванный парус и горный маршрут.

Мальчик смотрит с вершины крутого холма.
Бомбы, лозунги, съезды, всеобщий молчок.
Встанешь утром – в газете чернеет  кайма:
Мол, скончался и этот генсек-старичок.
Ну да нам всё одно. А в империи сплошь
Воровство, пустословье, разор и раздор,
И пытается скрасить партийная ложь
Вечный неурожай и афганский позор.

Мальчик смотрит с вершины крутого холма
На страну трёх морей и десятка пустынь,
Где на склонах, как овцы, толпятся дома
И глядят кипарисы в небесную синь,
Где ведётся летам с Сотворения счёт,
Где беседуют с Господом подле Стены,
Где верблюдица-вечность устало бредёт
По колючим пескам от войны до войны.

Мальчик смотрит с вершины крутого холма.
Годы тают, как звёзды в рассветной реке.
Не сбылись, слава богу, сума и тюрьма,
И два внука растут, только жаль, вдалеке.
А когда приезжают – тогда кутерьма,
От которой теплеет в душе и в груди!
Мальчик смотрит с вершины крутого холма,
И не хочется верить, что жизнь позади.