Марк Зарецкий. Стихи

Казанское литературное объединение при музее Горького в 1940-х годах основали первый директор музея Мария Елизарова, прозаик, литературный критик Михаил Бубеннов и декан литературного факультета КГПИ, член Учёного совета музея Семён Никольский. В разные годы литературным объединением руководили также Лев Юдкевич, Борис Железнов, Марк Зарецкий, Виль Мустафин, Сергей Малышев, Алёна Каримова, Борис Вайнер (с осени 2017-го). Свой след в истории лито оставили уже ушедшие Геннадий Паушкин, Леонид Топчий, Диас Валеев, Юрий Макаров, Иван Данилов, Геннадий Капранов, Равиль Бухараев, Рустем Кутуй, Роман Солнцев, Николай Беляев и многие другие. Более 35 лет на посту руководителя объединения оставался Марк Зарецкий, талантливый поэт и педагог, чьё имя лито носит с 2003 года.

Автографы стихов Марка Зарецкого – из архива Рустема Сабирова.

 

 

* * *

 

Пугаюсь жизни, вдохновенно трушу –

И тихой смертью мрут карандаши…

Вдохну мгновенье – выдыхаю душу,

А много ли ещё во мне души?

 

Пожалуйста, попробуйте измерьте,

Боюсь, что опыт у неё большой,

И верую отчаянно в бессмертье

Мгновения, согретого душой.

 

ДАЛАДА

 

Как матери сердце, со мной
Слова поговорки чужой:
Ана кунеле – балада,
Бала кунеле – далада.
 

Да это же душу свихнуть,
Какую щемящую суть
Сумела татарская речь
В певучее слово облечь!

Какой растолкует толмач,
Кто это уносится вскачь?!

А степь под копытом коня
Запела, джигита маня:

Ана кунеле – далада,
Бала кунеле – далада.

Да разве же дело в словах?
Но слово со словом сцепи:
Сердца матерей – в сыновьях,
А сердце сыновье – в степи.

Ковыльной волною века
Тихонько уходят, пока
Тоской и надеждой разлук
Пустой наполняется звук.
 

Спасибо, гудящий вокзал,
За то, что негромко сказал:

Ана кунеле – балада,
Бала кунеле – далада.
 

Выстукивают поезда,
Подмигивает звезда:
Ана кунеле – балада,
Бала кунеле – далада.
 

И в космос глухой впопыхах,
Как в песню чужую вступи:
Сердца матерей – в сыновьях,
А сердце сыновье – в степи.

* далада (тат.) – в степи

 

 

ТВОРЧЕСТВО

 

Пускай останусь без жены и крова,
Есть женщина, которая всегда,
Усталого, издёрганного, злого,
Так горячо обнять меня готова,
Что с ней любое горе не беда.

Наедине бываем очень редко,
Встречаемся обычно по ночам,
Когда уснёт сварливая соседка,
Когда чуть слышно тает сигаретка
И шар земной елозит по плечам.

Тогда, совсем забыв о свете белом,
В ночах, объятых пламенем страстей,
Рождённых нашим духом, нашим телом,
Довольны этим каторжным уделом,
Мы делаем не выродков, детей.

Уже давно я этой дурью маюсь,
Опять петух горланит за окном,
Меня от дела оторвать пытаясь,
Нет, ребятишек принесёт не аист,
Когда так сладко бабе с мужиком.

Дурак, которому на свете легче,
К труду нечеловечьему готов,
Наверное и время не излечит,
Её люблю я с каждым годом крепче,
Она всегда любила дураков.

Есть женщина по имени Работа,
Жестокая в неистовой любви.
Ну, сколько там ещё до эшафота?
Свиданью с ней всегда мешает кто-то,
А встретимся – попробуй оторви!

 

СЕРЬЁЗНЫЙ РАЗГОВОР

 

Удивился, словно

Только что постиг:

Дерево безмолвно,

Ветер безъязык.

 

Это изначально,

Только на черта

Дереву молчанье,

Ветру немота?

 

Надо посудачить, –

Хочется, увы,

До чего прозрачен

Шепоток листвы!

 

А поврозь издревле

Маются без слов

Статика деревьев,

Динамизм ветров.

 

Счастья в жизни этой

Нет, хоть волком вой,

Шляется по свету

Ветер гулевой.

 

Замерло и прочно,

Тоже не в раю,

Дерево за почву

Держится свою.

 

Кто кого сильнее?

Даже искалечь,

Ветер не сумеет

Дерево увлечь.

 

Кто кому дороже?

Трепеща, дрожа,

Дерево не сможет

Ветер удержать.

 

Их свиданья – войны,

Разных две судьбы

Связаны спокойной

Музыкой борьбы.

 

С некоторой спесью

Всё-таки спешу

Вслушиваться в песню –

Листьевнятный шум.

 

Слабонервный смертный,

Слушаю в упор

Дерева и ветра

Вековечный спор.

 

От фатальной встречи

Их не уберечь…

Из противоречий

Возникает речь.