Миксер судеб

«Автомобильное кресло с подогревом – это круто», – подумала Лора и с удовольствием плюхнулась на кожаное сиденье. После слякоти вокруг станций метро и неизменно промокающих ботильонов из экокожи, предназначенных для еврозимы, салон японского внедорожника показался просто домом на колёсах. И потом, что значит еврозима, если это Россия? Даже в центре города вполне можно ездить на оленях, так как снега намело столько, что городские службы не то что за день, за неделю всё не убирают.
Главное в такой ситуации – найти парковочное место. Несмотря на большой водительский стаж, Лора неохотно выполняла сложные кульбиты на колёсах. То ли дело на танцполе!
 Вчерашний вечер вспомнился в мелких подробностях. Но не успела Лора подумать, что Пьер Луи танцует лучше Хасими Али, да и не только, как на мобильник пришло сообщение. ОН!
Странно, что ОН так рано, значит, уже где-то рядом. Лора окинула взглядом университетскую парковку: вереницей стояли автомобили эконом-класса, в основном, белого цвета – офисный «планктон» не заморачивался цветом и маркой машин, отдавая предпочтение в пользу цены и качества. Сотрудники с зарплатой, в несколько раз превышающей прожиточный минимум, стремились сразу показать свой статус, выбирая автомобиль бизнес-класса – роскошный и не всегда вписывающийся в узкие повороты маленьких улиц, огибающих место скопления транспортных средств прочих сотрудников.
Нет, ОН паркуется не здесь, вспомнила Лора, когда вывернула руль прямо и на расстоянии сантиметра от металлической решётки забора ювелирно поставила машину.
На КПП она долго вытряхивала сумочку, пытаясь найти пропуск. Вход на территорию учреждения был строго по пропускам.
– Сегодня точно не мой день. Пропуск остался в другой сумке.
Угрюмого вида охранник нехотя нажал на кнопку пуска, и загорелась зелёная стрелка. Девушка, недовольно фыркая, пролетела все уровни защиты университета от посягательства извне, включая коронавирус, потому как маска, тепловизор и планшет-термометр должны были предотвратить проникновение в храм науки пресловутого вируса.
Мобильник отчаянно забрасывал ее сообщениями, и Лора игнорировала его до тех пор, пока не отоварилась стаканчиком горячего кофе из автомата. Втянув в себя сгусток пенки из молока и порошка кофейных зерён, она наконец решила достать из сумки причину своей тревожности, но вдруг кто-то её задел на уровне локтя, проходя мимо, и стаканчик с коричневой жидкостью полетел в лестничный проём. Лора в этот момент уже почти поднялась на второй этаж. 
Лифта не было в плане постройки тридцать седьмого года, да и после уже не то чтобы не возникало желания, скорее не имелось ни технической, ни материальной возможности осуществить такой архитектурный изыск. Студенты летели, опаздывая на лекции, на ходу сшибали преподавателей, которые, пыхтя и ругая свою несчастную судьбу, карабкались на свой этаж по высокой лестнице пятиэтажного здания.
Тяжело дыша и всё ещё чертыхаясь, Лора залипла в мобильнике: куча сообщений, нужных и ненужных, накопилась за время поездки. А что бы произошло, если бы телефон забыть эдак, например, на неделю, точно взорвался бы от переполняющих его сообщений, как человек от эмоций.
Хасими – хэллоу, Танюша – смайлик, «Лента» – СОСИСКИ – держим цену.
Охо, произнесла Лора и двусмысленно улыбнулась, видимо, вновь припомнила историю в клубе, когда Хасими прижал её к себе и она почувствовала жаркое дыхание и запах разгоряченного тела, ощутила выпуклые формы в узких джинсах. Брр – как от назойливой мухи, попыталась отделаться Лора от неприятной мысли.
Чуть больше месяца девушка металась по углам треугольника, в котором оказалась. Выйти замуж не представлялось возможным, выход за рамки треугольника грозил пустым пространством в системе координат, которых боялась или просто не знала девушка.
Хасими Али, хотя и молодой, красивый, но все же иностранец, имел смутные перспективы в чужой стране. Родину Хасими, как возможное дальнейшее место проживания, Лора даже не рассматривала. Да и сам молодой человек не для этого выиграл грант, чтобы остаться погонщиком мулов, как представлялось ей, или продавцом во фруктовой палатке, ну или кем там ещё возможно работать на его исторической родине. 

Молодые девушки, ровесницы Лоры, мало вникали в родословную будущих избранников или бой-френдов, поэтому редко отношения их доходили до брака. Кульминацией становилось знакомство с будущей семьёй, когда обнаруживалась социальная пропасть между возлюбленными или ещё хуже – по национальному признаку.
 У Лоры же всё складывалось по российским стандартам: мать в разводе, но с большими амбициями по поводу будущего дочери. Музыкалка, танцы, английский – вот не весь перечень обязательных занятий советского школьника, а именно этими установками определён был вектор развития Лорика, как ласково её называли обе бабушки, когда папа поменял жизненное направление резко влево и очередная ячейка общества развалилась.
Холодные макароны с сосисками на плите, оставленные матерью, стали единственным гастрономическим воспоминанием из детства. Изысканная стряпня бабушек и прогулки в парке как-то незаметно вымывались из памяти. А вот подоконник с горшком герани и вид на строящееся здание всегда встаёт перед Лорой. Особенно стойко запечатлелся аромат герани, считавшейся символом мещанства, он напоминал запах бабушкиных платяных шкафов, где жила моль-долгожитель, с которой вечно боролась пожилая женщина и которую никогда не могла поймать маленькая Лора.
У Лоры совсем не сформировалось понимание того, какой должна быть её взрослая жизнь, тем более семья. Потому университет, в котором работала мама Лоры, Валентина Степановна, – стал единственным пристанищем обеим женщинам в сложной социально-политической обстановке, когда Советский Союз приказал долго жить, а на рельсы капитализма встать твёрдо как-то не получилось. Зарплаты хватало на оплату кредита и коммуналку, остальное как бы падало с неба. Небом для Лорика был ОН, но пока она не знала, куда заведут эти отношения, поэтому внимала всем советам подруг, тем более замужних, коих было единицы в «унике». 

К их числу и принадлежала Танюша, или Татьяна Ивановна, доцент кафедры, которая в тот день опаздывала на пары, поэтому получила от студентов сообщение с просьбой посадить их в аудиторию и дать задание. Предстоящий понедельник, всегда сложный день, да ещё и нагромождение нелепых случайностей лишили женщину сна в воскресную ночь. Сначала она проснулась от храпа мужа, тот, выдерживая паузы и задерживая дыхание, обрушивал на неё громкие рулады тогда, когда она почти засыпала. 
Потом мобильник разразился сообщениями: «Извините, это староста, подскажите вашу почту….» Дальше Татьяна не стала читать, поняв, что очередная сумасшедшая староста перепутала день с ночью и с ней ни в коем случае не следует вступать в переписку, потому как она станет бессмысленной, а самое главное – бесконечной, а значит, с этим лучше разобраться завтра. Кульминацией всему стала выходка любимого кота Татьяны, который под утро обычно просился на улицу. На его просьбу чаще откликался муж, но не в этот раз. Спустившись вниз с Татьяной, кот неожиданно поменял решение и подвёл хозяйку к миске, доверху наполненной кормом, и стал с удовольствием хрумкать, поскольку скучно есть одному, чем окончательно вывел женщину из себя. Сон уже не шёл, и Татьяна, лёжа с открытыми глазами, стала ждать рассвета и, когда почти уже дождалась, всё же уснула. Тут забренчал будильник.
Утром, паркуясь, Татьяна ругала всех, в первую очередь мужа, потому как, кто, как не он, виноват во всех её жизненных невзгодах.
Рабочий день начался, как всегда, с неразберихи, взаимных претензий, и кульминацией его стало острое чувство голода ближе к полудню.
Хасими Али проснулся почти счастливый от мысли, что наконец мечта о гражданстве и благополучии сбывается и он вот-вот станет россиянином, для чего ему осталось только заключить брак, пусть хоть и фиктивный, с взбалмошной, но вполне симпатичной девушкой Лорой. Он часто представлял себя в синем с отливом костюме от известного бренда, выходящим из собственного офиса в центре города из стекла и пластика под долгим взглядом шикарной блондинки на ресепшене.

Так, он, потягиваясь, мечтал в однокомнатной хрущёвке с ободранными жёлтыми обоями, как в комнатушке Раскольникова, хотя он вряд ли мог догадываться о существовании персонажа Достоевского в принципе. Хасими, в отличие от Родиона, снимал её на пару с другим студентом из Египта, Ахметом, что немного разгружало его финансово, но обременяло морально и физически, так как тот всё время пытался расширить соседство, приглашая земляков всего лишь на ночь, а потом неделями выпроваживал их восвояси. В тот день был исключительно редкий случай, когда Ахмет сам загостился, чем никак не расстроил Хасими – он в кой-то веки сумел выспаться.
Юноша запрыгнул сразу в обе штанины засаленных джинсов и отправился в такую же убогую ванную комната, где на треснувшей стеклянной полочке лежали его, как выражались студенты, рыльно-мыльные принадлежности.
В университете он числился магистром и, благодаря Лориной маме, кое-как держался на плаву, то есть закрывал сессию и готовил магистерскую диссертацию. 
Валентина Степановна педантично выполняла свои обязанности, опекая всех студентов и магистров, о планах юноши она вряд ли могла догадываться. Тем не менее внимательный взгляд матери не мог не отметить потёртость Levi's и дерзость в чёрных смоляных глазах… «Во времена моей молодости хиппи и то опрятней ходили, – думала Валентина Степановна. – Помню поездку на картошку… “Беломор” курили украдкой даже пай-девочки из профессорских семей. Рассветы, костёр и песни под гитару. Но то была романтика, запах внезапно обрушившейся свободы. А что теперь? Мелко плавают. Суши-бар, кальян, хрущёвка, да ванна с тараканами».
– Хэллоу, – бодро отрапортовал юноша, влетая в распахнутые створки вертушки КПП, после того как приложил пропуск.
На своём пути он встречал заспанных студентов, спешащих в разные аудитории. Сам Хасими следовал по маршруту Лоры и тоже захватил стаканчик ароматного кофе, потому как пить его мог до десяти раз в сутки.
Мама юноши готовила этот напиток иначе, и запах он помнил с детства. Кофе из автомата явно проигрывал домашнему, но куда деваться, выбор у него невелик.

К обеду университет, подобно огромному муравейнику, постепенно обретал упорядоченное движение, и часть его дисциплинированных тружеников утомленно направлялась в огромный холл столовой, где с подносом можно было встретить и профессора, академика РАН, и студента-ветреника.
Татьяна направлялась к дальнему столу. Завидев там Лору, подошла было к ней, когда Якоб Давидович весело окликнул:
– Седай сюда. – Он кивнул головой.
Татьяне ничего не оставалось, как опустить свой поднос на стол пожилого профессора.
– Приятного аппетита, – вежливо пожелала женщина и принялась ложкой вычерпывать гущу из супа.
– Боржч, – отчетливо произнёс Якоб Давидович. Он являлся большим поклонником Братьев Стругацких и при каждом удачном случае старался это подчеркнуть.
И вообще, он был словоохотлив и чаще пребывал в хорошем расположении духа. Ему перевалило далеко за семьдесят, но держался он бодрячком, выглядел всегда опрятно и подтянуто.
Как тут не поверишь, что юмор продлевает жизнь?! А у него он был ещё советским с еврейским акцентом!
Вся семья Якоба Давидовича уже перебралась в Израиль и пыталась там пустить корни, только профессор, хоть и критиковал Россию, всё как-то не торопился с ней проститься навсегда. Его тянуло в сквозные проёмы колоннад и тенистые амфилады с потрескавшейся штукатуркой университета, в котором он провел последние лет тридцать. Начертательную геометрию, которую преподавал, Якоб Давидович считал королевой наук и, как в молодости, читал лекции с восторженным рвением, искренне веруя в торжество разума. Студентки его обожали за снисхождение к их незнанию предмета, а он в свою очередь наслаждался феромонами молодости, осыпая невинными комплиментами и вдыхая аромат девичьей свежести и целомудрия во время коротких бесед между парами.
– Ну что, красавица, всё пашешь? Только мы с тобой в университете работаем. Когда ни приду, ты всё здесь. Муж-таки есть. Пусть он содержит. Вот я, например…
Якоб Давидович пустился в долгое толкование «Домостроя» с примерами из личного опыта. Татьяна знала их наизусть и не то чтобы не разделяла, а, скорее, даже отвергала, но переубеждать профессора не собиралась, считая это занятие бессмысленным. Её беспокоило другое – скорее утолить голод и успеть перекинуться словечком с Лорой. Неделя началась, до Нового года оставалось всего ничего, а насчёт корпоратива не договорились. К тому же как у неё с НИМ? Тут ещё этот иностранец... 
Когда Якоб Давидович опустил взгляд в тарелку с супом, Татьяна почувствовала, что он как-то сник от её невнимания и погружённости в свои переживания.
– Да, я внимательно слушаю, – виновато улыбнулась Татьяна, но всё же не сумела искусно притвориться, что ей интересен предмет разговора. – У меня сегодня трудный день. Новый год на носу. Нужно много успеть…
– Я так и понял, что ж, не дурак, – парировал профессор и приступил ко второму блюду. В тот день подавали его любимые биточки.
Татьяна как можно грациозней протиснулась с подносом по направлению к моечной, по пути вглядываясь в толпу и пытаясь выделить Лору, когда та уже настигла её слева и чмокнула в щёчку.
– Хэллоу! – Лора улыбнулась, обнажив ряд жемчужных зубов.
– Загадочная совсем. Что в жизни нового? – поинтересовалась Татьяна.
– Потом, всё потом, сейчас спешу. ОН вызывает, – скороговоркой прошептала на ухо подруге девушка и исчезла в арочном проёме столовой.
Татьяна поправила на плече сумку и направилась в сторону главного корпуса.
Встречные здоровались сквозь маски, поравнявшись с Татьяной, и она в ответ тоже, но чаще кивала механически.
– Как ваши дела? – кто-то бодро и чрезмерно навязчиво окликнул её.
Она внимательно взглянула и признала в юноше Шпаликова, своего бывшего студента, теперь старшекурсника, проставляющего долги и редко бывающего в университете.
Она перекинулась с ним парой фраз, больше из вежливости, и, вновь сославшись на нехватку времени, поспешила дальше. История, которая приключилась пару лет назад, как раз в эту же пору, вдруг припомнилась ей…

Предновогодняя суета охватила город. Подобно муравьям, люди сновали по своим учреждениям, порою даже без особой надобности, а по типично русской привычке – завершить всё начатое в конце года. Так сказать, отдать в старом году все долги.  Да и просто побывать в оживлённом месте, стать частью многолюдной массы, сопричастным чему-то очень значительному, такому, как космический переход стрелок на новый уровень – в новый год. 
И вот город зажил предновогодней лихорадкой, он уже давно задохнулся от автомобилей, но отказаться от них никто бы не решился, тем более когда столько запланировано и многое нужно успеть, особенно женщинам. Как-никак женщина за рулём – это уже не женщина, и уж отнюдь не врач, не учитель или ещё кто-то другой. Она испытывает такие же эмоции, что и дальнобойщик. Её так же раздражают бездорожье, хамы и, конечно же, инспекторы ГИБДД.
Татьяна Иванована – среднестатистическая женщина, совсем даже не блондинка, а с очень приличным стажем вождения и солидной профессией: она – преподаватель университета.
Минуя пробки, маневрируя между чайниками и лихачами, Татьяна добралась до своего учреждения, а, точнее, до парковки у его стен. Парковка, надо сказать, всегда была заполненной, а в час пик вообще до отказа: яблоку негде упасть, не то что машине припарковаться, даже такой маленькой, как у Татьяны.
По-русски смачно выругавшись, она решила рискнуть и доехала до конца стоянки, направив руль вдоль вереницы припаркованных машин, но, увидев край забора, поняла, что это была глупая затея. Машины, плотно прижавшись друг к другу, как шпроты в банке, стояли в ряд. Дамочка сдала назад, потом ещё и ещё. Колёса продавливали податливый, как сливочное масло, снег. В зеркала заднего вида она видела нескончаемый ряд синих, белых, зелёных машин и вдруг почувствовала тупой удар.
– Пи… – вырвалось у Татьяны, хоть совсем непристойно, зато метко и звонко.
Выйдя из машины, она увидела следующую картину: у одной из припаркованных машин висел оторванный ободок государственного номера.
– Фи, какая незадача, – фыркнула Татьяна и, надавив на педаль газа, поторопилась скорее покинуть столь неприятное место.
Меньше чем через четверть часа женщина уже принимала зачёт у нерадивых студентов, грозно рассматривая зачётные книжки сквозь линзы очков. Вошёл очередной студент, Шпаликов, который, как всегда, выполнил не всё и не так, но желание сдать всё до Нового года привело его в универ в несусветную рань. Чуть запыхавшись, он стал доставать свой реферат и приготовился что-то объяснять.
Вдруг тишину разорвал телефонный звоночек.
– Что такое? – негодуя, поинтересовалась Татьяна Ивановна. 
– Извините, можно выйти? – попросил Шпаликов, после чего пояснил: – Дело в том, что я вызвал ГАИ и я свидетель ДТП, мне пришла эсэмэс, и я должен идти.
Лицо женщины покрылось багровыми пятнами. Она подалась к выходу, кивком маня за собой Шпаликова.
– Так, что ты говорил? Что ты видел?
Честный Шпаликов как на духу всё как есть рассказал Татьяне Ивановне.
– Теперь слушай меня. Ты ничего не видел, тебе показалось. Просто это машина моя. 

Глаза Шпаликова округлились и стали с пятирублёвую монету. Трудно сказать, какие чувства переполняли его в данную минуту. Энтузиазма как будто поубавилось. Знать бы ей, что движет юношей!.. А двигало им изрядно устаревшее в наше время «чувство справедливости». Он сам нашёл ту девушку, хозяйку, так сказать, пострадавшего от порчи автомобиля, сразу – как только увидел удаляющуюся неизвестную машину. И так это показалось ему несправедливым, что он сам вызвал ГИБДД, следуя подсказке внутреннего чувства и патриархальных нравов маленького села, где родился. Воспитание не позволяло Шпаликову даже усомниться в справедливости работы инспекторов ГИБДД и он свято верил, что добро и, правда, всегда торжествуют. А теперь он не знал, как ему быть. Девушку Ильмиру ему было жалко, к тому же он хотел возвыситься в глазах автоледи, побыть эдаким Робин Гудом 21 века. Ему уже представлялось, как подойдёт она к нему, такая беззащитная, в потёртых джинсах, с едва угадывающейся грудью под вязаным свитером и чувственно поцелует его в самые губы. А он в ответ только снисходительно скажет: «Да ладно…» Но и Татьяну Ивановну Шпаликову стало жалко, во всяком случае, ничего плохого она ему не сделала. Да, ездит женщина плохо, но не лишать же её прав за это?
Почти блаженное выражение лица юноши сменилось на растерянное, когда он оказался на злосчастной парковке. Ильмира нервно курила, стоя возле своей «мазды». Подъехала машина ДПС, и из неё выкатились два круглых инспектора: то ли от утеплённого обмундирования, то ли от веса, скажем так, лишнего, вместе они тянули килограмм на триста.
Ильмира, как пиявка, сразу же вцепилась в Шпаликова, протягивая лист бумаги. Все происходящее Шпаликову казалось дурным сном. Он невнятно что-то бормотал, что-то подписал и пообещал явиться по первому требованию. Но на самом деле он хотел, чтобы всё это скорее закончилось, а лучше, чтобы вообще не случилось. Меньше всего он желал теперь видеть похожих на инопланетян сотрудников ГИБДД в объёмных костюмах. Теперь он почувствовал, что они вряд ли кому-то хотят помочь, их задача несколько другая. Вот только какая? Этого Шпаликов не знал.
Предчувствия его не обманули – в ГИБДД всё-таки пришлось идти. Он вспомнил, как грозный инспектор говорил о том, что теперь как свидетель он за свои показания несёт ответственность, может, даже уголовную. Это в голове Шпаликова никак не укладывалось. Он всего лишь хотел помочь женщине, только сначала одной, а потом, так получилось, другой. И вообще, он уже почти запутался.
У обшарпанной двери кабинета дознавателя собралось много народу, и все с хмурыми лицами. Запах валерьянки, дешёвого табака и вчерашнего коньяка парил в воздухе. Все вполголоса переговаривались, замолкая в ту минуту, когда открывалась дверь и следователь вызывал или очередного «нарушителя» или «потерпевшего», иногда они менялись ролями, в зависимости от того, как составлялся протокол. Дошла очередь и до Шпаликова. Его, как назло, посадили напротив Ильмиры, которая жадно ловила его взгляды и тщетно пыталась найти в них поддержку. А он начал говорить, что совсем не уверен и что ему, скорее всего, всё показалось: он живой человек, может же ему показаться. Ильмира, подобно рыбе, стала ртом ловить воздух, будто его ей не хватало, затем, побелев, зло процедила: «Гадддд». Потом вспомнила про айфон, нашла переписку и стала размахивать экраном телефона перед носом Шпаликова и дознавателя. Видавший и не такое дознаватель как-то приуныл, потом уткнулся в свои бумаги и погрузился в собственные переживания. Ведь могут же и у представителя ГИБДД быть собственные переживания?
А в это самое время на стоянке для осмотра машин происходило следующее. Супруг Татьяны Ивановны, Илья Семёнович, нервно покашливая, ходил возле машины, тщательно натирая её губкой и внимательно присматриваясь то к одной царапине, то к другой.

Появившийся инспектор с фотоаппаратом застал мужчину врасплох. Увидев инспектора, он спрятал руку с обувной губкой за спину и, как школьник, вызванный к доске, вытянулся. Инспектор с фотоаппаратом внимательно осмотрел машину. Обошёл её несколько раз. Муж Татьяны не без удовольствия поправил усы – кажется, он даже перестарался. Десятилетняя машина после автомойки и косметических процедур выглядела как новая.
Вдруг взгляд инспектора упал на бампер, где виднелась-таки царапина, но совершенно в противоположной стороне машины. Муж Татьяны не знал о её происхождении. Он бросил гневный взгляд в сторону супруги. Усы нервно зашевелились, в глазах застыл вопрос: «Откуда?» Женщина затопталась на каблучках в рыхлом снегу. Только сейчас она вспомнила, как несколько лет назад она без спроса взяла машину и уехала на дачу, сильно повздорив с муженьком. В ночной темноте женщина не рассчитала траекторию движения, и соседский забор оставил-таки отпечаток на бампере её автомобиля.
– Вот. Так, так… – инспектор прицелился объективом к этому месту.
Татьяна не выдержала и подлетела к инспектору, выкрикивая не то объяснения, не то ругательства, тем самым чуть не выдав себя. Супруг отодвинул Татьяну в сторону, пояснив: «Бабы, что взять с них…» На этом мнении и сошлись. Каждый написал свою историю, и ситуация окончательно стала смешной, хоть дознаватель был не глупым человеком. Да и правда, она тоже бывает разная.
Измученный и опустошённый Шпаликов наконец остался один на один со своими мыслями. Куда ему идти, что делать, как быть? И правильно ли он поступил? Терзали его такие мысли. Он всего лишь хотел помочь… Но кому? Кому его помощь была нужней? Смог ли он помочь? Нет. Он улыбнулся самому себе. Он сделал всё справедливо, но ему пришлось из двух женщин выбрать. «И я всё равно Робин Гуд, – думал Шпаликов, – и справедливость есть, только пришлось сделать выбор, и из двух женщин я выбрал ту, которой помощь была нужна больше».

Татьяна Ивановна виновато улыбнулась и запрятала как можно глубже свои переживания.
Она снисходительно относилась к правдолюбам, подобным Шпаликову, хотя их идеи и не разделяла. За долгую жизнь радикальные взгляды любой из сторон её утомили, и она научилась «мудро жить»: «смотреть на небо и молиться богу. И долго перед вечером бродить, чтоб утомить ненужную тревогу» – невольно вспомнились строки Анны Ахматовой. Свободный поток мыслей подхватил Татьяну и понёс к дверям лекционной аудитории, словно в тёплое Средиземное море.

Лора влетела в кабинет и увидела, что ОН сосредоточенно что-то искал в Интернете, его взгляд был устремлён на синий экран, и от этого ОН казался бледнее и аристократичнее обычного: гладковыбритое лицо, тонкие пальцы рук, никогда ничего тяжелее карандаша не державшие… Затворив за собой дверь, Лора перестала сдерживать себя и, подобно маленькой девочке, хотела уже запрыгнуть к любимому на колени, хотя это едва ли могло получиться из-за узкого расстояния между столом и креслом, в котором вальяжно сидел мужчина.
Всё в нём нравилось Лоре: и греческий профиль, и взгляд – всегда задумчивый, и костюм – серый с отливом, сидевший на нём безукоризненно, как ни на ком другом.
– Ну, Лорааа, – отодвигаясь от экрана и недовольно растягивая гласные, произнёс ОН.
Девушка вспыхнула тем румянцем в пол-лица, который может быть только в юности и к годам к тридцати бледнеет, а к сорока пропадает вовсе.
– Фи, не скучал. – Лора попыталась пристыдить взрослого любовника, но у неё плохо получалось играть роль обиженной девочки. Но она знала, что его это всегда возбуждает, поэтому пользовалась этим средством как приманкой для хищного зверя.

Он в свою очередь тоже играл с Лорой роль: матёрого зверя или охотника, который знает толк в своём деле и ни при каких условиях не упустит добычу. С женой всё обстояло наоборот: он был в роли домашнего мягкого и пушистого кота, готового сносить любые прихоти хозяйки. И властная Люба, или, как он её ласково называл, Любэ, с годами только укрепилась в своих позициях и перестала замечать за мужем разные странности и отсутствие желания к ней. Свою привязанность к мужу она считала больше привычкой, которая, как водится, «свыше нам дана, замена счастью она».
ОН же, особенно в последние полгода, подустал от ролевых игр и ему хотелось вырваться из пут сложного любовного треугольника, утомившего его и морально, и физически. Несмотря на регулярное посещение бассейна и спортзала, свой далеко не юношеский возраст ОН понимал и метаться между двумя активными женщинами для него было сродни получению регулярных разрядов электрошокера: не смертельно, но больно и неожиданно.
Лора попыталась заглянуть в экран монитора, но ОН игриво её одёрнул:
– Это срочно, ничего интересного, зайчик, – и виновато улыбнулся.
Между тем Лора успела заметить, как на мониторе появилась заставка известного турагентства «Туземец» с кричащей рекламой: «Занзибар ждёт Вас! Африка ещё никогда не была так доступна» – бирюзового цвета океан наплывал волнами на белый, как манная крупа, песок. На шезлонги падала тень от покрытых соломой грибков-навесов. Мечтательное выражение лица возлюбленного настораживало. 
– Ну, что там насчёт новогоднего корпоратива? – Лора предприняла попытку вернуть его с небес, вернее с берегов Индийского океана, на землю.
ОН без удовольствия переключился на повседневность. Взгляд его серых глаз стал рассеянным, и, как ОН ни пытался принимать деятельное участие в обсуждении деталей предстоящего мероприятия, так и не смог до конца держать лицо, на десятой минуте выдав себя предательским зевком.
– Тебе неинтересно?
– Да нет, напротив. Просто, куклик, дел полно. – ОН приобнял девушку за талию и стал шептать непристойности на ухо. Это его тоже возбуждало.
ОН всегда мечтал предаться любовным утехам прямо на рабочем столе, как показывали в фильмах, но статус его должности не позволял ему дойти до апогея страсти в собственном кабинете. И Лора, хоть и была в самом расцвете женской красоты и привлекательности, все же не доводила уже его до безумия. Ему хотелось чего-то погорячее. Что если бы подвернулась мулатка или вообще негритянка?.. 
В то время как ему пришла такая дерзкая мысль, он потрепал Лору за щёки и, улыбаясь, предложил продолжить вечером, а где – он напишет.
Девушка стыдливо поправила складки на юбке и, продолжая полыхать нежным румянцем, выпорхнула из кабинета.

Оставшееся рабочее время заполнилось бесконечной перепиской, разбавляемой рекламной атакой торговых сетей: «Лента» – скидка 25 % на МЯСО, кроме мяса птицы, до 10 кг.
«Для нас с мамой только птица. Что, другие каждый день баранину или, ещё лучше, оленину покупают? Тупая реклама», – на ходу прокомментировала Лора очередную эсэмэску, когда накладывала в продуктовую тележку курицу и грудку, тоже куриную: это для «Цезаря», праздничного салата.
Лора и не думала о праздничном меню, всё само как-то получалось. Мама и в былые времена умела из ничего собрать новогодний стол. Лора помнила в детстве, что припасалось всё заблаговременно: и банка сладкой кукурузы, и свежий огурец, аккуратно завёрнутый в мокрую тряпицу, для того чтобы не пожух раньше времени, – всё это НЗ, то есть неприкосновенный запас. Маленькая Лора, открывая холодильник, чувственно вздыхала. И даже если припасённый плод чуть подгнивал, место повреждения срезалось, и ингредиент для салата с крабовыми палочками был спасён. Сейчас Лора в столовке-то не часто его берёт, он кажется обыденным и совсем пресным, тогда же казался кулинарным изыском. Нежная сладкая кукуруза лопалась на зубах, а крабовые палочки нанизывались на вилку и отправлялись в рот, подобно лобстеру, медленно прожёвывались, чтобы продлить удовольствие. 
Под влиянием детских воспоминаний Лора кинула в корзинку банку сладкой кукурузы, так, на всякий случай, к тому же на счёте прибавилось -  видимо, ОН прислал. Лора носила короткие юбки и много тратилась на колготки, которые нещадно страдали от ученической мебели: парты, стулья из дерева оставляли затяжки, чего не терпел ОН. У него была фобия – женщины в залатанных колготках вызывали отвращение. 

Для него это было равносильно тому, чтобы надеть трикошки с обвисшими коленками, так явиться в приличное место и стоять перед всеми – большего позора ОН не мог представить. Вспоминал своё деревенское детство, а именно такое и было у него: как вслед за своими пятью братьями он пошёл в сельскую школу и думать об одежде от кутюр ему не приходилось. ОН сидел за первой партой и даже на переменах не вставал: пряча ноги, уткнувшись в учебник, повторял параграф. Учительница одобряла его рвение к учебе. Она не подозревала, что ОН просто стыдится прохаживаться между тесными рядами парт, выходить в коридор. Смех одноклассниц принимался на свой счёт и воспринимался однозначно. Даже учительницу ОН в душе ненавидел, потому как сидя за первой партой и наблюдая её у доски, видел ноги, облачённые в колготки с обвисшими коленками, покрытые катышками. Чулочно-носочные фабрики выпускали советский ширпотреб и лайкру ещё не научились добавлять, поэтому женщинам приходилось постоянно поправлять, подтягивать сползающее вниз бельё, что не удавалось на уроке, и только ОН это замечал, как и безмолвное страдание бедной учительницы, и её неожиданный гнев на учеников. Теперь же больше всего ОН не терпел неопрятности в женщинах, и однажды, когда Лора пожаловалась на очередную затяжку, которую сделала у него в кабинете, когда тёрлась вокруг его стола, ОН вспылил, а потом дал деньги на колготки и взял с неё слово, что она никогда не придёт к нему в штопаном.
Лора кинула в корзину две упаковки с колготками.
На кассе она очнулась от очередной эсэмэс: «Занзибар – ждет ВАС».
«Где это?» – подумала Лора, и тут же пришло следующее сообщение: «Ты где? Приезжай в Гостиный двор, я снял номер в 18.00». Это обнадеживало: может, сегодня что-то решится? всё-таки скоро Новый год!

Расплачиваясь на кассе и одновременно читая переписку, Лора среди полок с жевательными резинками увидела упаковку презервативов и кинула её на ленту. «Всё-таки маркетологи умные люди, понимают, что покупатели о своей безопасности вспоминают в самый последний момент. И ротовая полость… – «Дирол» тут же полетел на ленту. – …и другая сегодня будут спасены». 
Довольная собою, Лора плюхнулась в обнимающее теплом автомобильное кресло, предвкушая сладкий вечер: «Вот только домой закину продукты и пёрышки почищу…» Только она подумала об этом, как дзнынкнул мобильник и пришло новое сообщение. «Лорик – жемчужина, нектар души, – писал Хасими. – Я умру, если тебя не увижу. Приезжай, мой квартира свободный». Лора насупилась. Накануне в ночном клубе она так распалила желание в юноше, что сама была не своя, и если бы не ограничения и посторонние в клубе, то… Фантазия погрузила её в жаркие объятия горячего молодого мужчины, но она взяла себя в руки и отрезала: «Нет, не сегодня» – и бросила мобильник на соседнее сиденье.
Хасими Али не успокоился и, как и подобает южному мужчине, начал назойливо забрасывать сообщениями, а потом настойчиво звонить.
– Хеллоу, Алик, я тебя тоже. Но сегодня очень устала, – Лора заискивающим тоном пыталась оправдываться, чем только усугубляла положение. 
Али готов был приехать куда угодно и во сколько угодно. Он даже собрался сделать важное предложение, только бы завладеть вниманием девушки и иметь на неё влияние. Это-то больше всего и пугало Лору. Она не знала, хочет она этого или нет. И вообще, она запуталась: ОН – с большими для неё перспективами, но женатый, а перспективу ввязываться в войну с законной женой заманчивой не назовёшь; Хасими Али – молодой свободный мачо, но у него другая вера и живёт он в хрущёвке с тараканами, и та не своя, тоже сомнительный вариант.
Вновь пришло сообщение. Теперь уже ОН писал, что немного задерживается, но не больше чем минут на сорок.
Лора опять подумала: а что, если быстренько заехать к Алику и пулей обратно к Нему? Она окончательно запуталась в своих мыслях: с одной стороны, нечестно так поступать по отношению к Нему, а с другой, ОН женат и, скорее всего, сейчас обхаживает свою ненаглядную, выполняя её поручения или ещё чего хуже. При мысли об этом Лорик скуксилась и уверенно повернула руль во двор с пятиэтажками с зелёными балконами.

Детские воспоминания вновь невольно нахлынули на девушку. Когда-то, в пору, когда она, маленькая девочка с жиденькими, цвета спелой пшеницы косичками пересекала по диагонали двор дома, этот квадрат дворовой территории составлял целый мир для маленького человечка. Лора вспомнила качели, рассечённые коленки, хвостик осоки в руке и полоску-шрамик от неё.
В далёкие семидесятые прошлого века в спешно возведённые убогие хрущёвки вселялись счастливые молодые семьи, к коим относилась и Лорина. Её мама и папа готовились обзавестись потомством, а прежняя жилплощадь не располагала к многочисленной ячейке общества и прочим удовольствиям семейной жизни. 
Лора резво взбегала на пятый этаж, где жила с родителями. Лестничный пролёт, залитый солнцем, источал запах мытых бетонных полов, стены были выкрашены в зелёный цвет, как и балконы, которые до сих пор не изменились, разве что потускнели, несмотря на периодические ремонты и обновление. 

Лора не заметила, как припарковалась и, войдя в тёмный подъезд, наконец вернулась в настоящее, так как в нос ударил спёртый запах нечистот. Раньше жильцы по очереди убирались в подъездах, существовало дежурство, а ныне мало осталось старожилов, всё больше квартиросъёмщиков из ближнего и даже дальнего зарубежья. Платить по коммунальным счетам стали больше, а порядка поубавилось, и не каждому сегодня посчастливится найти чистый подъезд. В таком и проживал Хасими Али.
С такими мыслями Лора остановилась у обшитой дерматином двери, робко нажала кнопку звонка, как курок пистолета. Внутренний голос ей подсказывал, что она отсюда давно ушла, ещё в третьем классе, и, вернувшись в прошлое, ничего, кроме щемящего чувства тоски и отчаяния, она не испытает. 
В комнате ничего не изменилось, и настроение игривого жеребца, то есть Али, как-то не воодушевляло девушку. 
– Лорик, я так сошкучился, – с этими словами молодой человек сразу начал обнимать Лору, в захламленном пустыми коробками и прочим мусором узком коридоре.
– Неет, только не здесь, – неприязненно в нос произнесла девушка.
И Алик повлёк её в спальню, она же была и залой, и гостиной, и столовой – остатки трапезы лежали на обеденном столе, расположенном возле дивана. Видя на лице девушки неодобрительную гримасу, юноша смахнул ладонью картонные коробочки и пластиковые стаканчики Макдональдса на пол и резким движением притянул Лору к себе, так что она ощутила, как напружинились его мышцы и налился силой бугорок в низу живота, грозя прорваться сквозь молнию тесных джинсов. Резкий запах перца и мускуса ударил в нос, и девушка, еле сдерживаясь от внезапного приступа рвоты, выпорхнула из его объятий и скрылась в ванной.
– Мне нужно в душ, – чужим голосом произнесла Лора и открыла кран.
Юноша не стал препятствовать, зная капризный нрав русских девушек.
Только прищелкнул языком, предвкушая дальнейшее удовольствие. Поправил причинное место и на всякий случай проверил замок входной двери, закрыл ли.
Затренькал рингтон телефона.
– Хеллоу, – Али, не скрывая удивления, принялся внимательно слушать.
На чистом арабском приятным басом кто-то сообщал ему важную новость. Юноша сначала мекал, потом насупился и стал экать, наконец, рухнул на диван и впал в оцепенение.
В это время запикал телефон Лоры, и она, выбежав из ванной, стала вытряхивать содержимое сумочки.
– Ой, мне срочно нужно ехать, – виновато начала оправдываться девушка.
Но Али, казалось, не замечал её – сидел в той же позе, из трубки доносились длинные гудки.
Лора подошла поближе, отключила телефон, поцеловала его в лоб, как покойника. И со словами «Гудбай, май лав» быстро собралась и не без труда исчезла за дверью, чертыхнувшись несколько раз на не поддающийся мгновенному усилию старый замок.
Плюхнувшись в родное кресло автомобиля, девушка наконец выдохнула. Свидание с пятиэтажным прошлым оказалось неприятным.
Проскочив на мигающий жёлтый свет светофора, Лора направила свой автомобиль в сторону центра, где уже образовалась вялотекущая, в виде воронки, засасывающей все машины, пробка. Лора включила музыку, чтобы отвлечься от неприятных воспоминаний, но Стас Намин, со своей вечно юной «Мы желаем счастья вам» по «Ретро ФМ», отчаянно возвращал её в прошлое, то есть, в глубокое детство. Переключать каналы в поисках нужной песни девушка не стала, а просто вырубила радио и уставилась на впереди идущую машину, бубня себе под нос: «Мы желаем счааастья ваааам…» «Тьфу, прилипла, гадость», – вслух произнесла девушка.
Лора прищурилась, номер ей показался знакомым, хотя она никогда не запоминала номера машин, а иногда и ошибалась, когда в ГИБДД нужно было продиктовать данные машины, её охватывал ужас от того, что она не сразу могла правильно продиктовать не только буквы, но цифры номерного знака.
Чёрный «Вольво», прямо как у НЕГО. Ну, да и номер вроде совпадает. И тут её осенило, что это ОН и есть.
Она, как маленькая девочка, сначала вскрикнула, потом стала нажимать на кнопку клаксона, улыбаясь и ёрзая от нетерпения в автомобильном кресле. Колонна машин потихоньку тронулась, и «Вольво» тоже продолжил движение. Никакой реакции не последовало. Тогда Лора вцепилась в телефон, откуда послышались только длинные гудки, а за ними металлическим голосом проследовало: «Аппарат абонента не доступен…»
– Эу, что за неепооняятки? – растягивая гласные, с досадой произнесла Лора.
Она прищурила глаза и сквозь грязные лобовые стёкла увидела женскую голову. Как же она сразу не догадалась, что ОН не один. По пути ОН везёт свою благоверную.
– Что за день-то сегодня, – окончательно рассвирепев, девушка включила поворотник и стала перестраиваться постепенно в соседний ряд. Поравнявшись с «Вольво», она обеими руками надавила что есть мочи на клаксон, отчего вся колонна будто замерла на мгновение и женщина в «Вольво» испуганно тряхнула головой в мелких кудряшках. ОН по-прежнему невозмутимо сидел неподвижно и смотрел вперёд.
Оказавшись дома, вся в слезах, девушка закрылась в ванной. Стоя под душем, она представляла себе, будто это водопад в Африке, и она, ещё совсем невинная, соприкасается с живительной влагой, все поры её тела насыщаются кислородом, отчего ей чудится запах лемонграса и пачули.
– Лорик, – стуком в дверь нарушила тишину мама девушки, – у тебя всё в порядке? Ужинать будешь?
– Да, всё ок, – бодрым тоном, не желая выдать своё состояние, потому как объяснение с мамой затянется и закончится нравоучением, ответила Лора и, обернувшись махровым полотенцем, появилась на пороге кухоньки.
Ковыряясь в тарелке с голубцами, она окончательно примирилась с мыслью, что, может, оно и к лучшему, что всё так произошло, а вернее, даже и не произошло. Значит – это знак, так всегда говорит Татьяна и сразу цитирует из «Алхимика». Сейчас она, наверно, употребила бы эту фразу: «Иногда лучше всё оставить как есть». Обязательно нужно ей позвонить, но это чуть позже.
– О чём ты думаешь? – вновь, пытаясь разговорить дочь, спросила мама.
– «Посреди ли пустыни или в большом городе – всегда один человек ждёт и ищет другого». Помнишь, мы читали «Алхимика»?
– Да, я помню, перечитала его раза три или четыре. Это ты сейчас к чему? Поссорилась с кем? Ты ведь мне совсем ни про кого не рассказываешь! Тайные встречи какие-то и этот иностранец Хасими Али, как мне кажется, не просто так вокруг тебя постоянно. Не пара он тебе совсем.
– Так я потому и не рассказываю, что не о чем. Всё как-то не по-настоящему, то, вроде, кажется, вот оно, как у всех, а то вжик -  и нет, лопнуло, как пузырь мыльный.
– «Не думай о том, что осталось позади», – ответила тоже фразой из «Алхимика» мама и погладила по ещё влажным волосам дочку. – Лучше иди спать. Всё будет хорошо. Ты ведь у меня красавица. Помнишь, как в музыкалке в пятом классе перед зачётом по сольфеджио ты сначала расплакалась, а потом я тебе дала надеть новые белые ажурные колготки, и ты, такая складная вся, будто кукла германская, стояла перед комиссией, и все были уверены, что ты самая лучшая, и так оно и было. 
Глаза девушки стали такими же лучистыми, какими были в детстве, и казалось, что в них отражается вся вселенная. Подуспокоившаяся после добрых слов, почти счастливая Лора пошла к себе в комнату. 
Сначала завибрировал, потом затренькал телефон в сумке на комоде в коридоре, но девушка решила, что на сегодня достаточно «правды и лжи». И плюхнувшись на любимую подушку с изображением Микки Мауса, погрузилась в липкий сон, отрешившись от всего напускного и ненужного…

Утро. Кофе. Парковка. Универ-муравейник. Опять кофе. Опять затяжка на колготках.
«Лента», эсэмэс: 30 % скидка на вино. Три по цене двух по вашей карте, кроме игристого.
– Хм, опять развод «кроме игристого», а если я именно игристое хочу. - Невольно провелась аналогия со вчерашним днем – сразу два в одном, а она и есть это шампанское, и без скидки, а потому, значит, ОН не достоин её.
Телефон разрывался от сообщений: ОН, ОН, опять ОН.
Лора была невозмутима. В голове проигрывала вчерашнюю партию с рокировкой: она – Али – она – благоверная – ОН. Вчера паззл не сошёлся, помешала благоверная, а может, это она, Лорик, везде лишняя? До вчерашнего дня всё было по плану, но какой у неё план? Встретить Новый год? Выйти замуж? Но за кого? Один ещё не развёлся, другой не обрусел. Никто не подходит идеально для женитьбы на Лоре?! Опять запуталась. На этих словах девушка споткнулась и чуть не упала в ёмкость с краской, стоящую прямо посередине на полу.
– Неет, что опять?! – вскрикнула девушка и взглянула вверх
Сверху вниз на неё смотрел симпатичный парень и добродушно смеялся.
– Эй, красавица, телефончик не дашь, – белозубо улыбаясь, обратился к девушке парень в измазанном краской комбинезоне.
– «Если я – часть твоей Судьбы, когда-нибудь ты вернёшься ко мне». –На ходу кинула фразу Лора юноше, стоящему на строительных лесах в проходной рекреации главного корпуса универа.
«Ну, вот нахал», – про себя продолжая удивляться незнакомцу, девушка проследовала в столовку, где её уже ждала Татьяна.
– Слышала? – с ходу стала атаковать подругу Татьяна.
– Что опять? – искренне недоумевая, спросила Лора.
– ОН со своей женой вчера… – от нетерпения сокращая фразы, стала забрасывать словами подруга.
– Что ОН? и с кем? – действительно не понимая, спросила Лора.
– Как, ты ничего не знаешь? Весь университет об этом всё утро говорит.
По поводу университета Татьяна сильно преувеличила, мало кому интересна история горе-любовников, больше ей самой, так как она принимала в ней горячее участие на протяжении последнего полугода и, как опытная супружница, имела представление о масштабах и возможных перспективах такого взаимодействия, если можно так выразиться.
– ЕГО мымра вчера приехала в универ и учинила прям у НЕГО в кабинете взбучку. Кто-то ей настучал про адюльтер. – При этих словах Татьяна оглянулась по сторонам и перешла шёпот. 
У Лоры лицо как будто даже вытянулось от удивления и вместе с тем неудовольствия.
– Хм, вот ещё новость. И что она? И кто такой неравнодушный у нас? –поинтересовалась девушка.
– А кто ж его знает? Это ещё предстоит только выяснить. Так вот, она как сумасшедшая налетела, стала всё раскидывать, везде рыскать, чуть компьютер не выбросила из окна, хорошо, что ручки шпингалетные у нас откручивают. А всё почему? Увидела там, как ОН бронирует тур новогодний на двоих. Ты представляешь, на Занзибар.
– А где это? – Лора вспомнила недавнюю рекламу, которая прилетела, видимо, не только к ней одной, ОН не был исключением из рассылки.
А кому ОН заказывал? Неужто им с Лорой, чтобы там, на экваторе, сделать предложение? – смело предположила девушка, но тут же подруга её полёт фантазии прервала.
– И что, думаешь, ОН сделал? Возьми да и скажи ей, что это ОН именно ей и хотел сделать подарок на Новый год. Выкрутился вот, кот блудливый.
Последнюю фразу Татьяна произнесла шёпотом, сквозь зубы, ей, конечно, хотелось покрепче эпитет запустить в его адрес, но статус ЕГО, то есть должность, да и место как-то останавливали.
Татьяна всё больше и больше расходилась в своём гневе, одновременно поддевая вилкой огурцы из салата, потому как обеденный перерыв длился всего сорок минут, а ей нужно было много успеть.
– Ты знаешь, а я решила… – только хотела Лора поведать подруге о философских заключениях по поводу своей личной жизни, как Татьяна, не унимаясь, продолжила снова:
– Короче, нам надо срочно тоже купить билеты в Танзанию. – Она сделала акцент на «мы», потому что считала принципиально важным в трудную минуту поддерживать подругу. И в этот момент совсем не важным для неё было мнение мужа и свекрови, так как в делах, касательных устройства счастья и благополучия подруг, главным принципом оставалось – не находиться в стороне. Это делало её жизнь полной и настоящей.
– Но как и зачем мне это? – промямлила Лора.
– Я всё беру на себя. Ты только дай мне свой загранпаспорт и сегодня можешь паковать чемодан. Да, обязательно возьми купальник, тот, который я тебе подарила. Мы ещё посмотрим, кто у нас смеётся последним. – Татьяна и сама не поняла, к чему была произнесена последняя фраза, просто это первое, что в голову пришло, и вообще, нужно же было как-то закончить предложение.
Лора ничего не ответила, только отрешенно опустила голову в тарелку с макаронами. Аппетита не было, почему-то макароны тоже возвращали её в прошлое – в хрущёвку, детство и во вчерашний вечер с давно забытыми тараканами и стенами, выкрашенными зелёной краской. Она отодвинула тарелку и услышала позади замечание.
– Кушать таки надо, хоть жидкое съешь, совсем худая, – прокомментировал Якоб Давидович за соседним столиком. Он давно наблюдал за женщинами и не посмел нарушить их беседу.
– Ой, добрый день, – виновато поздоровалась Татьяна, вслед за ней и Лора. – Мы совсем не заметили вас. Как ваше здоровье?
– Всё слава богу, и вам не хворать, – улыбнулся мужчина и продолжил с удовольствием поедать второе, заметив: – Макароны отменные, рожки яичные, помню, на строительстве котлована в семидесятые мы с напарником покупали три пачки в сельпо, я тогда на стройке ещё работал, если помните. И вот как наварим с тушёнкой!.. Отличное угощение! – Он даже облизнулся от удовольствия.
Лора вздохнула и попыталась улыбнуться.
Татьяна начала собирать посуду на поднос и потянула за собой подругу. Оказавшись возле ленты-конвейера сбора посуды, шепнула Лоре.
– Он всё слышал, тебе не кажется, что он слишком внимательный для доктора наук? – И опять Татьяна сама заметила, что нет связи между внимательностью и учёной степенью, но ход мыслей ей упорно диктовал свои правила.
– Да, нет. Он просто милый, – не задумываясь над сказанным подругой, ответила Лора.

Терминал международного аэропорта. Толпа пассажиров, подобно разлившемуся по столу варенью, перетекала от одной стойки в огромном холле к другой, и уже мало кто в этой толпе понимал, зачем все эти действия производятся.
– Не смотри в ту сторону, – предупредила Лору Татьяна, целуя на прощание сначала мужа, потом детей. – Котлеты в холодильнике, в KFC не заезжать. – При этих словах дети переглянулись и подмигнули отцу, как заправские заговорщики. Сразу понятно было, что это и есть их плановый маршрут, остальное додумать недолго. 
Лора равнодушно смотрела в сторону очередной стойки и впервые не думала о мобильнике, потому как он молчал. Все забыли о ней? Или они все в одном месте и у них совсем нет времени для переписки? И тут её осенило. Ну да, где-то поблизости, в очереди, в солнцезащитных очках ОН со свой благоверной – той самой даме с обесцвеченными буклями на голове и в пёстрой с большими полями шляпе, не поместившейся в багаж. Лора тоже всегда так делала с широкополыми шляпами, но не в этот раз. И на двоих у них два огромных чемодана, скорее всего, последние два часа до приезда такси они ругались из-за лишних вещей. Вечная проблема: что взять и как всё уместить, не поссорившись с мужем. Мало кому удавалось решить эту проблему мирным путём, а потому многие пары не разговаривают уже в аэропорту и тихо ненавидят друг друга во время всей поездки.
Пикнул мобильник, пришла эсэмэска, Лора без желания, но всё же глянула: минус 50 % на уход, и не только. Ждём вас Л‘Этуаль! В последнее время Лора стала искать таинственные знаки в этих рекламных эсэмэсках, потому как не просто так они ей прилетали. И вновь «Алхимик» пришёл на ум.
«Минус пятьдесят на уход, и не только». Что бы это значило? Может, вот оно – меняется судьба? Мой уход или других уход, но и не только, и сразу минус пятьдесят, то есть половина жизни? Теперь ждёт следующая половина, может, более осознанная, но с кем и зачем нужно лететь на край света? Как Сантьяго, искавшая то, что на самом деле всегда находилось рядом, а она не замечала? И что такое судьба тогда? Прямо миксер судеб какой-то получается: вчера одно, сегодня всё меняется на триста шестьдесят градусов, или на все триста шестьдесят пять.
Снова пикнула эсэмэска: Рыбный день, скидка на охлаждённую рыбу, кроме 365.

Рыбный день – это тебе не «на безрыбье и рак - рыба» – это настоящая Рыба, и пусть будет она триста шестьдесят пять дней, а не по праздникам.
Лора, погружённая в свои мысли, смотрела на табло, на котором поочерёдно лентой выплывали направления, параллельно на русском и английском языках: Москва, Токио, Хургада, Новосибирск… Интересно, кто летит сейчас в Новосибирск? Там, скорее всего, сейчас холодно.
Диспетчер объявил окончание посадки на рейс Казань – Новосибирск, сквозь гул оживлённого зала мало что можно было разобрать. Потом прозвучало перечисление опоздавших пассажиров: Петренко, Иванов, Фишер – их просили пройти на посадку.
Якоб Давидович тоже Фишер. Опять совпадение. «Частая случайность – закономерность», – любит повторять профессор.
Завершив прощание с семьёй, Татьяна переключилась на Лору и тут же уловила ход её мыслей. Она уже набирала сообщение Якобу Давидовичу и на ходу проговаривала текст сообщения: «Доброго времени суток. Не знала, что вы куда-то летите? Или я что-то путаю?» Ответ прилетел почти сразу: «Доброго. Нет, конечно. Летит мой племянник, оформляет наследство. А что? Зачем вы интересуетесь?» Татьяне пришлось поделиться информацией о поездке, о чём она, конечно же, сожалела, но не ответить на вопрос значит показаться совсем уж не учтивой.
– Прикинь, у профессора нашего есть племянник, да ещё и с наследством, – заметила Татьяна.
– Ну и что, у всех есть кто-то, нам какое дело, – продолжала пессимистично комментировать Лора.
– ОН здесь, не поворачивайся назад, – шёпотом в самое ухо прошептала Татьяна.
– Мне вовсе нет дела, где ОН. Запомни, я еду к океану, а ОН пусть развлекается со своей…
Тут она хотела произнести эпитет, но, не сумев подобрать нужное слово, взмахнула ресницами и обречённо выдохнула.
Очередь, как назло, медленно двигалась, и дети, коих было достаточно среди регистрирующихся на рейс, поочередно давали о себе знать криками недовольства.
Соседние стойки тоже принимали своих пассажиров, и регистрация на Хургаду почти уже завершилась, но неожиданно, шумно двигаясь с большим количеством багажа и многочисленным семейством, прибыла дородная женщина и начала суетливо разбираться с билетами.
Забавно было наблюдать, как ловко она управляется с тремя разновозрастными малолетними детьми и одёргивает мужа, отрешённо озирающегося по сторонам и как будто вовсе равнодушного ко всему происходящему.

Женщина, как утка, переминалась из стороны в сторону, при этом охая и причитая, извлекла из сумки билеты и, веером разложив на ладони, близоруко вчитываясь в важные картонки. Потом бросила их на стойку и впилась глазами в молодую девушку в форменной одежде, без эмоций принявшей билеты. Девушка протокольно улыбнулась, что-то сказала и указала ладонью в сторону Татьяны. Теперь из утки женщина превратилась в наседку, согнанную с насеста. Она шумно замахала руками, как крыльями, потом завертелась, собирая к себе поближе свой выводок, гневно что-то крикнула отцу семейства и двинулась атаковать следующую стойку. По всей видимости, она перепутала рейс со стойками и ей пришлось переместиться в конец другой очереди. 
Стойка рейса Хургады оголилась на время, но тут к ней подлетел араб в солнцезащитных очках, бейсболке и потёртых джинсах, по которым не трудно было узнать Хасими Али. Сначала Лора не поверила глазам, всё сегодня было не по плану и вообще с обилием случайностей. Молодой человек как будто чего-то боялся и на очередь посматривал украдкой, через плечо. Лоре стало интересно и, не выдавая ничем себя, она стала наблюдать из своего укрытия в виде скопления людей, частоколом окружавших её.
– Ты куда смотришь? – одёрнула Лору подруга, появившаяся с двумя бумажными стаканчиками кофе.
   - Нет, ничего, я так, – не выдав себя, ответила девушка, понимая, что, сообщи она ей ещё одно предположение, реакция окажется настолько бурной, что тогда точно она спугнёт Али и ОН с благоверной всё это услышит и увидит, а потому и конец тогда всей их затее. Да и вообще, неловко как-то стало молодой девушке от странной ситуации. И всё меньше и меньше ей теперь хотелось отношений с НИМ, а тем более с Хасими. Она даже не желала знать, зачем он срочно вылетает. А ведь вчера совсем не собирался. Что же случилось? И только сейчас, увидев его со стороны, она поняла, как жалок он в своих потёртых засаленных джинсах и ореоле запаха, который въедается и потом навечно оседает в одежде всех обитателей трущоб – это запах немытых волос и закопчённых стен пятиэтажек.
 ОН тоже постепенно отдалялся: сначала в реальной действительности – в очереди, потом и духовно, как человек: вот ОН уже и чужой, как все мужчины в этой неразберихе людского муравейника, замиксовавшего таких разных между собой людей, вырвавшихся на свободу и устремившихся к экваториальному солнцу, которое, как известно, светит всем одинаково. 
Лора достала из сумки очки и водрузила их на переносицу, её лицо приобрело теперь не столько надменный вид, сколько отчуждённый, как у робота. Так теперь она видела всю ситуацию, в которой нужно было прежде всего абстрагироваться от ненужного, как большой рыбине в океане от планктона, мешающего видеть солнечный луч, пронзающий толщу воды и дарующий надежду всем обитателям подводного мира.

Всё время полёта девушка дремала, и в полусне ей вспоминался прошлогодний корпоратив, который остался в памяти болью в ногах от заскорузлых мозолей в неудобных брендовых туфлях, жульеном, который так и не смогла попробовать, потому как невозможно было поместить его в рот, при этом не испачкав платье и не повредив контуры губ, обрисованных помадой. И, как следствие, выводом, отсылающим к народной мудрости: овчинка выделки не стоила. Поесть она и дома может – не есть же она на корпоратив пришла. А зачем она пришла, ей и самой было не ясно. ОН не пришёл, скорее всего, благоверная не разрешила, и Лора весь вечер протанцевала с Хасими, впрочем, на одном из таких вечеров она и познакомилась с ним. Скорее от отчаяния, а не потому, что он ей действительно понравился.
Только сейчас вспомнила девушка про Хасими и стала анализировать случай у стойки. В голове возник вопрос: а Хасими-то куда? Сама себе отвечала: «Ну понятно, в Хургаду, но зачем полетел?» Это предстояло узнать, но девушке меньше всего теперь хотелось думать о нём. Зато почему-то вспомнился маляр на строительных лесах, белозубо смеющийся и абсолютно искренне радующийся чему-то, как будто в мире и вовсе не существовало никаких проблем. И ей подумалось о том, что вот, наверно, как здорово быть простым работягой: «отработал смену и домой, а лучше – в пивную, чтоб всё там сразу спустить. Хотя вряд ли, и цвет лица у юноши свежий, и фигура, спрятанная под спецовкой, кажется стройной. Но у молодых столько здоровья…» – по- взрослому рассудила Лора.

В иллюминаторе появилась снежная шапка Килиманджаро, и Лора вспомнила Хемингуэя.
Дети тучной женщины-наседки хором завизжали от удивления.
– Вон она, вон она! – тыча пальцем в иллюминатор, кричали радостно дети.
– Акунаматата, – произнесла мама, и дети с воодушевлением повторили.
Только вблизи девушка разглядела женщину, она была смугла лицом, черты лица её были не лишены благородности, волосы черны до синего отлива. Ей не хватало тюрбана и свободного до пят платья-сари, тогда она и вовсе напоминала бы туземку.
Лора погрузилась в липкий недолгий сон, в котором её увлёк странный танец туземцев. В центре круга она увидела всё ту же женщину в ярко-красном пузырящемся африканском платье, исполняющую ритуальный танец. В руках та держала связку цветов в виде ожерелья ярко-оранжевых бархатцев и, поочередно перебирая их, как чётки, приговаривала: «Поймает то, что судьбой станет». Круг образовывали мужчины и дети, двигающиеся по часовой стрелке, они тянули руки к жрице и вопрошали: «Дай мне, дай мне…» Лора видела себя в их кругу и тоже простирала руки. «…цитата из “Алхимика”», – произнесла Жрица и кинула бутон прямо в ладони девушки.
В это мгновение Лора проснулась от того, что на её колени упала детская мягкая игрушка.
– Ой, простите моих засранцев, – прикрикнув на своих ребят, женщина исчезла в проходе, на ходу собирая и запихивая детские вещи.
Задремавшая Татьяна тоже вернулась в реальность и, видимо желая проконтролировать своих домочадцев, потому как последние три часа она была не в курсе их дел, сосредоточилась на переписке в телефоне.

Самолёт не сразу пошёл на посадку, а почти сорок минут покружил над океаном, испытывая и без того расшатанные нервы подуставших пассажиров. Поэтому, когда все оказались благополучно на земле, никто ничему не удивлялся, не возмущался и, вообще, очередь двигалась наподобие рыбок гуппи в аквариуме – синхронно, вяло и безынициативно, как единый организм, преследующий только одну цель – найти выход. И мало кто запомнил, как и в какую минуту он увидел океан, но, однажды увидев его, всё прочее уже лишал преувеличенного значения. Перед глазами был он – бескрайний бездонный, зловещий ночью и хмелящий под утро, дарующий много веков надежду на жизнь – Индийский океан.
Бирюзовое небо, с плывущими по нему облаками, казавшееся таким космически недосягаемым, излучавшее вечное спокойствие, уже не давило так на сознание, не пугало холодной красотой из окна иллюминатора, а источало умиротворение и благость, разлитую теперь по миру.
Не наблюдая часов, не соблюдая более масочный режим, все доверили свои телеса ласковому солнышку; развалившись на ротанговых шезлонгах, люди наконец отдыхали от суеты, от потрясений, преследовавших их на протяжении последнего года пандемии и всего, что с этим было связано.
Лора дремала в шезлонге, когда ватага ребятишек, разбрызгивая воду из ведёрка, понеслась к песочной крепости.
Лора вспомнила, как в детстве во дворе пятиэтажки они строили замки из песка, и время как будто остановилось. Девушка словно зачерпнула полную горсть этой неуловимой субстанции. Время пересыпалось у неё в ладонях медленно, и она ощущала его как мягкость гранул манной крупы.
– Хорош мечтать, – выводя подругу из дремотного состояния, произнесла Татьяна и протянула бокал с коктейлем. – Твои вон вышагивают.
Лора пониже надвинула поля шляпы и что-то невнятно промычала.
– Какая ужасная на ней шляпа, – опять прокомментировала подруга.
– Обычная, у меня тоже из этого же магазина, – без эмоций произнесла Лора и с шумом засосала коктейль из трубочки.
Татьяна настойчиво пыталась разозлить подругу неприятными подробностями из жизни наблюдаемых ими субъектов и перспективами вынужденного соседства с ними, но Лора не поддавалась на провокации и получала максимум удовольствия от неожиданного отдыха.
Лора поставила на столик стакан, скинула лёгкий халатик и, оставшись в одном купальнике, направилась к бассейну.
Вода приняла девушку в свои ласковые объятия. Татьяна заметила, как на это реагировал ОН. Поначалу показалось, что ОН тоже хочет нырнуть следом за Лорой, но потом ему что-то помешало и ОН, приобняв за талию спутницу, прошёл мимо бассейна и опустился на свободный шезлонг. Зато два парня в мини-плавках, демонстрируя подтянутые тела, с разбегу плюхнулись в бассейн с голубой водой и забрызгали всех, кто находился рядом. Лора скуксилась, ведь на ней почти не было косметики, к тому же лицо, с которого стекала вода, вряд ли выглядело привлекательным, наверняка прилипшие к щекам волосы делали её похожей на мокрую курицу.
– Эге, – произнёс парень и шумно нырнул.
– А можно как-то поосторожней, – возмутилась девушка.
– Улыбнитесь, это же оушен, когда бы ещё сюда попали, –парировал красавчик и подмигнул ей.
Зазвучала ритмичная музыка, призывающая к аквааэробике, и на площадке перед бассейном появился темнокожий аниматор. Он стал хлопать в ладоши, зазывая всех отдыхающих присоединиться. Кто-то остался в бассейне, кто-то вышел и расположился на свободной части площадки и, пытаясь повторить движения, начал двигаться в такт музыке. Лора не без интереса стала наблюдать, а потом, не выдержав, поддержала действо. Пара красавцев неплохо двигалась, а под конец, выполняя сложные движения, уже импровизируя, танцевала собственный танец, привлекая к себе восторженные взгляды не только молодых девушек, но и женщин в возрасте.
Татьяна сходила за очередной порцией коктейля. Только здесь она решила расслабиться, и то, чем никогда не баловала себя в обычной жизни, сейчас ей доставляло особое наслаждение.
– Давай с ними вечером посидим в ресторане, – игриво на ухо шепнула Татьяна.
В ответ Лора только улыбнулась, всем видом как бы напоминая о цели приезда, но сама давно решила, что жизнь её на экваторе меняется на триста шестьдесят градусов и вся система её ценностей как-то в одночасье рушится, так как она пока не знает сама, с кем ей дальше жить.
Лора стала тоже подражать молодым красавцам, всем своим видом показывая, что она не против пообщаться с ними под африканской пальмой с очередным бокалом.
Знойный африканский день плавно перетёк в ночь, минуя стремительно опустившиеся сумерки.
Постояльцы отеля с лежаков перебрались за барную стойку и с наслаждением тянули разноцветные диковинные коктейли из трубочек, неспешно ведя разговор со своими соседями, вынужденными или запланированными и очень приятными.
Саша и Ваня оказались очень простыми парнями и на намёки Татьяны, отреагировали правильно – «Никого мы не рисуем, просто мы вот так танцуем». Оказалась, что танец – это их работа в одном из московских стрип-клубов. И здесь, на отдыхе, они никаких отношений не планируют, ни за деньги, ни просто так, а пообщаться с классными девчонками всегда готовы. А проблемы пусть подождут: кредиты, долги, штрафы. Здесь только океан и белый песок!
– Давайте выпьем за то, чтобы однажды вернуться сюда, – произнёс Ваня, прилично захмелевший.
– Ок, – Татьяна сбилась со счёта, какой бокал опустошила, у шезлонга валялось по крайней мере пять пустых стаканов.
– Всё, закругляемся, – скомандовал Александр, он, видимо, в их танцевальном дуэте был лидером, и встал из-за стола.
Саша устало улыбнулся и, поцеловав Татьяну в губы, шепнул что-то на ухо, отчего Татьяна покраснела. Лора неловко почувствовала себя из-за подруги и, наскоро попрощавшись, пошла по направлению к бунгало по вымощенной камнями тропинке. Цикады весело распевали свою ночную историю любви, экваториальные цветы благоухали сладко-пряными нотами. Вдруг кто-то резко её потянул в сторону цветочного газона с банановым деревом.
– Тихо, не кричи, – произнёс ОН.
Лора по тону голоса поняла, что ОН сильно встревожен.
– Я, я давно тут. А что ты с ними там?! Нашла альфонсов! Не видишь, что они здесь не просто так?
– Ты меня ревнуешь? – Лора громко засмеялась, только сейчас она поняла, что последний бокал был лишний, и ей снова стало неловко за свой смех.
– Ты пьяна? – возмущённо спросил ОН.
Лора так много раз видела в сериалах эту сцену объяснения и всегда думала, ну кто же сочиняет столь банальные сюжеты, теперь только поняла, что сама жизнь.
Она решила пропустить эту сцену. Не стала упрекать Его женой, потому как ОН будет оправдываться или, ещё лучше, поставит в пример свою благоверную и, тем самым, оскорбит чувства молодой девушки, а, учитывая выпитое, это может кончиться очень некрасиво. Или же Его ревность с подначиванием Лоры заставит её перечислить преимущества новых знакомых и их физические достоинства, что вообще может подвести к убийству. Так, наверно, всё и происходит в подобных ситуациях.
Лора решила хитро избежать неприятностей. Она как-то вся обмякла, присела на колени, схватилась за голову и застонала.
– Что с тобой, тебе плохо? – испуганно произнёс ОН.
На его возгласы мгновенно подоспела помощь. Татьяна неверным шагом свернула с тропинки и обнаружила подругу в позе жертвы, защищающейся от удара, за ней маячили Саша с Ваней.
– Что, Лорик, ОН тебя ударил? Я так и думала, что ВЫ самый, самый обычный…
Татьяна долго искала подходящее слово и не могла найти, потому как выпитое действовало с каждой минутой всё сильнее и сильнее не только на координацию, но и на мозг, который отказывался работать.

Саша и Ваня, напротив, отреагировали молниеносно, будто всё это время пили только воду. Подобно красивому спортивному танцу, где все роли заранее отрепетированы, дуэт раскрылся бабочкой из ног и рук, подлетев к Нему для защиты девушки. При этом не нанося серьёзных травм, а, скорее, с целью обезвредить и обездвижить противника. В ночном клубе драки были не редкостью, особенно часто приходилось вступаться за девочек: искусство танца так воспаляло желание в посетителях заведения, что охранники не всегда успевали отреагировать, поскольку появлялись в последний момент. Зато танцоры, находящиеся в непосредственной близости от танцпола, заранее предвидели накопление негативной энергии, порождённой похотью особей, не всегда достаточно воспитанных и сдержанных в проявлении своих желаний, и вовремя подоспевали. Моральный ущерб с лихвой компенсировался материальным вознаграждением, с чем полностью соглашалось руководство стрип-клуба. Главные жизненные ценности у первых и вторых полностью совпадали – «Деньги оправдывают всё». Ими можно прикрыть нравственную убогость. С танцорами было сложнее. Разобраться в их системе нравственных ценностей, объясняя столь странный выбор профессии, мог только изощренный богослов, ну или сам Господь Бог.   
Саша и Ваня относились к категории Робин Гудов, поэтому даже от этой ситуации они, скорее всего, получали удовольствие, нарочито демонстрируя своё физическое превосходство. ОН тоже оказался крепким, видимо, обида и ревность разбудили так долго дремавшие в нём мужские инстинкты. Он почувствовал себя гепардом, вышедшим на тропу войны, и, навалившись своим телом на банановое дерево, отчего с него упала единственная связка бананов, зарычал и прокусил ухо Александру. Тот заскулил.
На шум прибежала администрация отеля и на ломаном английском сообщила, что вызовет полицию, тогда будут проблемы, а так – всем полагается штраф. При слове «штраф» все как-то приутихли
– Сорри, – так же, как все остальные, извинились Саша и Ваня.
И так же быстро растворились в темноте отельного парка.
ОН всю вину взял на себя, и штраф выплатил с таким достоинством, как будто последнюю часть большого кредита, испытывая радость и гордость одновременно.
Лора с Таней только в лифте увидели себя в зеркале и ужаснулись, как плохо они выглядят; обе стыдливо вздохнули почти одновременно, словесных комментариев не последовало.
Оказавшись в номере подруги рухнули, не раздеваясь, на кровать с единственным желанием – спать.
Утром в ресторане, на пляже и у барной стойки все обсуждали ночное происшествие: кто-то осуждал, кто-то завидовал, третьим вообще было всё равно, потому как пьяным туристам никто не удивлялся.
– Всё, пьянству бой, – резюмировала Татьяна, наливая минералку в высокий стакан.
– Да уж, – согласилась Лора, – теперь весь отдых будем ходить в шляпе и в очках.
– Да мы и так всегда в шляпе и в очках, – успокоила подругу Лора.
– А что, если нам выдвинуться на какую-нибудь экскурсию? – Лора произнесла это так эмоционально, что чуть не разлила на себя воду.
– Точно, а куда? – задумалась Татьяна.
– На Килиманджаро!
– Ого, прям туда, а не страшно? – удивляясь переменам в подруге, спросила Таня.
– Это-то и привлекает. Когда туда экскурсия? Срочно побежали собираться. У тебя же есть кроссовки?

Через тридцать минут подруги уже сидели в переполненном автобусе и отбивали детский мяч. Жрица-наседка вместе со своим большим семейством заняла уже полсалона. И Лора уже было пожалела о своей затее, потому как только снующих вокруг, плачущих, кричащих детей ей только рядом с собой и не хватало. Однако неожиданно начавшийся разговор с дородной дамой, которая оказалась соседкой справа, скрасил дорогу и удивил своей таинственностью.
– Меня зовут Мери, я рада, что вы с нами, потому что Килиманджаро влечёт только настоящих людей. Рохли и страдальцы, они все там внизу, им никогда не прикурить от солнца и не принести на подошвах обуви пепел вулкана.
Слова новой знакомой казались до такой степени загадочными, что девушка повернулась лицом к собеседнице и стала внимательно слушать.
Татьяна мирно дремала, в её наушниках звучало тоскливое диско.
– История про Килиманджаро весьма интересная, – неспешно стала рассказывать Мери. – Килиманджаро в переводе с суахили означает «гора, которая сверкает». Такое имя дано не зря – вершина вулкана покрыта шапкой нетающих снегов, которые ярко сверкают под африканским солнцем. В давние времена племена, которые жили вокруг горы, ничего о снеге не знали и считали, что вершина вулкана покрыта серебром. После того, как несколько смельчаков исследовали вершину, горе было дано ещё одно название – «Обитель бога холода».
С Килиманджаро связано множество легенд, большинство из которых дошло до наших дней. Местное население верит, что на вершине вулкана живут боги, а в пещерах и оврагах поселились гномы-карлики, которые охотятся и собирают ягоды и корни. Помимо них на горе живут злые духи, которые, по мнению местного населения, управляют погодой на Килиманджаро.
Снова Лоре показалось, что загадочная Мери, которая умудряется воспитывать такое количество детей, абсолютно, казалось бы, не напрягаясь и не замечая их раздражающих шалостей, всё больше похожа становится на жрицу из сна… Или девушка вновь погружается в него, такой сладкий и липкий, как сахарная вата.

В это время ОН, не обнаружив на территории отеля Лору, начал активные поиски, при этом нервно покрикивая на жену и персонал отеля.
– Иди в СПА, я догоню, – пытаясь отделаться, придумывал разные развлечения исключительно для женщин, а сам на ходу расспрашивал персонал об экскурсиях и регистрировавшихся на них постояльцах. 
По каракулям в журнале на ресепшене трудно было вычислить, кто и куда направился. На отдыхе люди пренебрегали правилами орфографии и пунктуации, поэтому многие администраторы завели привычку вписывать просто номера комнат. Так ОН и вычислил Лору: «Конечно, как я не догадался, Килиманджаро. Именно там и нужно объясниться и кольцо срочно где-то купить».
– Сорри! – Он стал приставать ко всем, кто мог помочь с транспортом и ювелирными изделиями. Сначала все от него шарахались, потом поняли, что невозможно противостоять требованиям этого безумца и самое простое – это помочь несчастному.

– Только там наверху, то есть на вершине, открываются глаза, и на всё начинаешь смотреть по-другому. Так говори древние, – продолжила свой рассказ Мери.
Автобус потряхивало на ухабах всё чаще по мере приближения к подножию вулкана. Дорога кого-то укачивала, кого-то убаюкивала. Татьяна даже успела выспаться, потому как теперь внимательно смотрела через лобовое стекло и пыталась запечатлеть всё живописное на камеру своего фотоаппарата.
Когда же автобус остановился, пассажиры перестали реагировать на голос экскурсовода и устремились к выходу, создавая неудобства в первую очередь друг другу. Там их встречали профессиональные проводники, так как далее предстояло идти по горным тропам, которых имелось несколько. Маршруты проложили туземцы, но турфирмы наняли профессиональных альпинистов, спасателей и просто людей, неравнодушных к спорту, потому как они были надёжными и владели навыками коммуникации, необходимыми в пути. К тому же русские люди доверяли только русским, особенно в экстремальных ситуациях, а если проводник умел ещё и анекдоты травить, то заслуживал отдельного респекта. По окончании экскурсии обменивались дружескими похлопываниями по плечу, телефонами и напутственным прощанием вроде: «Ну, давай, братан… будь». Многие желали продолжить общение в баре, им казалось, что, не закрепив знакомство дружеской попойкой, сделаешь его как бы недействительным. А потому сильно пьющие долго не задерживались и оставались только самые крепкие.
Татьяна потянула подругу к стоящему к ним спиной проводнику в красном спортивном костюме, под которым угадывались накачанные мускулы.
Лора хотела попасть в группу с Мери, но Татьяна взглядом дала понять, что этого делать не следует, и Лора молча подчинилась. Движение в группах постепенно упорядочилось, и огромный муравейник, разбившись на ручейки, двинулся покорять вершину.
Поначалу двигались в хорошем темпе и даже с песнями; в любой компании всегда находятся весёлые старушки, которые встают с первыми петухами и пребывают в отличном настроении в первой половине дня, тогда как молодёжь или спит, или сонно наблюдает за всем происходящим. Сначала спели все пионерские песни, затем из репертуара Антонова, потом, видимо, дышать стало сложновато, взяли паузу, наконец, и вовсе попросили привал.
– Фу, куда уж они полезли, сидели бы возле бара и там упражнялись в караоке, – заметила Татьяна.
Следующий отрезок пути шли молча, смотря под ноги, часто останавливались, чтобы перевести дыхание.
Теперь очередь подбадривать пришла проводнику, Лоре доставались только обрывки фраз из анекдотов и дружный хохот, потому как они оказались с подругой в самом конце шествия. Несмотря на возраст, многие были неплохо подготовлены физически.
Через пару часов участники начали сходить с дистанции. Первыми дали слабину старушки-веселушки. На высоте подскочило давление, и проводник посоветовал остаться, ожидая другого проводника, который поможет спуститься. Потом пара молодожёнов решила, что для селфи и торжественного распития шампанского, которое они предусмотрительно захватили с собой, вид достаточно открыточный, и отстали от группы.
– Ну, что приуныли? Килиманджаро ждёт вас. Вы всё ещё хотите его видеть? – белозубо улыбаясь, подбадривал проводник оставшихся. 
Оказавшись недалеко от молодого спортсмена, девушки сумели его разглядеть. Солнцезащитные очки скрывали глаза, но черты лица были не лишены привлекательности и ровный загар покрывал мужественные скулы. Лоре показалось, что она его где-то уже видела, и голос сочла знакомым, но это на мгновение. Все красивые стройные люди чем-то похожи друг на друга, заключила она и подняла голову к заснеженным верхушкам Килиманджаро.
Глаза слепило от снега и солнца, и без очков невозможно было вообще смотреть. Окинув взглядом пройденный путь, Лора посмотрела вниз и разглядела маленькую чёрную точку, стремительно приближающуюся к ним.
– Смотри, как много мы прошли. А что там? Видишь точку? – обратилась с вопросом к подруге Лора.
Татьяна сняла очки, прищурилась, потом снова надела. Пожала плечами и, не зная, что ответить, опять пожала плечами.
– Наверно, баран какой-нибудь горный? – съюморила девушка.
– В предгорье Эльбруса, я работал там весь прошлый сезон, да, действительно много горных баранов и козлов. Даже шашлык можно отведать в кафешке на вершине, – перешёл к рассказу молодой проводник. – Здесь, к сожалению, сервис не так развит. Туземцы мало что умеют, и вообще, у них к Килиманджаро несколько другое отношение.
– Какое? – поинтересовалась Лора и сразу вспомнила таинственные напутствия Мери.
– Для туземцев Килиманджаро – это священное место, где развязываются все узлы, где постигается истина.
Лора внимательно посмотрела на рассказчика, но очки не давали возможности увидеть глаз собеседника, девушке не хотелось быть навязчивой, и она не стала больше задавать вопросов.
Стало темнеть, и мужчины разбили палаточный лагерь. Женщины достали всё съестное; наскоро перекусив, стали готовиться к ночлегу, сил на разговоры не осталось. Татьяна зевала и уже жалела о дурацкой затее с восхождением, потому как романтики оказалось мало, зато боли в коленях, спине и смертельной усталости хватало с лихвой – это, пожалуй, всё, что она привезёт с этой экскурсии.
Телефоны остались внизу, связи не было, и Татьяна уснула с мыслями о детях и муже.
Лоре, напротив, не спалось, и она решила посидеть у костра, что, вообще-то, было её детской мечтой. Мама часто рассказывала о турпоходах, которых было много в пору её советской юности и совсем не было в Лориной.
Вокруг костра сидели несколько человек – молодые девушки и парни, проводник шутил, не хватало только гитары. Лоре непременно хотелось, чтобы он играл на гитаре. Она не заметила, как перешла на ласковое местоимение «он». Вслед за тем сокрушенно подумала, что не знает его имени.
– Захар, посоветуйте, куда лететь в следующем сезоне, – писклявым голосом, спросила одна из девушек.
«Захар – памятный богу, – подумала Лора, – ну конечно, Захар, ему так подходит это имя».
– Лично для меня, самая хорошая погода – так это осенью в России. «Осенью природа настоящая и чистая, будто мы снимаем фантик с окружающего мира и погружаемся в реальность максимально глубоко». 

Лора, ничем не выказывая своё внимание, закрываясь капюшоном ветровки, из-за плеча разглядывала нового знакомого. Теперь, без очков, она могла видеть его глаза, и вновь ей показалось, что лицо молодого мужчины ей очень знакомо. Лоре хотелось разглядеть цвет его глаз: они непременно должны быть голубыми.
Становилось прохладно, ветровки уже не согревали, и часть людей перебралась в палатки. Только девушка с писклявым голосом продолжала спрашивать Захара о чём-то, чем уже начала раздражать Лору. Впервые в жизни она испытала чувство, похожее на ревность, чему сама подивилась.
И тут неожиданно для себя Лора запела: «Белым снегом, белым снегом, ночка тёмная ту стёжку замела, по которой, по которой я с любимым милым рядышком прошла». Лора ходила в музыкальную школу и, несмотря на то, что у неё был альт, народные песни в её исполнении звучали весьма убедительно.
Девушка с дискантом притихла, а потом, попрощавшись, и вовсе ушла в свою палатку.
Захар снял куртку и накинул на плечи Лоры; от неожиданности поступка, который был вполне нормальным с точки зрения элементарной вежливости, Лора смутилась, у неё даже мурашки пошли по спине.
– Может, познакомимся? – наконец обратился Захар к Лоре.
– Лора, ой, то есть Лариса, – неожиданно для себя исправила своё имя девушка. Ей показалось, что Лора и Лорик – это так несерьёзно. Это только для клубов и для Хасими, который её имя и выговорить-то не мог полностью. И вообще, всё, что было до этого дня в её жизни, не совсем серьёзно.
Ей хотелось открыться молодому человеку, казаться красивой, что вряд ли удалось бы в туристском снаряжении, да и косметика здесь скорее выглядела бы нелепо. Главное теперь – только голос и глаза в отсвете костра и лунном мерцании, которые казались загадочными.
– Белая чайка, – произнёс парень.
– Что вы сказали? – не понимая, спросила Лора.
– Я говорю, что имя у вас красивое и означает… – продолжил Захар.
– А вы тоже в это верите, в эту чушь? – Лоре всегда казалось, в значение имён верят только девушки.
– А спойте ещё эту песню, – серьёзно попросил юноша.
– Ой, да что вы, я и вовсе не пою, просто девушку позлить хотела, – оправдываясь, ответила Лора.
– Тогда всегда пойте, когда хотите кого-нибудь позлить, – улыбаясь, произнёс парень.
От замешательства щёки девушки зарделись. «Это даже неплохо, что в темноте не видно полностью моего лица», – подумала Лора. Она никогда не чувствовала человека полностью, казалось, что души их оголились и вот-вот между ними сверкнёт молния, сделав их единым целым, далее – уже неделимым.
Девушка ощущала жаркое дыхание юноши, и ей не терпелось прильнуть к его губам и познать истину, о которой говорила Мери. Она, эта истина, заключалась в том, что Лора нашла настоящую любовь, которая бывает только раз в жизни, как бы банально это ни звучало.
Вдруг что-то в темноте зашевелилось, потом с криком кубарем свалилось прямо перед Лорой и Захаром. От неожиданности и страха Лора вскрикнула. 
В темноте ей привиделся то ли горный козёл, то ли сам дьявол, но, присмотревшись, девушка признала ЕГО, измученного, поистрепавшегося долгим преследованием и неудачным падением.
– Это опять ТЫ? Снова затеешь драку? – с раздражением произнесла Лора.
На шум из палаток стали вылезать люди и спросонок щурить глаза.
– Это уже перебор, Георгий Александрович, – с сарказмом произнесла Татьяна, перейдя с местоимения на реальное имя, потому как соблюдать дистанцию здесь, на высоте, где по имени никто не распознает его должность и регалии, в общем-то, не имело смысла.
– Нога, моя нога, – застонал ОН, то есть Георгий, и согнулся от разрывающей его боли.
Захар подскочил к мужчине, стал ощупывать конечности, и вновь мужчина заохал.
– Дело серьёзно, сейчас я принесу аптечку, деловито произнёс Захар.
 Как проводник и инструктор он умел оказывать помощь и делал это часто. Вот только в тот вечер как-то не к месту и не в то время всё произошло. Тем не менее он искусно наложил лангетку, заключив, что, скорее всего, есть перелом. 
«Всем неравнодушным и просто любопытным лечь спать», – скомандовала неожиданно для себя Татьяна.
– Уважаемые, сегодня нужно всем выспаться, завтра будет собрание и примем решение о дальнейшем восхождении, – спокойно, но уверенно произнёс Захар и, подарив прощальную улыбку Лоре, повёл Георгия в свою палатку.
Татьяна, зевая, одновременно одаривала разными нелестными эпитетами Георгия Александровича: мол, будучи в должности проректора университета, прыгает тут по горам, как горный козёл, устраивает драки, хотя в номере его ожидает законная супруга. Совсем потерял стыд!
– Да бог с ним, это уже не важно, – находясь в состоянии влюблённой бабочки, промямлила Лора.
– Ну не скажи, вот что они там? До чего договорятся. Ты думаешь, если ОН досюда добрался, ноги себе, переламывая, он не готов на новое безумство?
– Готов, не готов, это уже не имеет значения, – мечтательно произнесла Лора.
«И всё-таки я где-то видела эту улыбку, – подумала она. – Но он точно не из моих прежних знакомых». И вдруг что-то неприятно липкое и дурно-пахнущее всплыло в её памяти…
Не имея сил ни на что, девушки поплелись в палатку, где рухнули прямо в одежде на нерасчехлённые спальные мешки.
Утром Лора сразу даже не поняла, где они находятся, казалось, что она только сомкнула глаза и вот мама её уже будит в школу, предстоит натягивать неудобную школьную форму, которую, впрочем, она даже не успела снять с вечера.
Девушка открыла глаза и поняла, что это остатки сна постучались к ней опять с приветом из детства. А она в данный момент находится в палатке в неудобном снаряжении, сковывающем всю её, озябшую настолько, что двигаться не хочется. Будто в оцепенении Лора лежала какое-то время и смотрела в узкий просвет полога палатки, откуда проникал солнечный свет.
Ей почему-то непременно хотелось взглянуть на то, как встаёт солнце на Килиманджаро, и не одной, а с Захаром.
Она выглянула из палатки и увидела Захара, расчехляющего мобильные носилки: для НЕГО, видимо. Не найдя, что сказать, она промямлила: «Доброе утро». Впервые это приветствие ей показалось недостаточно уместным в это прекрасное утро, таким пустым по звучанию, подобно скрипу пенопласта о твёрдую поверхность.
Захар улыбнулся и продолжил работу.
– А что делать с вашим товарищем? Как некстати он ногу сломал? – спокойно произнёс Захар.
– Да, он вовсе не мой товарищ, – виновато ответила Лора.
– Ну, это, в принципе, не столь важно, – заключил Захар и с усилием зашнуровал очередное крепление, после чего подмигнул Лоре: – Всё готово, можно приступать к эвакуации. Хотя мне было бы гораздо приятнее нести вас, но я рад, что всё в порядке. 
– Вы собираетесь его на себе тащить? – возмутилась Лора, а про себя подумала: «Ну да, кому же, как не инструктору. Но как это несправедливо. Получается, битый небитого везёт. Выходит, конец романтическому путешествию?»
Вдруг послышался стон из палатки, где должен был спать ОН.
Лора и Захар переглянулись.
– Я думаю, вы должны с ним поговорить, – понимающе сказал Захар.
– Да и сама знаю, что надо, – равнодушно произнесла девушка.
Лора направилась в сторону палатки под колючим взглядом подруги.
Оказавшись внутри палатки, Лора испытала чувства жалости и неловкости одновременно. ОН был так близок и в то же время так далёк, то есть стал совсем чужим. Если раньше в Его кабинете она испытывала трепет и даже стыд от Его альфы, абсолютного, как ей казалось, превосходства… То теперь она в Нём не чувствовала ни этого превосходства, ни даже мужского мало-мальского обаяния. ОН был даже не столько жалок, сколько просто чужд, а от этого и совсем уже неинтересен входящей в пору своего расцвета молодой женщине.
ОН присел вместе со спальным мешком, прикрывающим его с головой, и устремил взгляд на Лору, пытаясь объять её взглядом со всех сторон, как коршун, ищущий лучший ракурс для нападения.
– Лора, как много мне нужно тебе сказать, – начал с банальностей немного нервно ОН.
– Я искренне сочувствую, но и вы меня поймите, – теряя былую уверенность, начала Лора.
Вдруг в проёме палатки показалась голова Татьяны.
– Я не помешала? – уверенно спросила она, прекрасно понимая, что бесцеремонное вторжение и являлось её целью.
– Объявляется общее собрание. Всех прошу собраться возле костра, –скомандовал Захар, крепким уверенным голосом.
Татьяна с Лорой помогли выбраться из палатки Ему и по указанию Захара посадили напротив остальных членов команды.
– Доброе утро всем участникам нашего восхождения, – так же бодро продолжил инструктор.
– Доброе, – послышалось сонное бурчание со всех концов.
– Как вы все знаете, у нас вчера произошла непредвиденная ситуация. В команде есть человек, которому сложно будет дальше передвигаться, поэтому мы должны вместе принять решение, как дальше быть. Есть несколько вариантов: вернуться вниз, оставить его здесь и продолжить путь, третий – продолжить путь, но с сопровождением.
– Это как? – поинтересовался басом рыжий парень.
– По очереди нужно нести в рюкзаке-носилках.
– На себе? Не, я на то не подписывался, – недовольно ответил рыжий парень.
– Как вам не стыдно? Он ведь не виноват в том, что так случилось, – произнесла девушка немного высоким голосом.
– А ты пискля, вообще молчи, – грубо произнёс парень.
– Меня, между прочим, Лиза зовут, – обиженно ответила девушка.
Лора с Татьяной переглянулись.
– А меня Паша, – неожиданно для всех доброжелательно произнёс парень бархатным голосом. – Да что там говорить, конечно, что мы не люди, поможем.

Перед пробуждением Лиза почувствовала, что что-то должно произойти, жизнь переменится. Взгляд её упал на крохотное отверстие-окно палатки, откуда лился медвяный тёплый свет с Килиманджаро, и впервые за год хотелось совершить какую-нибудь глупость, от этого радостно стало на душе. Она вспомнила утро, окно палаты с видом на МОРГ, и как на вопрос: «Что это за корпус напротив?»  – застенчивые девочки в белых халатах в ответ лишь пожимали плечами. Окна клиники казались безрадостной серой рамкой жизни, в которой есть место только боли и совсем нет любви. Лиза видела в этом несправедливость, потому как человек не должен покинуть этот мир, так и не познав любви, даже если всевышнему показалось, что он не заслуживает её. Лиза отматывала события своей жизни и сделала вывод, что она совсем ничего не успела из того, чего бы ей хотелось, например, спеть в караоке, прыгнуть с парашютом, напиться как сапожник или в зюзю. Обо всем этом Лиза знала только из рассказов подруг и всегда им тайно завидовала. А ещё она мечтала забраться, например, на Килиманджаро и забыться в страстном поцелуе, не думая ни о чём, кроме близости с любимым. Но тогда её жизнь ограничена была замкнутым пространством больничной палаты, откуда был один, казалось, выход – это МОРГ.
Восхождение на удивление прошло без осложнений. Вся группа, как части единого организма, была проникнута взаимопониманием; помогали друг другу даже взглядом, иногда сопереживающим, а иногда и нежным. Лиза теперь по-другому взирала на Павла, когда настала его очередь нести рюкзак-носилки. Не отрывая глаз смотрела она вслед коренастому юноше и, не видя его лица, представляла, какое у него сейчас мужественное выражение.
Татьяна с Лорой, напротив старались не смотреть на поклажу Павла, устремив глаза к вершинам гор, отчего голова каждой из них начинала кружиться и дыхание становилось неровным. Захар предупреждал, что кислорода будет не доставать и высота, которую они выбрали, станет последней в их маршруте. Подруги перестали переглядываться, что-то обсуждать, а смотрели только вслед впереди идущему и, тяжело передвигая ноги, молча шли.
– Привал, – скомандовал Захар.
– Ооо! – наподобие эха прокатился весёлый возглас среди участников команды.
Солнце закатилось за горизонт, как большой апельсин, успев подарить прощальный поцелуй всем, кто этого ждал. На лицах появился нежный румянец лёгкого бронзового оттенка. Лиза помогала Павлу с костром и ужином, палатки решили объединить для удобства, поставив их так близко, что создавалось впечатление – это одна общая большая, как шатёр, палатка, защищающая от ветров и других неприятностей, которыми опасны горные вершины. 
– Ужин в семь, – скомандовал Захар и улыбнулся Лоре.
– Так точно, – улыбаясь, произнёс Павел, помогая Лизе нанизывать котелок с ужином на рогатину.
Лизе казалось, что она пьяна, всё перед глазами кружилось, и, хотя она не знала, что это такое, ей было приятно, такую лёгкость она не ощущала никогда.
Когда группа окружила костёр, совсем стемнело, и свет от пламени поочерёдно ложился то на куртки, то на лица, окутывая их флёром таинственности. Кто-то время от времени отлучался по своим делам, кто-то возвращался, поэтому, когда Георгий Александрович исчез, никто сразу и не заметил.
Тем времени один из молодых людей предложил: «А не поймать бы нам дзен?»
– Как это? –заинтересовались другие.
Парень в куртке фирмы Nikе вынул из-за пазухи фляжку и потряс ею перед собою.
– Это вискарь, захватил на всякий случай.
Все посмотрели в сторону Захара с немым вопросом.
– Если немного, то можно, – успокоил всех инструктор.
Павел предложил провести обряд туземцев.
– Давайте нальём всё в глубокую тарелку и пустим по кругу. Каждый что-нибудь загадает, прежде чем отхлебнёт. Так в древности читали мысли друг друга, возможно и нам удастся. 
Все одобряюще закивали.
Начали с Захара. Он театрально поднёс к губам миску и прошептал что-то на тарабарском языке, отчего Лоре стало немного неловко, будто юноша намеренно уходит от прямых взглядов и, казалось, от взаимности.
Лора подхватила шутливый тон парня и тоже пробурчала несуразность, закатывая глаза. Другие поочерёдно отхлёбывали, и в темноте трудно было точно видеть, серьёзно ли они это всё делали. Дошла очередь до Павла с Лизой. Держа перед собой миску, юноша произнёс: «Пусть боги Килиманджаро спустятся к нам и скажут слово своё». При этих словах Лиза вздрогнула и вскрикнула, отчего чаша с живительным напитком покачнулась в руках Павла и часть жидкости пролилась на ветровку и свитер Лизы. Все дружно захохотали, а девушка в смятении вскочила и побежала в сторону палаток, Павел за ней.

Захмелевшая компания то ли от виски, то ли от нехватки кислорода и общей усталости, стала повторять последнюю просьбу, имитируя предполагаемый африканский обряд, вознося к небу руки: «Боги, боги, спуститесь…»
Вдруг откуда-то сверху, примерно в полуметре от конька палаток, послышался голос.
– Прошу всех послушать меня, – пророкотало в темноте.
Девушки завизжали. Несколько парней, вскочив, стали озираться. Татьяна прищурилась и обратилась к Лоре шёпотом, чтобы Захару не было слышно.
– Опять Твой спектакль будет показывать.
Лица Георгия Александровича не было видно, но по голосу можно было понять, что вряд ли он шутит и его непременно нужно выслушать. Также было ясно, что мужчина делает это прилюдно, скорее всего, от сильного отчаяния.
Захар навёл на него карманный фонарь и поднял ладонь вверх, призывая всех к вниманию.
Георгий Александрович пошатнулся, после чего из-под ног скатилось вниз несколько камешков. Лора язвительно произнесла: «Вы же ходить не могли? Как вы туда забрались? И не стыдно вам?» Неожиданно для себя девушка перешла на «вы», что подчеркивало её охлаждение.
– Да, выслушайте меня, пока я не свалился вниз.
Захар взял за руку Лору, и по нежности, с которой он это сделал, она поняла, что всё будет в порядке, невзирая на дальнейшее.
– Мне очень трудно, я еле стою на ногах, но я это сделал, послушайте, все должны это знать во имя единственной девушки, которую я очень люблю и хочу, чтобы здесь, почти на вершине, она мне ответила.
Георгий говорил немного торопливо, будто хотел записать голосовое сообщение или, остерегаясь очередного провала, тело его действительно не в ладу было с координацией, и он мог в любую секунду сорваться, так и не сообщив важного, и тогда уже вряд ли кто-то из команды смог бы смотреть на него без злой усмешки.
– Да, я, наверно, похож на клоуна и мне будет потом стыдно, но я скажу. Лора, прошу, сделай правильный выбор. Я только здесь понял, как я сильно тебя люблю и смог бы разорвать этот гордиев узел. Только скажи. Захар, посвети. – В раскрытой ладони Георгия Александровича показалась маленькая коробочка.
– Прими это кольцо, – каким-то грудным голосом произнёс ОН.
Все притихли. Несмотря на то, что сцена походила на дешёвый водевиль с переодеванием и нелепыми трюками, объяснение казалось вполне искренним, а кольцо тем более выглядело настоящим. Взрослый мужчина, как мальчик, не смущаясь перед посторонними ему людьми, бросил на алтарь любви гордость и репутацию. Это дорогого стоило. Лора на секунду смутилась, лицо залилось краской, и в руках появилась лёгкая дрожь, отчего Захар крепче сжал её пальцы.
– Только два слова – ДА или НЕТ. Я приму любой ответ, – требовал Георгий.
Все замерли в ожидании.
– Нет, – закрыв лицо руками, произнесла Лора. Ей хотелось провалиться сейчас от охватившего её волнения.
– Тогда я брошусь прямо в пропасть. – И вновь несколько камешков посыпалось вниз. – Я не шучу.
Голос был теперь твёрдым, и казалось, что он действительно не шутит.
Все взгляды устремились на Лору. Так много зависело сейчас от её ответа.
– Мне нужно время, чтобы разобраться в себе. Я подумаю, только спускайтесь, – с нежностью в голосе произнесла Лора.
Захар разжал руку девушки.
Аэропорт Хургады встретил зноем и пылью. Юношу никто не ждал, и он, пройдя паспортный контроль, устремился к припаркованным такси.
Али довольно-таки хорошо знал город, но адрес был ему не знаком… Мубарак, 13. Когда же он приехал туда, то и вовсе был обескуражен увиденным: на одной петле висела калитка ветхого забора, ветер поднимал клубы мелкой песочной пыли медного цвета. Глиняное строение, испачканное граффити и рекламой на арабском. Внутренний голос подсказывал Хасими, что не стоит туда идти, но он не мог преодолеть любопытства и дух авантюризма взял вверх. Загадочный голос в телефонной трубке заинтриговал его. Али должен испытать судьбу, один раз может выпасть такая удача.
Проезжающая машина проворчала клаксоном, и водитель недовольно крикнул: «Хага». Хасими вздохнул и уверенно шагнул вперёд, навстречу судьбе. Внутри строение выглядело не лучше, но по многочисленным вывескам напоминало офис военного времени, на некоторых обшарпанных дверях были кое-как приделанные таблички, на других – просто маркером написано. На третьей по счёту Али прочёл: Абдалла Джамал Камал. Он уже уверенно дёрнул ручку, и перезвон китайских колокольчиков отозвался в его ушах многократным соль диезом и таким же долгим последующим эхом.
В офисе Абдаллы вместо стола и кресла, что привычно было бы видеть в кабинете адвоката, посередине, прямо на полу, стоял огромный кальян и рядом, опершись на подушки из бархата, потёртые от времени, сидел мужчина, которому на вид было не больше сорока, в мусульманском халате, не совсем опрятного вида.
Увидев Хасими, он возвёл руки к небу и стал прославлять имя Аллаха, что, впрочем, было весьма распространено среди арабов.
– Я по делу, – после ответного приветствия неуверенно начал юноша.
От кальянного чада ему стало трудно дышать, и он закашлялся.
– Присаживайся, да, я знаю, я очень рад тебя видеть, – спокойно начал Абдалла.
Одной рукой он раздвинул занавеску, и открылась вторая часть комнаты, где находился стол, стулья и что-то наподобие сейфа-шкафа из дерева с навесным замком. Мужчина кивком пригласил юношу пройти, и сам не торопясь встал, поправил одеяние и перешёл за занавеску.
Хасими никогда раньше не видел настоящего адвоката и тем более не знал, как проходит процедура с наследными делами, поэтому он растерянно смотрел по сторонам и, когда Абдалла поднёс на подпись бумаги, будто в забытьи, начал читать:
Уважаемый Хасими Али!
 Меня зовут Ронан Кертис. Я – юридический представитель, поверенный и личный менеджер по работе с моим покойным клиентом. В 2019 году скончался мой клиент по имени г-н Маршал Хасими, оставив после себя денежное наследство в размере десяти миллионов пятисот тысяч долларов США (10 500 000$)
Мой покойный клиент и закадычный друг выросли в приюте для детей без матери. У него не было ни семьи, ни бенифициара, ни ближайших родственников.
Финансовый закон разрешает банку использовать деньги умершего по своему усмотрению, если наследственные деньги останутся невостребованными в течение тридцати шести месяцев после смерти владельца счета.

Это на 100 % законно. Я как юрист это знаю. Если вас заинтересовало это предложение и вы готовы сохранить его в полной конфиденциальности и доверии, то сразу свяжитесь со мной. Если вам это неинтересно и вы нашли это письмо оскорбительным, или решили, что это игра, то не отвечайте на него.
Пожалуйста, отправьте свой ответ по почте: ronan.сurtis.60@mail.ru
С уважением, Ронан Кертис.
Хасими поднял глаза на уважаемого господина и не осмелился спросить его о сути дела, боясь показаться малограмотным, потому как на официальной бумаге всё излагалось подробнейшим образом. И будто кто-то вёл его рукой, он обмакнул ручку в чернильницу, она лежала на столе перед юношей, и поставил свою подпись.
Абдалла потёр бороду и ехидно улыбнулся, тут из-за другой перегородки выскочила девушка в хиджабе и длинном платье, под которым выпукло округлялся приличных размеров живот. Девушка не просто была беременна, а уже на сносях. Приглядевшись, Хасими в ней признал Гюль. До отъезда в Россию он обещал девушке, что жила на соседней улице, жениться, но поездка изменила планы.
– Любимый, – театрально вознося руки к небу, девушка кинулась в объятия юноши, но, не найдя ответа, упала в ноги и заплакала.
Хасими закрыл лицо руками. Ему хотелось провалиться сквозь землю, ноги в коленях затряслись, и ему казалось, что это не только фигура речи.

«Движеньем испуганной птицы» Лиза юркнула на женскую половину палатки и стянула вместе с мокрым свитером футболку, оставшись в джинсах и ажурном лифчике. Павел не осмелился последовать за девушкой в палатку, остановившись на пороге застегнутого на липучки брезентового полога, однако оставался зазор, через который просматривалось достаточно внутреннего пространства. На вид девушке нельзя было дать больше шестнадцати: тонкая шея и совсем ещё детские плечики. Юноша внимательно разглядывал девушку, особенно её живот с вертикальной татуировкой – змея, заползающая в лоно. «Смело», – подумал Павел. Переставил ногу, и в это время под его кроссовкой, хрустнув, переломилась ветка. Лиза устремила взгляд на выход из палатки. Павел подался назад, чтобы девушка не догадалась, что он подсматривает. Она заторопилась, нащупала на дне рюкзака водолазку и привычным движением натянула её через голову. А Павел спешно вернулся к костру, чтобы наблюдать за девушкой, не опасаясь быть замеченным.
Татьяна вспомнила, как много лет назад ходила в поход с классом, как стеснялась мальчишек и вряд ли могла кому-то понравиться в кедах и трико с обвисшими коленками, да ещё плюс ко всему укусы мошкары ко второму дню нельзя было ни скрыть, ни замазать. Так всё тело зудело, и кожа как при ветрянке. В Лизе Таня увидела себя – несмелую девочку, какое-то внутреннее исходило от неё сияние. Как маленький воробушек, она будто и боялась привлечь к себе внимание, и движения нескладными казались от этого.
Лиза несмело подошла к костру и села рядом с Татьяной. Усатый мужчина, сидящий рядом с Татьяной, пододвинулся к ней ближе.
– Ближе к девочкам, – от души улыбаясь, произнёс усатый весельчак. Трудно было определить его возраст: на вид около шестидесяти, но подтянутый, с густыми седыми волосами.
«Нравлюсь я мужикам с большим пробегом», – подумала про себя Татьяна.
– Конечно, вместе теплее, – снисходительно улыбаясь, произнесла она.
– Может, закурим, – потирая руки в предвкушении приятной беседы с сигаретой, продолжил весельчак.
– Бросила, – Татьяна вспомнила, как муж разом отучил, поставив на «Опель» газовое оборудование. Мысль о возможности взрыва убила желание затянуться сигаретой.
Кто-то затянул песню, все подхватили. Со стороны казалось, что это обычный привал во время туристического похода. Уже мало кто смотрел в сторону Георгия и Лоры, будто и вовсе не происходило ничего серьёзного. Обратный спуск проходил без происшествий. Каждый думал о своём. Лора пыталась поймать взгляд Захара, но он не смотрел на девушку, полностью погрузившись в дела инструктора. Павел, напротив, не спускал глаз с Лизы, и, когда на неровности дороги она пошатнулась, он подхватил её за локоть и улыбаясь, заглянул в ясные глаза девушки. Лиза смутилась немного, но видно, что всё же ей было приятно внимание сильного парня. Через сорок минут они сидели рядом, и Павел помогал зашнуровывать кроссовки Лизы, бережно, боясь причинить боль хрупкой девушке.
У подножия Килиманджаро путешественники и вовсе стихли, в автобус заходили медленно, утомлённые тяжёлым путешествием.
Предыдущая группа уже ожидала в автобусе. Лору ждала соседка Мери со своими неугомонными ребятами.
По грустному взгляду Лоры Мери всё поняла, но не полезла с расспросами.
Дорога клонила ко сну, и скоро Лора опять провалилась в липкий сон.
В красных одеждах появилась Жрица с внешностью Мери и закружилась в ритуальном танце. Она пела о чём-то малопонятном, отчётливо прозвучала только фраза: «прикурить от солнца и принести на подошвах обуви пепел вулкана». При этих словах Лора открыла глаза и увидела доброе лицо Мери.
– Главное уже случилось, не торопись, главный человек выбран, а это самое главное. Кого ты искала так далеко, на самом деле всегда был рядом… «Алхимик», цитата.
Лора не стала переспрашивать потому, как совсем запуталась. Ей больше всего теперь хотелось остаться с Захаром, но если опять он не тот и кто её дома встретит?
Заработал мобильник и пришло сообщение: «Лента» – Масло АЗБУКА СЫРА. 300г. скидка 25 %.
«Вот тебе и АЗБУКА, как для маленькой девочки, судьба строит загадки, которые опять надо уметь читать, как ЯЗЫК БУКВ и язык знаков, только других символов – судьбоносных». Лора устала всё сопоставлять, и эта дурацкая привычка угадывать в простых эсэмэсках ленты загадочные знаки для себя. Будь как будет, вот вернусь, сама разберусь.
    За ужином в отельном ресторане люди суетливо накладывали еду в тарелки, не разбирая, ориентируясь на цвет. Лора несла фрукты, яркие как африканское солнце.
– Такие не есть, такие рисовать нужно, – заметила Таня и процитировала Ахматову, когда Лора несла тарелку с морепродуктами. – «Звенела музыка в саду таким невыразимым горем, свежо и остро пахли морем на блюде устрицы во льду».
– Может, по бокальчику? – предложила Таня, заметив блуждающий взгляд подруги.
– Что-то не охота, – вяло произнесла Лора.
Мимо шла в огромной шляпе женщина, в которой Лора узнала благоверную Георгия. Она со своей тарелкой направилась к террасе возле бассейна. Георгия с ней не было. За столиком сидел масай в красном этническом костюме. Благоверная, улыбаясь, села рядом и защебетала на английском. Появился Георгий и, стоя напротив, стал активно жестикулировать и, судя по выражению лица, громко проявлять недовольство.
Женские крики, как аккомпанемент к действию, стали увертюрой к следующему происшествию. Всех повлекло к бассейну, и Лора с Татьяной, привстав, попытались понять, что происходит.
– Утонул, утонул! – истерично запричитала женщина слева.
Лора добежала до бассейна, а Татьяна вжалась в кресло и закрыла лицо руками. Она вспомнила свой сон накануне поездки. Он ей показался странным. Ей привиделось траурное шествие, а в центре в гробу мальчик в синем форменном костюме, первоклассник. Татьяна вспомнила про своих детей и расстроилась, потому что тяжёлые мысли полезли в голову, но в суматохе они забылись как-то. Вот теперь вновь вернулось ощущение страха.
– Мальчик утонул, есть врач? – крикнул кто-то в толпе.
«Так утонул? или нужен врач?» – вслух начала анализировать Таня, убрав руки с лица.
Отдыхающие оказались возле бассейна, как в партере большого театра.
– Есть ли врач? – твёрдым голосом произнёс Захар, бережно укладывая тело мальчика на мозаичное покрытие бассейна. Юноша первым заметил и быстро достал ребенка со дна рукотворного водоёма. Не дождавшись ответа, он принялся делать искусственное дыхание. 
Тут показалась огромная пёстрая шляпа, двигающаяся, как облако, в людской массе.
– Можно попробовать? Я врач по диплому, – робко произнесла женщина и подняла голову. 
В этот момент лёгкий ветерок подхватил шляпу и понёс её на поверхность водной глади бассейна. Как одинокий парусник, она ушла в открытое плавание.  Ничуть не смутившись, женщина склонилась к ребёнку и, опустившись на колени, стала умело делать искусственное дыхание.
Все притихли и, отсчитывая секунды, ожидали появления дыхания возвращенного с того света человечка, а когда ребёнок подал признаки жизни и закашлял, все громко выдохнули, кто-то выругался, кто-то стал молиться.
Только сейчас Лора разглядела женщину, на вид ей было не больше сорока, и кудри вовсе не казались кукольными, а скорее на ветру развевались, как волны морские, и в серых глазах угадывалась глубина.

Расталкивая людей и выкрикивая невпопад ругательства, появилась мама мальчика, ею оказалась Мери, запыхавшаяся, с красным от слёз лицом. То ли по недосмотру, то ли сорванец сам сбежал от родительской опеки, но закончилась эта история у бассейна относительно благополучно.
Все принялись поздравлять Захара и Антонину, так звали благоверную. И только Лора и Георгий стояли в стороне и молча восхищались своими героями. К тому времени и скорая подоспела, или аналог её. Мальчика осмотрели, сделали укол и порекомендовали проехать с мамой в больницу, так следовало поступать по правилам.

За ужином отель праздновал счастливое спасение мальчика. Мужчины непременно хотели выпить с Захаром и наперебой приглашали к своим столам. Юноша вежливо отказывался, ссылаясь на работу, потому как завтра ему необходимо сопровождать экскурсию в горы. Синкопы странной музыки пробивались сквозь разноголосье захмелевших отдыхающих. Вдруг официант с испуганным лицом устремился в сторону бунгало, другой закричал на местном диалекте, так что понятно было только персоналу.
Женщина слева, та, что в обед, видимо, ближе находилась к месту событий, сейчас тоже знала немного больше остальных. Есть такие женщины, им интересно всё, кроме своей жизни. Они всегда принимают деятельное участие во всех событиях, будь то служебная деятельность   или частная жизнь соседей, им до всего есть дело.

– Вы не желаете документы и сумки забрать? – заговорщически произнесла она и поправила на голове очки в черепаховой оправе. Несмотря на то, что уже наступил вечер, очки всё ещё красовались на макушке её головы, наверно служили ободком для волос.
– В смысле? – недоумевая произнесла Татьяна.
Лора тоже подозрительно посмотрела на соседку по столику.
– Люди передали, что вроде у кого-то бунгало горит. Не ваш, случайно?
Побросав столовые приборы, подруги ринулись в сторону бунгало. Вывернув на вымощенную неровным булыжником тропинку, они увидели в темноте витиеватую струйку дымка над строениями и людей, снующих с вещами в обоих направлениях. Преодолев расстояние за несколько минут, Лора и Татьяна обнаружили место горения, им оказался последний в строю бунгало, в котором разместилась семья с двумя маленькими детьми. Только по счастливой случайности, потому что находились внутри, они вовремя заметили огонь и позвали на помощь.
Старый кондиционер не выдержал нагрузки и загорелся. Об этом узнали позже, а сразу предстала другая картина. Возвращавшийся раньше остальных Захар заметил дым, выходящий из покрытой соломой крыши, и запах. Он всегда безошибочно угадывал начало пожара и знал, как важно быстро среагировать в первые минуты. Захватив на ресепшене огнетушитель, он тремя прыжками одолел лестницу, разделяющую основную часть от вереницы бунгало, и устремился к месту.
Внутри бунгало мужчина пытался полотенцем потушить злосчастный кондиционер, когда вовремя подоспевший спасатель одним верным движением сорвал чеку и направил струю пены на проблемный угол стены.

Туземцы, служащие отеля, наблюдавшие всё через раскрытые окна и двери, только разводили руками и громко восхищались. 
В последующий день, до самого вечера, разговоры касались только героических поступков бесстрашного инструктора и истинного врачевателя.
Погорельцев одаривали пляжными аксессуарами, потому как в чемоданах других вещей не нашлось, а их детей – игрушками и резиновыми кругами для плавания.
Спасателям помимо благодарности от руководства отеля подарили несколько экскурсий на двоих, куда они и отправились сразу после завтрака. Лора с Георгием вновь погрузились в уныние, вновь их переживания смешались ревностью, но в этот раз уже без истерик и публичных раскаяний, обоих охватило притуплённое равнодушие ко всему, что происходило в отеле и за его пределами.
Георгий только сейчас разглядел свою жену, и оказалось, что он не знал её вовсе, даже того, что она всю жизнь хотела лечить, а не выполнять услуги домработницы и следить за каждым неверным шагом супруга, с годами превратившись в склочную ворчливую женщину. Всё это обдумывал Георгий, сидя у стойки пляжного бара.
Лора избегала с ним встречи и сидела на противоположной стороне отельного бассейна. Она как будто повзрослела за эту неделю. Татьяна, раньше казавшаяся ей взрослой женщиной, к мнению которой поэтому Лора всегда прислушивалась, теперь напоминала ребёнка-подростка, выхватывающего из происходящего максимум эмоций и не особо старающегося соблюдать этикетные нормы. Так, облачившись в воздушное парео, она будто порхала между лежаками, небрежно разбросанными по периметру бассейна, притягивая к себе приветливые взгляды соседей. Ей как воздух необходим был короткий отдых от семейной рутины. В общем-то, отдых для того и нужен, чтобы отстраниться, а потом вновь принять жизнь такой, какая она есть, соскучиться по домашнему однообразию, по спокойному течению дел, по мерному ночному храпу мужа, когда он нежно пытается во сне поймать её в объятия, пытаясь отыскать в необъятном пузырящемся ночном пеньюаре. Оттого, что всё это её ждёт дома, на душе у Татьяны стало тепло и солнце будто наполнило её живительной энергией, насыщая силой на всю оставшуюся семейную жизнь.
Будто прощаясь в день отъезда, впрочем, как и в день приезда, над островом стал накрапывать дождь. Яркая шляпа, оставленная на шезлонге, сиротливо ожидала приезда своей хозяйки. Завидев её, Георгий спустился из бара и, стряхнув с шляпы капли, бережно прижал к груди, но, заприметив взгляды окружающих, оставил лежать на свободном соломенном кресле, изредка поглядывая на неё. В этот раз он самостоятельно упаковал вещи, оказалось, это совсем не сложно. И терпеливо ожидал автобус с экскурсии, ещё никогда он так не скучал по жене и не хотел вернуться домой, чтобы как можно дольше остаться в тишине и при запертых дверях.

Терминал международного аэропорта будто засасывал в огромный пылесос, как мусор, человеческую массу, сортируя на категории, перерабатывая и выпихивая по разным направлениям, казалось, уже без желания самих людей, судя по их усталым и равнодушным лицам. Они не стали счастливее от того, что пересекали менее чем за сутки расстояние, которое Марко Поло преодолевал за три года. Чудеса научно-технического прогресса и духовные искания оказывались на разных плоскостях и никогда не пересекались. Действительно, это ощущается даже через обшивку самолёта, по которой тревожно скользят воздушные потоки, заглушая пульсацию сердца земли, предупреждающей о вулканах и цунами. Киты-самоубийцы выбрасываются на берег, и никто не может дать объяснение этому.
«Знание помогает заглянуть в бездну, но не содержит указаний, как не сорваться в неё. Самый же прогресс следует уподобить горению бикфордова шнура» – утверждал Леонид Леонов.  
Лора ощутила что-то подобное подъёму души, покидающей тело, в небеса, когда самолёт, оторвавшись от земли, начал стремительно набирать высоту. Страдание и блаженство – одновременно два чувства – испытывала девушка всякий раз, когда летала, и каждый раз давала себе слово, что это в последний раз: она никогда не будет летать. Однако она всякий раз забывала своё обещание, когда лихорадочно запихивала в чемодан вещи, собираясь в очередное путешествие на море. Она с удовольствием поехала бы к морю на машине или на поезде, но не ко всякому морю можно добраться таким способом.
Лора уронила голову на плечо Татьяны, и подруги дремали под мерный гул аэробуса.
Дети пытались найти развлечения в скудных реалиях авиалайнера, откидывая спинки кресел и столиков, и не переставали трусить ногами, чем вызывали недовольство впереди сидящих соседей. Мери, утомлённая беготнёй в аэропорту, тихо посапывала, нисколько не раздражаясь детской вознёй.
Когда пилот объявил посадку, многие со сна даже удивились, не успев испытать волнения, сопутствующего полёту.
Внизу всё пошло обыденнее и, казалось, даже быстрее, то ли многолетняя привычка стояния в очередях помогла, то ли поговорка «дорога к дому короче» действительно работает, но Лора не заметила ни транспортного контроля, ни ожидания багажа. Люди её тоже не интересовали вовсе, она ни на кого не смотрела, только в зеркале витрины дьюти-фри ей мельком заметила знакомое лицо Хасими Али, только потемневшее, осунувшееся, постаревшее. Она повернула голову, но юноши рядом не оказалось, видимо отражаясь в зеркале или, точнее, в зазеркалье, кто-то прошмыгнул, только джинсы увидела, скорее фрагмент тела Али, и всё слилось в толпе. «Почудилось», – подумала Лора, но ничего не сказала Татьяне, которая в толпе высматривала мужа и детей и, заприметив, громко, ещё по привычке закричала.
– Папочка, я тут, – размахивая руками в разные стороны, произнесла Татьяна.
– Мам, мам, – весело защебетали дети.
На бегу попрощавшись со всеми сразу, Татьяна поспешила навстречу семье. Лора одиноко поплелась с чемоданом к выходу.
«И снова, здравствуйте, красавица», – произнёс чей-то знакомый голос.
Девушка повернула голову и увидела Якова Давидовича.
Она обрадовалась неожиданной встрече и искренне заулыбалась.
– Вы уезжаете или? – не зная, как правильнее задать вопрос, спросила Лора.
– Скорее «или», встречаю племянника из Новосибирска. Он наследство ездил получать, я вроде говорил вам.
– Ну да, припоминаю.
– Может, на такси вместе, сейчас только встречу, – засуетился старик.
– Нет, это неуместно, тем более мы не знакомы, – произнесла Лора.
– Я как раз и намеревался вас познакомить, – воодушевляясь, не унимался Яков Давидович.
«Рейс номер 1764 Новосибирск – Казань задерживается на два часа», – транслировал диспетчер.
– Дорогой, Яков Давидович, в другой раз, да и с дороги устала очень, – извиняясь, произнесла девушка и потянула на себя ручку чемодана.
Вереницы припаркованных такси зазывали клиентов.
– Ну будь, увидимся в университете, – по-отечески ласково произнёс старик и помог сесть в ближайшую машину.

Эсэмэс-«Лента»: вам начислено 25 баллов они сгорят завтра, если вы не воспользуетесь.
Лора хоть пыталась отделаться от навязчивого бреда, но всё же провела мистическую аналогию. У неё есть шанс, и им нужно воспользоваться. Завтра он сгорит. Глупость какая. Всё, что могло, уже сгорело: Георгий благодаря поездке навсегда ушёл из её жизни, Захар от неё отстранился, видимо, она недостойна его, о Хасими вообще не хотелось вспоминать, так ничтожно казалось всё то, что с нею раньше было.
Такси въехало в узкий дворик обшарпанного панельного серого однообразия. Лора подняла голову и в окне седьмого этажа увидела знакомые клетчатые занавески. Что-то родное тёплое прильнуло к душе – это мысли о маме, которая ждёт её, и так будет всегда, и именно это и есть для Лоры семейное счастье. Два человека бесконечно преданы друг другу – это мать и дочь, потому как связаны крепкими узами, которые и на расстоянии не разорвать. Занавеска дёрнулась, и в окне появилось лицо матери в простой оправе, на миг будто помолодевшее, просветлевшее от улыбки, ясной, как вечернее небо.
«Хорошо, если есть такой свет в окне, добрая душа, готовая выслушать и принять тебя и не всегда удачливую, и не всегда уверенную в своих силах, – душа, способная наполнить, напитать живительными соками, посеять ростки надежды и вдохновить даже тогда, когда никто в тебя не верит». Так думала девушка, выходя из лифта, пока в сумраке подъезда не увидела Хасими Али. Он предстал перед Лорой как чёрт из табакерки – тёмен лицом, с блестящими от снедающей его тревоги глазами и как будто постаревший.
– Мамочки! – вскрикнула от неожиданности Лора.
– Это я, мне нужно тебя видеть, – дрожащим голосом произнёс Али.
– Я с дороги, я сильно устала, и вообще, я хотела сказать, что между нами всё закончилось. Понимаешь, мне очень жаль, – произнесла девушка и резко шагнула вперёд к двери.
На пороге квартиры показалась мама, её улыбающееся лицо источало гостеприимство.
– Здравствуйте, Валентина Степановна, – как с преподавателем поздоровался с ней Али.
Женщина внимательно поглядела на молодого человека, отчего он засмущался и не решился дальше продолжать разговор. 
– Успехов, – коротко попрощалась с ним Лора и залетела в квартиру, ловко управившись чемоданом на колесиках. 
Валентина Степановна не успела никак отреагировать на поступок дочери, ей даже стало жалко незадачливого поклонника.
– Умоляю, всё потом, я спать, – с порога пробурчала Лора и, затолкав чемодан в шкаф-купе, поплелась в спальню.
Валентина Степановна, видя состояние дочери, ничего не комментируя, развела руками и удалилась на кухню. «Завтра выспится и всё расскажет», – подумала женщина, убирая со стола приготовленный ужин – биточки со сметаной, так любимые Лорой.
Валентина Степановна вспомнила мужа, как нелепо они расстались, как долго не могла смириться и хотела всё исправить и много раз продумывала сцену примирения. Представляла, как она, красивая, войдёт в кабинет офиса и он не сможет устоять, и всё волшебным образом начнётся заново. Но проходил день, другой, то работа, то неожиданно насморк предательски мешал – так же, как Наполеону в его планах, Валя не могла позволить себе быть некрасивой в такой ответственный час. И месяцы летели: работа, садик, дочка, усталость – и завтра то же самое. Чем больше проходило времени, тем меньше оставалось смелости на поступок, казалось бы, естественный для многих женщин, но не Валентины. Гордость и какая-то неуверенность сковали молодую женщину и лишили на долгие годы возможности быть счастливой.
Она боялась открытых, вызывающе смелых нарядов, не то чтобы они ей не шли, а даже совсем наоборот, её фигура долгое время сохранялась по-девичьи стройной. Она имела привычку по часу стоять перед зеркалом, собираясь на выход, но в последний момент скидывала с себя всё новое и облачалась во всё старое, чаще всего джинсы и вязаный свитер.
Маленькую дочку, напротив, старалась наряжать как куклу, даже в трудные безденежные времена находила выход – и в школу, и в музыкалку отправляла на зависть остальным красивой.
Теперь вроде и настало время, когда можно и помодничать, да фигура расплылась, и что бы Валентина ни надевала, всё на ней сидело не так: то мешковато, то облегает и выставляет все неровности напоказ.
Женщина отпила холодный чай и поставила чашку на блюдце. Она прислушалась и в тишине стала различать блуждающий фреон в чреве старого холодильника. Что-то похожее на пение или скорее завывание послышалось из подъезда. «Али?» – подумала Валентина и поспешила к двери.
Сидя на корточках, обняв руками колени, напротив лифта сидел Хасими Али и в нос пел что-то заунывно на арабском. Валентина не знала содержания песни, но по интонации можно было сделать вывод, что пелось о чём-то очень грустном. Увидев женщину, молодой человек, замолчал.
– Заходи чай пить, – с нежностью матери произнесла женщина.
Раньше Валентина Степановна не жаловала иностранного студента, а тут, то ли от чая в уютной маленькой кухне, то ли от неожиданного тёплого приёма, с ней что-то произошло, проснулись все благородные чувства сразу, будто все ангелы прилетели.
Запинаясь, долго подыскивая верные слова на чужом языке, арабский пилигрим рассказывал свою грустную историю не то любви, не то увлечения с крутыми, как американские горки, поворотами и с таким же неожиданным финалом, резким и неизбежным до неприятности. Под утро возвращался он в свою хрущёвку, причастившийся и обновлённый.

Весна сменила лето, и за университетской круговертью незаметно подступила осень. «Работа лечит», – думала Валентина Степановна, ожидая готовящийся кофе в автомате, когда завидела спускающуюся по лестнице Лору, открытую всем, светлую от улыбки. Залюбовавшись дочерью, она не заметила, как подошла Татьяна, и поздоровалась. Кофе-автомат в час пик собирал весь университет около себя; студенты, аспиранты, кандидаты и доктора устремлялись не столько жажду утолить, сколько увидеть друг друга и пообщаться с коллегами и приобщиться к внешнему миру.
А за окном рябины горели золотом и рубином. Лора вспомнила слова Захара: «Осенью природа настоящая и чистая, будто мы снимаем фантик с окружающего мира и погружаемся в реальность максимально глубоко». Как она не замечала этого раньше.
Смс-«Лента»: Вас ожидает сюрприз, Не ДАЙТЕ СГОРЕТЬ 100 БАЛЛАМ!!!
– Брр, опять ерунда какая-то, – не успела подумать Лора, как сверху что-то упало в виде куска штукатурки. Лора подняла глаза наверх и чуть не вскрикнула от удивления.
Высоко под потолком на строительных лесах в синем комбинезоне, широко улыбаясь, стоял Захар. 
«Ну конечно, она видела раньше Захара в университете, но не придала этому значения. Какая она всё-таки невнимательная. В руках юноша держал огромный букет белых роз и театрально сделал жест, прикладывая руку к сердцу. Тем временем зрителей внизу в холле собралось достаточно. А Захару будто это только и нужно было.
– Позвольте вам представить, – вынырнув из толпы, произнёс Яков Давидович.
Лора не знала, куда смотреть, так много информации, и всё сразу.
– Мой, племянник, Захар, – с гордостью произнёс старик.
– Как, Захар, ваш племянник? А как же? Он был с нами? А как же наследство? 
– Да, он, засранец, меня обманул и не туда летал, пришлось вместе нам ездить да дела улаживать, вот к осени только завершили.
– Прошу внимания, я бы хотел сделать официальное предложение, – громко произнёс с высоты Захар.
Лора приготовилась внимательно слушать.
От неожиданности девушка забыла все слова, хотя много раз представляла эту сцену.
Валентина Степановна с Татьяной застыли в ожидании с бумажными стаканчиками.
К автомату подошла Антонина с Георгием, они переживали второй медовый месяц. Трудовую деятельность супруги решили объединить, теперь благоверная в медпункте занималась здоровьем студентов. Завидев молодого человека почти «под куполом» – не цирка, университета, – супруги, улыбаясь, переглянулись, мысленно одобряя поступок влюблённого. Чёрным пятном мелькнул силуэт в потёртых джинсах, тень Хасими. Но Лора этого не заметила, потому как полностью обращена была к Захару.
Лора не знала, что сердобольная мама, выслушав грустную историю юноши, отдала ему все сбережения и драгоценности, которые он тут же снёс в ломбард. И сейчас он должен лететь снова в Египет, потому что по условию контракта он женат и платит огромный кредит семьи невесты. Получение наследства было только предлогом для того, чтобы заманить несговорчивого, но при этом жадного и глупого жениха. «На дурака не нужен нож…»
Фразы стали короче, потом постепенно сошли на нет, и все устремили взоры наверх.
– Я прошу прощения за наглость, но позвольте мне прилюдно, а именно так я хотел, сделать предложение любимой девушке. Лариса, будьте моей женой.
Валентина Степановна чуть не вскрикнула: с одной стороны, её охватила радость, а с другой… Она вспомнила. Бабушкино фамильное кольцо с сапфирами, которое берегла и хотела подарить дочери, – отдано Али. Сейчас оно было бы кстати, да и примета плохая. Бабушка бы ни за что её не простила. Женщина посерела лицом, и неизвестно, чем дело завершилось, если бы кто-то рядом не взял её руку и не вложил ей в руку коробочку. Это был Якоб Давидович,
– Сюрприз, мадам, мы выкупили ваши драгоценности, я сразу это сделал, как вы мне об этом намедни здесь рассказали.
Ладонь Валентины раскрылась в тот момент, когда Лора посмотрела на неё и под общее ликование приняла дорогой подарок.
Заключив девушку в кольцо неправильной формы круга, все смотрели на неё и внутренне переживали за новоиспеченную пару, хотя ответ был очевиден.