Разиль Валеев. Стихи (в переводе Д. Даминова)

* * *

                       На моё могучее дыханье

                       Отзовутся небо и земля.

                                           Хади Такташ

Плача и скорбя, искал свободы

Светлый разум.

                       Не нашёл. Но пусть…

Или мир я изменю сегодня,

Или сам сегодня изменюсь.

Не поймут, когда скажу, что ветер –

Голубой, а время – Сабантуй.

Имена свои всему на свете

Дам я, понимая красоту.

Всем цветам я дам свои названья.

За день я воскресну и умру…

Но и в миг последнего дыханья

Чёрным белое не назову.

Воспою товарищество строгое.

Жить на свете – нет прекрасней слов!

После долгих, тяжких дней дороги

К нам в сердца является любовь.

Я могу обман принять за правду,

Да, бывает, что там говорить…

Мне тепла и света много надо.

Может, я наивен, может быть…

От несправедливости свободен,

Перед красотою преклонюсь.

Или мир я изменю сегодня,

Или сам сегодня изменюсь.

ИДЕЛЬ

Идель бежит, на берега ложится,

Казань следит за ней из-под ладони:

как слёзы чаек, искрится водица,

и сизы в пене волны, словно кони.

Она на берег булгарский вздымалась,

века брала за ворот жизни долгой,

звалась – Итиль, Иделью называлась,

теперь во всю длину зовётся Волгой.

Земле – вертеться, рекам – течь вовеки!

Пугач и Разин в удальстве мятежном

гуляли здесь, и алой кровью предки

дастан писали на песке прибрежном!

То расширяли реку, то сужали,

по-всякому её пытались ранить,

но всё ж она могуча, хоть в печали

мелеет Каспий, как людская память.

В ней видели то счастье, то угрозу,

над ней мудрили, чтобы сжить со свету!

Давно пора оставить льды морозу,

давно пора оставить волны ветру.

Река и я. Мы не были врагами.

Мы – два героя в бесконечной драме.

Лежит Идель, зажата берегами,

как зеркало прабабки в новой раме.

РЕЛЬСЫ

Отходят и отходят поезда.

Так будет вечно, как и было прежде.

Они с собой уносят навсегда

Несбывшейся любви моей надежды.

В одном из них уехала и ты.

Гремит состав по дальним перегонам,

А я среди вокзальной суеты

Остался здесь отцепленным вагоном.

…Письмо твоё: про звёзды, про цветы,

Про остров в одеянии зелёном…

В мечтах тот остров разыскала ты

И позвала меня – стать Робинзоном.

Я в путь собрался, взяв с тобой печаль,

Встречай меня приветною улыбкой.

Как поезд мчит в неведомую даль,

Прося прощенье за свою ошибку!..

Как жёлты придорожные цветы,

Напившиеся горького тумана.

Два рельса, две судьбы, как две мечты,

Вдали соединяются обманно.

* * *

Конечно, судьба не щедра на подарки…

И всё же подарки – не главный вопрос.

Бывает, продрогнешь и в полудень жаркий,

и жаром горишь в самый лютый мороз.

Бывает, ты радостно молишься небу

за то, что стоит ясных дней полоса.

Но вспомнишь, как тяжко деревьям и хлебу –

и молишь у неба, чтоб дождь пролился.

Бывает, от ветра сгибаешься вдвое,

дорога трудна, изнурителен путь.

Но вспомнишь про парус над мёртвой водою –

и ветер желанен, и думаешь: пусть!..

Ты ночи грядущей боишься и хочешь

бегущему дню натянуть удила.

Но вспомнишь влюблённых, язычников ночи, –

и просишь, чтоб ночь подлиннее была.

Бывает, что горе твоё – словно море,

и кажется, ввек его не переплыть,

но ты, забывая о собственном горе,

спешишь горе друга скорей разделить.

ОБЕЩАНИЕ

Я тебе не обещаю рая.

Сам не знаю, с чем его едят.

Всё, что я умею, – предлагаю, –

всё, что я умею, чем богат!

Есть стихи в избытке, хватит хлеба.

Что ещё прикажешь для души?

Я тебе не обещаю неба.

Но звезду достану… Прикажи!

Что ещё имею за душою?

Невысок мой потолок… Прости!

Небо – высоко над головою,

значит – есть куда ещё расти.

Будешь ли счастливою, – не знаю.

Слёз твоих себе я не прощу!

Я тебе не обещаю рая…

Но и в ад, конечно, не пущу.

ЖАЛОБА СТАРЦА

Не говорите, что у старца

Остыло сердце,

Не говорите, что в душе

Иссох родник любви.

Известно ль вам:

Чем суше хворост,

Тем легче он

Огню подвержен?

* * *

Сколько стихов рождается ежечасно!

Мне говорят,

что наступит день,

и писать будет не о чем –

темы иссякнут.

Я не согласен.

Я знаю:

даже если останусь один на земле,

всё равно в моём сердце будут

звучать

сотни, тысячи стихотворений.

В крайнем случае

я напишу:

«Вот пришёл конец света,

а поэзия живёт».

                                                    Перевод с татарского Д.Даминова