Пирожки

Айдар Табрисович Фартов родился в Казани 31 августа 1971 года. Окончил школу №28, в 1990 г. поступил в Казанский филиал Московского Энергетического института (КФМЭИ) на электроэнергетический факультет, по специальности «Электрические сети и системы». В 1996 г. защитил диплом. Работает главным энергетиком и начальником участка в ООО «ТехГазСервис». Пишет рассказы в свободное время. В 2017 г. в Татарском книжном издательстве вышла его детская повесть «Внешкольные каникулы». 

Тебя угнетает, что ты ничем не можешь, помочь своему лучшему другу! И вправду, как больно на сердце, когда заболевает его самый близкий человек – Мама! Тем более, ты знал эту добрую женщину с самого детства. Остаётся только ждать и надеяться. А ещё – вспоминать...

ПИРОЖКИ.

Я устало вышел из здания аэропорта. Оглянувшись и подтянув съехавшую лямку спортивной сумки на плечо, поплёлся на автобусную остановку. Рейс, на котором я прилетел в родной город, ввиду нелётной погоды, задержали на девять часов, а затем ещё на два. Итого – одиннадцать часов ожидания на жёстком и неудобном кресле сделали меня размякшим, как кисель, и разбитым, как мой брак. Раннее утро завтрака отодвинулось на вечернее время ужина. Я превратился в голодного и колченогого рахитика, немощно хромающего по городу на деревянных конечностях. Единственным, что вдохновляло и поддерживало, оказалось то обстоятельство, что служебная командировка вышла удачной и, несмотря на опоздание, в запасе оставался день отдыха, за который я тешил себя надеждой отоспаться в домашней кровати.

Автобус приехал к конечной остановке по расписанию. Пока ехал полтора часа по гладкому шоссе, глядя в окно на проплывающие пейзажи летней природы, воспользовался подарком – возможностью подумать и даже чуть-чуть подремать. Я вспомнил, что необходимо заскочить в магазин за продуктами – за тем минимумом, который даст чувство сытости и умиротворения.

Действуя по плану, как запрограммированный робот-пылесос, я целенаправленно обежал с тележкой знакомый зал супермаркета, посетив отдел мясных полуфабрикатов, консервных и спиртных полок. Кинув напоследок мягкий батон и две бутылки солодового напитка, устремился к кассе. При выходе из магазина на улице меня окликнули.

– Привет, Ренат!

Я обернулся на знакомый голос и непроизвольно улыбнулся.

– Здорово, Даниил! 

Мы хлопнули друг дружку по раскрытой ладони, как повелось с ранней школьной поры. Увидеть своего давнего приятеля я был чрезвычайно рад.

– Выглядишь усталым! – моментально выдал друг. – Загрузили работой?

У меня не было от него никаких тайн.

– Да! Еду из командировки. Задержали рейс! Истрепался, как собака. Хочу скорее в ванную и бухнуться в постель.

– Ясно! – протянул он как-то неуверенно, что заставило меня пристальней вглядеться в лицо товарища.

В его голосе не было прежней искромётной весёлости и праздности. Он не шутил и не балагурил, как обычно, а имел вид пришибленного и озабоченного проблемами человека. Я заметил тёмные круги у него под глазами и прочерченные на лбу внезапно ярко выраженные бороздки морщин, которых раньше не наблюдалось. Мой одноклассник словно постарел на десять лет.

– Дань, у тебя что-то случилось? Говори?! – моя усталость отошла на второй план.

Друг беззащитно оглянулся.

– Не молчи, Дань! Расскажи, – я легонько потряс его за плечи, пытаясь вытянуть из него информацию.

– Заходил в аптеку, Ренат!

Я вспомнил, что напротив торговых касс находился небольшой киоск по продаже лекарственных препаратов.

– Кто-то заболел? – с тревогой спросил я.

– Маму ударил инсульт! – очень тихо произнёс он, словно от громкости голоса, жалобности тембра и осознания горя остро зависело состояние близкого человека.

– Тётя Рая?! – охнул я, оглушённый. – Она жива?

– В больнице… без сознания! Лежит в реанимации!

Любящий сын, не сдержавшись, прикрыл ладонью лицо, плечи затряслись. Я растерялся, словно позабыл все нужные слова. На память пришло добродушное лицо тёти Раи, её дружелюбная улыбка и взмах рукой, когда она гостеприимно приглашала меня, тогда ещё безусого школьника, присесть к столу, чтобы разделить с ними обед или попить со сладостями чай. Я вспомнил давний вкус пирожков с повидлом и капустой, которые пекла тётя Рая. Сочных, жирных, с богатой и насыщенной начинкой, с подрумяненной корочкой. Моё сердце облилось кровью. Я всей душой разделял горе Даниила.

– Ты… это… Дань, не плачь! Мама обязательно выздоровеет! Не время опускать руки! – я нервно потеребил пуговицу рубашки. – Её увезли на скорой помощи?

– Да. Маме поплохело в автобусе. Она потеряла сознание. Пассажиры заметили. Водитель остановил автобус. Кондуктор вызвала бригаду неотложки.

– Жара так негативно действует на гипертоников. Понятно! Но это очень хорошо! – ляпнул я, но, увидев, недоумевающий взгляд одноклассника, поспешил пояснить. – Врачи к тёте Рае пришли вовремя! Не задержались! Я читал, если в течение трёх часов оказывают первую медицинскую помощь, то результаты ошеломительные. Организм полностью восстанавливается.

– Я тоже слышал об этом! – поддержал он без энтузиазма.

– В какую больницу её увезли?

Он назвал номер городской амбулатории и улицу, на которой находилось медицинское учреждение. Это была современная больница, которая пользовалась в народе уважением и авторитетом.

– Замечательная больница! Квалифицированные врачи и внимательный персонал.

– Наверное, – протянул он.

– Не наверное, а точно! – я попытался его встряхнуть и увести от тяжких дум.

Даниил поморщился и поцокал языком.

– Ищу лекарство для уколов! Врач сказал, что с помощью него шансы у мамы на улучшение возрастают.

Я вытащил из барсетки телефон и открыл приложение, в которое записывал важные пометки.

– Дань, у тебя есть название лекарства?

– Да! – Друг раскрыл передо мной левую ладонь. Я увидел смятый листочек бумажки. Казалось, что он не расставался с ним со времени, когда получил его из рук лечащего врача. Я разобрал ровный почерк, отметив про себя его аккуратность, и прилежно переписал на электронный носитель название вместе с информацией по дозировке ампул и количества, требующегося на полноценный курс лечения.

– В городе нигде нет! Даже не теряй времени, – пожаловался одноклассник. – Все аптеки обежал. Говорят, что завоза не было. Когда будет, фармацевты не знают. Может, через неделю, а может, через месяц! А у мамы нет времени так долго ждать важного укола.

Улыбнувшись самой обнадёживающей улыбкой, которую смог собрать, я произнёс:

– Я езжу по командировкам, Дань! У меня намечается поездка в Москву. Обойду столичные аптеки. Уверен – отыщется лекарство, которое поднимет на ноги тётю Раю.

В глазах Дани блеснули слёзы.

– Спасибо, Ренатка! Хорошо, что мы встретились! Мама тоже любила тебя.

– Отставить пессимизм! – я принял вид сердитого полководца, – почему «любила»? Почему в прошедшем времени?! Мы ещё повоюем! Она обязательно выздоровеет! Тётя Рая ещё не старая женщина! Кстати, сколько ей лет, Даня?

– Пятьдесят девять.

 – Значит, на следующий год будем праздновать юбилей! Соберёмся вместе, как в давние, добрые времена! Погуляем, погудим, попляшем, повеселимся. Искушаем пирожки с повидлом и капустой, которая она замечательно печёт.
– Дай Бог! – всхлипнув, прошептал он.

Сочувствуя, посмотрел на скорбное лицо друга и решил во что бы то ни стало помочь Даниилу, отметив важность и срочность. Я расстался с одноклассником в глубокой задумчивости. Как мог, пытался, отбросить мысли о возможной смерти тёти Раи. Я спасал себя тем слабым утешением, что по возрасту тётя Рая не шибко пожилая. Но другая моя натура, настроенная более пессимистично, громко вещала, что у смерти не бывает строгих рамок, обозначенных границами появившейся седины и утратой суставной прыти. Смерть имеет привычку являться совсем неожиданно, будто рухнувшая с кровли глыба льда. Именно в этом состоит её коварная месть – застигать несчастных людей неподготовленными и в некотором смысле безоружными.

Принимая ванну, ужиная, и перед тем, как лечь спать, я старался отгонять нерадостные мысли о том, как бренна и недолговечна жизнь, как страшно и невыносимо трудно терять близких людей и как хрупка нить, удерживающая нас на земле.

Озвученная командировка не заставила себя долго ждать. Как я предполагал, через два дня меня отправили в российскую столицу. На этот раз я трясся в кабине бортового КАМАЗа, чтобы получить груз, обозначенный в сопутствующих документах. За рулём сидел бывалый водитель, по имени Роман, с которым мы ранее встречались несколько раз в связи с деловыми поездками. Это был сорокалетний худощавый мужчина с острым носом, похожим на клюв. Лицо недовольное, взгляд – с прищуром от постоянно дымящей сигареты, зажатой пальцами с жёлтыми ногтями. Он заметил моё смятение. Я не горел желанием с ним разговаривать, зная его неприветливый характер и ограниченную душонку, которая не предвещала бодрого настроения. Тем не менее, дальняя дорога и наличие собеседника располагали к беседе – хотелось высказаться, чтобы разделить тревоги и волнения.

– О чём задумался? – водитель на секунду оторвал взгляд от лобового стекла и повернулся ко мне, – о бабах, небось?

– Ты просчитался, Роман! – я пресёк последующую пошлую браваду и скабрезные анекдоты.

– Тогда о ком же ещё? О молодых тёлочках? – сам сказал, сам посмеялся.

– Думаю об однокласснике и его захворавшей маме!

– Да?! А что с ней?

– Высокое давление. Кровоизлияние в мозг.

– У! Это конец! – водитель скривился, показав щербатый рот, – не жилец! Можно копать могилу!

Более бестактного и кощунственного ответа я не ожидал. Вздрогнув, осуждающе глянул на Романа.

– Нельзя так говорить! Шанс у человека всегда должен оставаться. Вот увидишь, тётя Рая выздоровеет. Куплю в Москве лекарство. Оно должно помочь.

– Ну-ну, – буркнул Роман, – моего двоюродного брата жахнул инсульт. Лежал без движения шесть месяцев. Как овощ. Его лечили, кормили, растирали, делали массаж, убирались. Никакого прогресса и улучшения. Ни-че-го! Топтание на месте. Ступор! Как глядел тупым взглядом барана, так и остался. Никого не узнавал. Молчал в тряпочку. Но аппетитом обладал отменным. Был готов жрать целыми сутками. Рот открывал, как вечно голодная галка. Уплетал неимоверно и гадил. Ох, и намучились мы с ним!

– Ты тоже убирал за братом? – спросил я, только для того, чтобы удостовериться в своих праведных догадках.

– Я? Нет!

– Как сейчас его самочувствие?

– Кого?! Брата? – брезгливо сморщившись, переспросил Роман, а затем ухмыльнулся. – Похоронили. Второй инсульт подоспел, который его добил. Он так и не пришёл в себя. Помер в прострации. Но зато избавил всех от дальнейших мучений.

– Тётя Рая выздоровеет, – твёрдо сказал я.

– У неё что ль лёгкая форма?! В сознании? Разговаривает?

– Без сознания и движения! Но вовремя успели положить в больницу, прямиком в реанимацию!

– Проживёт…

Ответил водитель, и я едва не поверил, что для тёти Раи в качестве исключения он приготовил более жизнерадостное будущее.

– …на неделю дольше, чем брат! – закончил он мрачно.

Я отвернулся к окну, пожалев, что доверился ему. Я ожидал услышать слова утешения, но моя попытка провалилась, как ботинок в гудрон. Грустные мысли закрались в голову, заполнив душу объяснимой тревогой и беспокойством. Мне было донельзя жаль эту женщину, ведь я многому научился, часто общаясь с ней в школьную пору. Прежде всего – доброте, уважению к старшим, умению дружить и чувству привязанности. Я очень хорошо её знал.

Заметив, что я у неё в квартире кружу возле книжных полок, рассматривая с интересом названия томиков, с доброй улыбкой на лице тётя Рая спросила, какие художественные жанры люблю больше всего на свете. Услышав в ответ, что обожаю зарубежные детективы и криминальные повести, к следующему моему приходу подготовила несколько книг истинных мастеров детектива – Джеймса Чейза, Эрл Стенли Гарднера и Сидни Шелдона. Каждый раз, приходя в гости к Даниилу, я возвращал на место прочитанную книгу, получая взамен новую. Тётя Рая научила меня читать с воодушевлением, с той внутренней увлеченностью, когда забираешься на диван с раскрытой книжкой, сопереживаешь и трепещешь, становишься участником истории.

Тётя Рая поощряла моё желание читать, хвалила и призывала не останавливаться, постоянно напоминая об этом своему сыну Даниилу, который, к слову, тоже включился в негласное соревнование: кто прочтёт больше книг. Тётя Рая обладала великолепной интуицией и тонко чувствовала моё настроение. Каждое воскресенье, когда я появлялся у неё, расспрашивала о житье-бытье, учёбе и родителях. Получив исчерпывающие ответы, поглядывая на меня и улавливая мой настрой, выбирала ту книжку, которая больше подходила к состоянию моей души. Рекомендуя книгу, она ненавязчиво привлекала внимание и подогревала интерес к прочтению.

С тётей Раей было приятно общаться. Она относилась к той категории людей, которые любуются лучиком солнца, заглянувшего в окошко, восторгаются первыми набухшими весенними почками. Ей нравилась весна больше всего на свете. Наверное, из-за того, что она родилась в один из подобных солнечных майских дней.

Тётя Рая принадлежала к тому кругу людей, с которыми легко и светло, когда находишься рядом с ними, когда разговариваешь, когда дружишь. Она имела преимущество, так как умела видеть и замечать красоту природы, её тонкую и ранимую хрупкость, её величие и покорность. Добродушная улыбка и проницательный любящий взгляд давали радость жизни, а мелкие и незначительные события принимались как особый и неповторимый подарок судьбы.

«Почему всегда грустно, когда умирает весёлый человек!?» – подумалось мне. Я отругал себя за то, что невольно допустил этот мрачный прогноз.

Мне удалось, приобрести лекарство в столичной аптеке. Возвратившись из командировки, первым делом связался по мобильнику с Даниилом. Его голос звучал ещё глуше, чем при нашей прежней встрече возле супермаркета. Даня прибежал ко мне на работу с пожарной поспешностью. Он выглядел всклоченным и похудевшим. Состояние тёти Раи было неизменно тяжёлым.

– Не пришла в сознание?

– Не знаю. Врачи молчат, словно набрали в рот воды.

– Возьми! – я протянул ему упаковку. – Думаю, что эти уколы помогут.

– Спасибо, Ренат! Мои надежды тают с каждым часом. Наверное, наши старания бесполезны!

Он взял лекарство и отвернулся. Я погладил его по плечу, боясь, что не выдержу и расплачусь вместе с ним.

– Ренат, я могу попросить тебя ещё об одном одолжении?

– Конечно, Дань! Нужно другое лекарство?

– Нет! – он замялся, но затем взял себя в руки, – если мама… если с ней… поможешь? Мама относилась к тебе очень хорошо! Ты ей нравился.

По моей коже пробежал морозец, вызвав мурашки.

– Помогу, Даня! Обязательно! – я заглянул пустую бездну.

Я твёрдо пожал его обмякшую руку. Хотел выразить ему свою солидарность, свою дружбу и признательность. Показать другу, как мне близка и дорога тётя Рая. Высказать, что это не только его горе и утрата, а наша общая и я буду рядом в эти скорбные дни.

– Мы с мамой всегда доверяли тебе, Ренатка! – он повернулся ко мне, и я заметил его слёзы.

Моя жизнь потекла своим чередом, я окунулся в рабочие будни, катался, наматывал километры в командировках. И жил в ожидании новостей от Даниила, невольно высчитывал время, как быстро смогу среагировать на горестный звонок и примчаться к другу. Я поймал себя на мысли, что боюсь ему звонить сам, словно мой звонок мог ускорить процесс смертельной болезни, приблизив прощальный ритуал.

Пролетела осень, отплясали новогодние праздники, настала весенняя пора: снежные сугробы почернели и съёжились, ветки нарядились в пахучие почки, проклюнулась нежная травка. Именно эту волшебную пору так справедливо любила тётя Рая. В один из таких ярких дней мобильник нетерпеливо завибрировал. Да, я ждал звонка друга, но он всё равно прозвучал неожиданно. В мелодии звонка мне послышался похоронный набат. С упавшим сердцем снял трубку. Я попытался облегчить его состояние в эти тяжёлые и сложные дни, но ком в горле сжал мне глотку, будто ледяной квас. Через боль я выдавил из себя чужой голос.

– Дань, я приду, как договаривались! Еду из командировки. Буду вечером!

– Ренат, такая срочность не нужна! – сквозь цифровые помехи передатчика донеслось до моих ушей. – Приходи послезавтра, в субботу.

У меня перехватило дыхание, я беспокоился за его психическое состояние.

– Ренат, мама будет ждать тебя! Ещё помнишь мой старый адрес, куда приходил за книжками?

Я догадался, что Даниил совершенно логично организует прощание и похороны своей мамы из квартиры, где она прожила все годы.

– Адрес записан у меня на сердце! Обязательно буду, Дань! – пообещал я, вложив в голос всю свою теплоту и искреннюю любовь к безвременно почившей тёте Рае.

Нажав на отбой, зажмурился. Перед глазами встала тётя Рая. Весело подмигивая, она протягивала мне очередной литературный шедевр. Затем, как в старом диафильме, возникла тарелка, полная румяных пирожков с капустой и повидлом. Почему-то память часто подкидывала подобные сцены.

В субботу, в половине девятого утра я оделся и сунул в карман конверт с деньгами, предназначавшимися Даниилу. Помня, что прощальные проводы обычно организуют до обеда, постарался не терять времени. Общественный транспорт курсировал по графику выходного дня – пришлось ждать автобус двадцать минут. Я доехал в полупустом салоне до остановки, находящейся рядом со школой, в которой когда-то учился. На противоположной стороне возвышалась хрущёвка в пять этажей, где жили мой друг и его добрая мама.

Я свернул за угол кирпичной пятиэтажки и вошёл во двор, где должен был наткнуться на атрибут похоронного ритуала. Однако обнаружил только дверь подъезда, призывно раскрытую для посетителей. Я сокрушённо подумал, что тётя Рая – первая мама, от которой начинается отсчёт потерь родителей.

Я нырнул в могильно холодную пустоту подъезда. Вместо людской суеты, его наполняло безликое молчание. Глянув на номер квартиры, как в юности, когда мальчишкой запросто являлся сюда, зная, что меня здесь всегда ждут, взялся за ручку двери.

Шагнул за порог, в прихожую. Шмыгнув, враз размягчившимся носом, осмотрелся. Гроб с телом должен был быть установлен в зале. Звон посуды и льющейся из крана воды на кухне показались мне странными. На кухне находился человек. И он вовсе не горевал.

– Братишка, привет! Как я рад тебя видеть, Ренатка! – Даня с широкой улыбкой сгрёб меня в свои дружеские объятия, проигнорировав, протянутую мной, ладонь.

– Привет, Дань! А где остальные люди?

Даниил по-хулигански подмигнул мне, как делал в школе, когда на подоконнике перед уроком списывал домашнее задание.

– Так рано ещё, Ренатка! Ты тоже поторопился, но я уже никуда не отпущу тебя. Мне нужны помощники. Не успеваем ничего. Гости должны подойти к четырём!

Я стушевался.

– Не тупи, Ренатка! Шагай!

Оказавшись в большой комнате, я ахнул. Передо мной предстал длинный, раздвижной стол, наполовину сервированный.

– Всё-таки ты забыл, да?! – иронично поджал губы Даниил и жестом позвал за собой. Я был готов подпрыгнуть от восторга, увидев, кто колдует перед газовой плитой, вытаскивая сковородку с изумительным запахом. Я смотрел и не верил тому, что вижу. Положив сковородку на деревянную подставку, живая и здоровая тётя Рая раскрыла мне свои объятия. К своему стыду я всхлипнул, как мальчонка, потерявшего и обретшего в эти минуты свой родной дом.

– Тётя Рая, как рад видеть Вас! Тётя Рая! Тётя Рая! – нежно обнял хрупкую женщину в фартучке, руки которой были испачканы в муке.

Мы долго стояли, обнявшись. Я не хотел отпускать эту добрую женщину из своих объятий. От тёти Раи приятно пахло яблочным повидлом и свежей выпечкой.

– Как же вы нас напугали, тётя Рая!

Больше не мог сдерживаться. Слёзы полились водопадом, Даниил тоже потёр лоб. Мы плакали втроём, но теперь это были слёзы радости.

– Ренатка, так ты испортишь нам мамин юбилей! Давайте, договоримся, что больше не будем плакать?! Достаточно настрадались!

Одноклассник обнял нас обоих. Нехитрым движением, сплотившим нас воедино, ему удалось быстро осушить потоки слёз.

Тёте Рае исполнилось шестьдесят. Мы пожелали ей прожить до ста лет, а она задумчиво посмотрела на нас, вытерев руки о фартук.

– До ста не обещаю, но на девяносто поднатужусь!

Я глянул на тарелку и облизнулся. Она была полна пирожков. Мягких, сочных, подрумяненных. Пирожков с капустой и повидлом…