Равиль Файзуллин. Стихотворения (в переводе Р. Бухараева, Л. Григорьевой, В. Баширова, Р. Кутуя, Н. Беляева)

* * *

 

Два клада драгоценных сохрани –

кладби́ще предков и собранье книг!

Живи, святые ценности любя!

Базар не пропадёт и без тебя.

 

Перевод Вячеслава Баширова

 

ДЕВУШКА ПОЗИРОВАЛА СКУЛЬПТОРУ

 

                                           Б. Урманче

 

Улыбалась юная гордячка,

про себя смеялась: «Мастер, мастер,

мёртвый камень так и будет камнем,

а ведь я-то всё-таки живая…»

 

Время шло. Ушёл из жизни мастер.

Но – живут задор и юность в камне.

Сгорбленная белая старушка

вечный мрамор трогает и… плачет.

 

* * *

 

Эх, канаты бы обрубить,

на плотах по Волге уплыть!..

 

Если жизнь и впрямь хороша –

задохнётся от счастья душа,

 

ну а если в ней что-то болит –

пусть застонет, заплачет навзрыд.

 

Эх, канаты бы обрубить,

вниз по волнам уплыть!..

 

Только Волга душу вместит,

и поймёт меня, и простит!

 

Перевод Николая Беляева

 

* * *

 

Рассыпаешь, развеваешь

семена свои, цветок!

Разве ты не понимаешь,

что у ветра путь далёк?

Не на камни ли кидаешь,

поразмысли хоть разок!

 

«Я цвету и зрею смело,

буйный ветер сеет сам».

Им до бури что за дело,

неожившим семенам!

 

* * *

 

Я букет цветов багряных

собирал невдалеке.

Прибежал, но ты упрямо

уплывала по реке.

 

К огонькам рвалась ты, к счастью

на другом конце реки!

По воде с тоскою страсти

били нервные гребки.

 

Разорвал речной покой

крик недоуменья: «Ой!»

 

…Говорить не собираюсь

слов, которые круты.

Мне на локоть опираясь,

на песок ступаешь ты.

 

Незадачливую лодку

я сушу на берегу.

Я чиню её без толку,

но иначе не могу.

 

Перевод Равиля Бухараева

 

КОГДА ТЫ ПЛЕЧ МОИХ КОСНУЛАСЬ…

 

Ночью, когда бунтовала пурга,

Мы сидели вдвоём, в тишине – и вдруг…

Моего плеча коснулась твоя рука,

Как апреля луч среди зимних вьюг.

 

Разбежались по телу синие ручейки,

Запах тёплых дождей коснулся моей щеки,

и глаза от радости широко распахнулись,

словно тьму ночную до дна прозрели,

и слова, ненароком прихваченные с окрестных улиц,

как монеты потёртые, закатились в щели.

 

Деревянная ручка на моём столе распустила листья!

Вещи стали шептаться, точно ожили тоже

(это было так на что-то из детства похоже!),

И машинки печатной клавиши – сами! –

Написали слова – человечные самые…

 

Тоненькая рука твоя мне

Показалась радугою в окне,

И под ней мимо комнаты моей небольшой

Человек открытой души прошёл…

 

Этой ночью холодной, когда город тонул в снегу,

Ты ко мне привела весну –

С радостью, с радугой, с ливнями, с листьями…

Но если в каждую комнату

Ты вносишь весть о весне –

Ой, нелегко будет мне!

 

Перевод Лидии Григорьевой

 

* * *

 

Богатая осень всегда хороша,

но всё же, но всё же...

мне бедной весны нет дороже,

когда оживает больная душа,

и сам я, и сам я моложе.

 

Ах, первая зелень и зябкий росток,

в проталинке леса подснежник,

а рядом чуть дышит валежник,

и солнце едва освещает восток

забытой надежды, забытой надежды.

 

Всё тихо и робко. Там капля горит

земным нескудеющим светом,

а там словно птицы взлетают с горы, –

то рощи наполнились ветром.

 

Что девушкам снится в больших вечерах,

их сны так легки, бестревожны?

Как старые листья, забыто «вчера»,

а «завтра» – в намёке звезды осторожной.

 

Нет, осень иная, в роскошной листве,

она – точно голос прощанья,

где нить паутины пустых обещаний

дрожит, угасая, на слабой траве.

 

Тогда среди ночи глаза распахнёшь,

и миг промелькнёт удивленья:

весна тебе машет платком в отдаленье,

а в окнах октябрь и пронзительный дождь.

 

НАША ЗЕМЛЯ

 

Край родимый покидая,

смуглокожий пел джигит:

«Здесь вода едва живая –

Шурале и тот сбежит…»

 

Возвращаясь в край родимый,

седовласый пел старик:

«Здесь ласкает паутина,

соловья поит родник…»

 

* * *

 

На всех земля одна,

в снегах или зорях пылающая.

Но язык у народа свой,

память своя и своё кладбище.

 

Перевод Рустема Кутуя