РОЖДЕСТВЕНСКИЕ ВСТРЕЧИ

Рассказ-мистерия
Накануне Нового года в «Яблоке» яблоку негде упасть. 

Торговый зал парфюмерного супермаркета залит светом, окутан облаком духов, наполнен людскими голосами. На кассах очереди – такие, какие десятилетия назад создавал в этих стенах предпраздничный покупательский ажиотаж на фоне повседневного дефицита.

 Лия досадует на себя, что не доехала сюда неделей раньше и оказалась в этой толчее, но и лукавит одновременно: здесь по-особенному ощущается что-то, для чего не подобраны ещё слова.

Лия заметная, броская. Блестящая бронза густых волос рассыпана по плечам. Высокие скифские скулы, чувственный рот, глаза как байкальские льдины. Выражение лица чуть надменное, интонации голоса переменчивые – то Crescendo с металлическим подтоном, то вдруг Diminuendo и кокетливая, флиртующая нотка.

 «Интересно, у неё губы свои или косметолог расстаралась», – думает женщина неопределенного возраста с упрямой носогубкой и пятью «свотчами» малиновых помад на тыльной стороне руки. 

«Красивая, но сложная, видно же, хороводы водить вокруг такой, надо оно...», – размышляет ухоженный юноша «сорок пять плюс», по виду – коммерческий директор чего-нибудь недурного, в модной дублёнке, успевает и выбирать подарки, и смотреть по сторонам. «Мне таких два набора – да, они эту линейку обе любят... жена и сестра», – для чего-то поясняет он... 

«Этот аромат гурманный, кондитерский – нишевая композиция построена на созвучии верхних нот жасмина, бергамота и дыни с центральными аккордами розы, гиацинта и амбры и окутывающего шлейфа из пачули и ветивера в изысканном сочетании с ванилью и карамелью…» – консультант известного парфюмерного дома описывает новинку нараспев, обворожительно улыбаясь, и, окруженная софитами и праздничным декором, становится похожей на сказительницу «Тысячи и одной ночи»… 

«Кондитерский аромат, ваниль и карамель…» – Лия повторяет эти слова вслух, не удержавшись от вздоха. Этот запах, дразня и дурманя, появлялся уже в начале Бутлерова, был явственнее слышен возле около Дома учёных  и уже на полную оркестровую громкость звучал в Щербаковском переулке, согревая симфонией ягодных кремов, шоколадной нуги, сливочных пралине… Этот запах вместе с драгоценным снежным мерцанием, высоким чернильным небом и торжественными «ёлками» в сталинско-ампирных залах двух казанских ВУЗов, где работали родители, навсегда остался слагаемым новогоднего волшебства… 

Лия не слушает, прикрывает ресницы, вдыхая аромат парфюма, нанесённого на запястье (на «блоттеры» наносить не любит, отказывается всякий раз). 

И ей на мгновение кажется, что за её спиной, вместо стендов с помадами – матовыми, сатиновыми и глянцевыми, вместо самоцветных палеток с лимитированными тенями – на первом этаже бывшего «Детского мира» снова разместились стеклянные прилавки с елочными игрушками – шариками и шишками, с «дождиком» и разноцветной пушистой мишурой. И в этом отделе, среди безыскусных искусственных ёлок и электрических гирлянд, стоит девочка лет пяти, в коричневой мутоновой шубе с деревянными желудями на рукавах, в шапке, тоже мутоновой, расцветка «под леопарда» (ну кто тогда, в наступающем девяносто пятом, владел термином «анималистический принт»?), в шерстяных рукавичках со снежинками на непременной резинке. Девочка смотрит прямо, доверчиво распахнутыми голубыми глазами, не мигая. 

Лия оборачивается инстинктивно.

* * *
 Лийке будет пять в апреле, а пока декабрь. Она плачет всякий раз, когда читают Щелкунчика, хоть и не может объяснить – почему (бабушка, преподаватель немецкого языка, пробовала читать и на русском, и в оригинале – Der Nussknacker und Der Mausekönig, и всё бесполезно), но вечером вместе со всеми садится смотреть новости по ОРТ (бабушка их так и называет: «последние известия»). 

Через годы Лия будет удивляться тому, какие трюки способна проделывать память: 

– А Вы, Лия Маратовна, что под Новый год в детстве смотрели? «Один дома»? Или «Старые песни о главном»? 

Вопрос – for fun, интонация праздная.

– Я… Я в детстве смотрела новогодний штурм Грозного по «первому каналу», – отвечает она после короткой паузы и отворачивается.
 Вопрошавший, кажется, хотел добавить чтото, но слова, так и не обретя звуковой оболочки, растворяются бесследно. 

Немая сцена, как говорится. 
Лийка попадает в истории. 
Вот приходила недавно, в ноябре девяносто четвертого, в гости тётя Наташа Савельева, принесла к чаю печенье – «Сахарное» или 
 «К кофе» – самое, в общем, прозаическое печенье. И рассказывает: «Сегодня, девочки, чаепитие скромное, там, кроме печенья этого, в магазине только карамель «Барбарис» завалялась, вся обветренная, ну и мыло ещё, «Земляничное». И все смеются. А Лия глазастая, и ей обидно, что тётя, наверное, забыла про важные покупки – она-то этот кулёк сразу рассмотрела, он под шарф спрятался! И она бежит в зал, где стоит на диване круглобокая (вся в хозяйку!) тёти Наташина сумка. 

И возвращается, сияющая, с целлофановым пакетом, а в нём  (вот чудеса!) – четыре эклера, посыпанных сахарной пудрой. 

И снова, конечно, немая сцена. 

Или вот ещё – в этот Новый год на ёлке за рассказанный стишок можно было, кроме сладкого подарка, ещё и у дедушки Мороза из мешка вытащить подарок. Кто конфету до
стал себе, кто раскраску, кто машинку, а кто –щекастого пупса. Лийка, конечно, отличилась. Из глубин бордового бархатного мешка выудила самую настоящую губную помаду – нежно-розовую, с перламутром, по последней моде. Девочки завистливо косились, а мама даже выслушала эмфатическое от какой-то тучной профсоюзной тёти назидание, посвящённое несвоевременности таких «забав»: «И вы заберите у неё эту помаду, нечего, это ни к чему хорошему, сами знаете…».

* * *
 Лия с мамой едут в троллейбусе. Стёкла щедро расписаны замысловатыми узорами, жесткие сиденья обтянуты тонким серым дерматином. В салоне холодно; день снежный и долгий. Лия не сводит глаз с нового дипломата, который куплен папе для командировок. В этом дипломате за двумя металлическими замочками едет её, Лийкино, сокровище: ярко-розовый шар (ну кто тогда, в наступающем девяносто шестом, сказал бы: «цвета фуксия») с нарисованным на нём бурым медвежонком с зелёным походным узелком на палочке. Лия боится, что шар не доедет, такой он хрупкий и драгоценный, и через каждые две остановки жалобно спрашивает маму, цел ли он ещё. Остановок много. От «Кольца» до Минской, на троллейбусе, в снегопад – это почти экпедиция. 

В «Детском мире», где сказочными, яркими витражами подсвечены были лестничные пролёты, а «новогодний» отдел соседствовал с загадочной вывеской «Кожгалантерея», елочных игрушек было множество, но Лия сразу сказала:  именно этот шар, с медвежонком.

 Дипломат с металлическими замочками у папы украдут в очередной какой-то командировке – в плацкарте поезда «Харьков – Свердловск», кажется. Волшебные витражи «Детского мира» на излёте «нулевых» не придутся по вкусу столичным девелоперам и останутся только в воспоминаниях и на редких кадрах, уже навсегда.

А пока мама пробивает на кассе талончики из разных отделов, Лийка стоит около мигающей гирлянды с цветными лампочками. Хлопочут и суетятся рядом всё успевающие взрослые – мелькают кульки, перевязанные бечёвкой, песцовые шапки, квадратные спины в драповых пальто. На мгновение Лие видится незнакомка: светлые замшевые сапожки на высоком каблуке, дорогая шуба в пудровых оттенках, брелок от автомобиля на длинных музыкальных пальцах. Бронзовые волосы, насмешливый взгляд. И Лие хочется – скорее, как можно скорее, обгоняя время – стать вот такой: взрослой, заметной, броской. Но незнакомка только отрицательно качает головой: «не торопись, малыш, не надо», и растворяется, лёгкая, в ирреальном предновогоднем пространстве, не показав ни усталых глаз, ни первой седины, ни предательской экземы на холёных руках с маникюром. 

Здание бывшего «Детского мира», залитое щедрой иллюминацией, напоминает нынче затейливый новогодний фонарь из магазина дизайнерских интерьерных товаров.

 Если зимним вечером, не забыв, конечно, подмигнуть Муллануру Вахитову, Вы пробежите вверх по Бутлерова и, не оглядываясь, завернёте в Щербаковский переулок, то сможете услышать отчётливый аромат карамели и свежайших пирожных, как будто никогда и не завершались смены на кондитерской фабрике «Заря». На флешке у Вселенной, должно быть, есть папка, где прошлое, настоящее и будущее происходят одновременно, где мы хоть на короткий миг можем повстречать и себя прежних, и себя грядущих…

* * *

 Отважный медвежонок с узелком вот уже четверть века подряд где-то странствует в течение года, но в конце декабря вместе со своим шаром цвета фуксии неизменно посещает Лийкину – Лии Маратовны – новогоднюю ёлку. 

Традиции, куда деваться.

рисунки Лилии Косолаповой