ОЧЕРЕДЬ

C этого номера мы возобновляем рубрику «Им тоже было двадцать», в которой будем знакомить вас, дорогие читатели, с написанными в юные годы произведениями будущих, а ныне признанных классиков.

 
Проснулся. 

В комнате светло – значит, давно пришло время вставать.
 Да провались оно, если и пришло, к тому же сегодня пятница. 
Не выразить словами – до чего же приятно, высунув из-под одеяла только голову, обвести глазами комнату. 

Так, лёжа в блаженной лени, не в силах вылезти из-под одеяла, я внезапно вспомнил Гульсум.     Придётся вставать, думаю. Сегодня надо идти к Гульсум. Ведь я в течение недели ни разу её не видел. К тому же считаюсь её мужем. 

Пустое дело – жениться во время учёбы. Вот уже будет пять месяцев, как я женился на Гульсум. А мы с ней не смогли и семь-восемь раз безмятежно переночевать вместе. Несмотря ни на что, сегодня надо пойти к ней. Соскучился… 

Такие мысли выстроились друг за дружкой в моей голове. Не вылезая из-под одеяла, натянул брюки. Если брюки надел, встать уже лёгкое дело – я встал. Обулся и по ежедневной утренней привычке пошёл на двор. В очередь выстроились человек семь-восемь. Кто смеётся, кто постанывает, кто поёт, кто почёсывается. Поскольку мне надо было быстрее закончить эти дела и отправиться к жене, я направился было прямиком мимо очереди – кто-то крепко схватил меня за плечи.
– Очередь, товарищ! – говорит. Вслед за ним поднялся  гул  голосов: 
– Очередь да чират!
 Чират  да очередь! Первая очередь началась вот с этого. 

Надо привести себя в порядок. Не умывшись – не получится. И во рту ощущается вкус солёной рыбы. К жене ведь надо явиться в приличном виде. Пошёл умываться.

 Около умывальника – словно общее собрание. Тридцать – сорок полуголых людей, шумно плескаясь, умываются. Кто-то утирает лицо, кто-то стоит и ждёт. Мне надо быстрее кончить дело и идти к жене. Торопливо проталкиваясь, начал приближаться к крану – тут меня кто-то  внезапно обхватил за талию:

 –  Очередь! 
Встал в ряд. 
Мало того, оказывается, сегодня моя очередь раздавать хлеб товарищам по комнате. Побежал в кухню. В кухне полная ярмарка. Кто хлеб нарезает, кто просит хлеб, кто взвешивает, кто хватает куски хлеба и уходит, кто стоит в очереди, кто ест, смачно чавкая. 

– Ну-ка, товарищи, отпустите поскорее на нашу комнату, мне надо бы срочно идти по спешному делу, – говорю. Будто открыл дискуссию о новой жизни. Все разом вспыхнули. Ни один не остался без слова.

 – Очередь да чират! 
– Чират да очередь!
 – И мне надо идти!
 – И мне!.. 
– Откуда взялся такой комиссар!..
 Порядок нарушить не получится – встал в очередь. 

В голове возникла приятная, как катык с мёдом, мысль. Рубашка и штаны грязные, как фартук кухарки; хоть и не сказать, что нет стираных рубашек, решил, по пути помывшись в бане, переодеться и грязную одежду оставить жене, чтобы постирала. Встал в очередь на посадку в трамвай, идущий до бани. 

Время половина десятого. 

Когда я добрался до бани, уже перевалило за полдень. Выстояв очередь, вышел из двери вагона и побежал к кассе. У кассы – словно во дочный магазин! Пожалуй, человек пятьсот, налезая друг на друга, тянутся к кассе. У кого в руке десять копеек, у кого рубль. 

Сердце ноет.  Если так пойдёт, то сегодня и не удастся добраться до жены. Будешь размазнёй, в баню вообще никогда не попадёшь! Толкаясь, пихаясь, я рванулся вперёд. Когда я, обливаясь потом, уже почти добрался до кассы, кто-то резко схватил   меня за спину, вытащил да и выставил назад. Посмотрел на его лицо – жуткое, серьёзное, как коровья морда. Он в упор посмотрел на меня своими страшными глазами и низким, как звук басовой струны, голосом произнёс:

 – Очередь! 

Встал я в очередь. 
Билет в руках. Подошёл к двери «Третьего класса для мужчин». Тьфу, опять сердце начали кусать блохи. Очередь за тазами. 

Когда я вышел из бани, на улицах уже было включено освещение. Стараясь быстрее добраться до Гульсум, торопливо иду вперёд. В голове выстроились в очередь приятные, сладкие мысли. Дескать, нежась, сижу в объятиях жены, рассказывая о полученных за неделю знаниях; рассказываем новости о разных событиях; не видевшись целую неделю, словно идёшь на свидание с девушкой… 

Пока я с такими мыслями шёл в быстром темпе, согнувшись вперёд, мне в глаза бросился кооперативный магазин. И я сразу вспомнил о мыле. В прошлую встречу Гульсум велела принести мыло. И деньги есть. Вчера только получил стипендию. Подумал, надо взять по пути, и зашёл в магазин. Провались ты пропадом. Откуда взялось столько народу! Набито битком. Видимо-невидимо, и взглядом не окинуть, и в очереди не выстоять. Толкаясь, стал протискиваться к приказчику. Не успел пройти и два шага, как кто-то схватил меня подмышки и оттащил к двери. 

На его лицо я не посмотрел. Разрывая уши, гремел голос, как из испорченного радио: 
– Очередь, гражданин! 
Сам я терплю, но сердце не терпит. Очередь да очередь. Преодолев столько мучений, дошёл было до приказчика и выписал мыло, но опять очередь в кассу. Только держись.

Сердце еле успокоилось. Закончил все дела. Избавился от сорока очередей. Теперь осталось только понежиться, добравшись до жены. В общежитии, конечно, не очень удобно будет, да ладно, найдём какое-нибудь укромное место. Так уж бывает, если женишься на студентке. На улице давно наступил вечер. Не опоздал ли я, пока ходил по очередям. Хорошо, если она дома. Сердце моё улыбается. Ведь оно ещё молодое – постоянно спешит, волнуется.   

Добрался. Иду вперёд, считая комнаты. 
– Первая комната, вторая комната, третья комната, четвёртая комната – вот в этой комнате живёт моя жена. Тихонько постучался. – Тук-тук, жена, выходи!.. 

Никто не вышел. Только послышался нежный голосок:

 – Войдите!.. 

Вошёл. Пёстрые стены, знакомая комната. Одна девушка читает книгу. Другая лежит в кровати, спит. А моя жена за маленьким столиком с каким-то молодым человеком совершает некие действия типа «дай – бери». За этим парнем стоят в очереди ещё человек пятнадцать парней… Сердце моё, как котёнок, размякло и словно уснуло. Я тихонько встал в очередь за пятнадцатым парнем.

 Вытерпев многое, потерплю уж немножко, что увижу – то увижу. Я ещё долго стоял, прикусив язык, пока не очутился около жены. Жена даже взгляда на меня не подняла. Протягивает мне маленькую бумажку вроде магазинного чека. Я не вытерпел. Чуть сердце не разорвалось. Я вскричал:

 – Хватит уже, я не в состоянии снова стоять в очереди с этой бумажкой!.. 

Жена мигом подняла голову и, глядя мне в глаза, так мило рассмеялась, что я тут же растаял, все страдания забылись. 

Она, бедняжка, оказывается, работает в культкомиссии и раздаёт активистам контрамарки для посещения театра. А я, дурак, глядя на красивых парней, выстроившихся возле моей жены, чуть было не подумал невесть что.

1928 год Перевод с татарского Гюльшат Амировой

ПЕВЕЦ ЧИСТЫХ СЕРДЕЦ 

МИРСАЙ АМИР (6.1.1907–1.06.1980)– один из наших выдающихся писателей, внесших большой и ценный вклад в сокровищницу татарской литературы. Его пронизанные народным юмором, написанные богатым, образным языком рассказы, многоплановые повести и романы, богатые драматическими событиями и персонажами ("Агидель", ''Чистая душа", "Что с тобой, Хатира?" и др.), драмы и комедии, изображающие сложную суровую действительность своего времени в реалистическом духе и в то же время романтически приподнято ("Минникамал'', "Песня жизни", "Песня продолжается", "Наиля", "Моя жена", "Свобода", "Гульшаян" и др.), многочисленные произведения для детей и, наконец, богатая публицистика, литературно-критические статьи, очерки – все это, будучи духовной пищей для нескольких поколений читателей, оказало положительное влияние на нравственное и эстетическое воспитание читателя. Уделяя центральное внимание гуманистическим свойствам природы человека, писатель своим, только ему присущим талантливым пером воспел людей с храбрым сердцем, ни при каких обстоятельствах не теряющих чистоту души, надежду на будущее, способных побеждать жизненные трудности и невзгоды.

Заслуженный деятель культуры, член СП РТ, переводчик и биобиблиограф  Раис Даутов, 1997. 
 Перевод c татарского Гюльшат Амировой