ЗА НЕДЕЛЮ ДО НОВОГО ГОДА

В огромном девятиэтажном доме тихо. Иногда слышно, как где-то в ванной набирается вода. Этот шум мешает уснуть. Анфиса слышала, что, кажется, в Швеции в домах запрещается ночью даже спускать воду в туалете, чтобы не разбудить соседей. Ещё там принято за несколько дней предупреждать соседей в письменном виде о том, что такого-то числа будет проводиться вечеринка с музыкой и танцами, так что придётся потерпеть. А в их доме кто, когда захочет, тогда и включает громкую музыку. А девица, живущая где-то наверху, постоянно поёт песни под караоке дурным голосом. И никого об этом не предупреждает заранее. Поёт себе, вернее, воет. Просто упивается своим исполнением. Правда, на другом этаже живёт пианистка, неплохо играющая классическую музыку. Это компенсирует дикий вой под караоке. Но она почему-то играет после одиннадцати вечера. Тоже, в сущности, безобразие! О! Вот! Заиграла пианистка. Что это? «К Элизе». 

Анфиса дремлет и думает о том, что каждую секунду в мире рождается четыре ребёнка. Это настоящее чудо! Сказал – «раз», и в этот момент родилось четыре малыша разной масти. А в жизни Анфисы ничего не происходит. У неё нет детей, нет мужа, есть только брат Стёпик, родители и Чекмарёв. Поэтому Анфиса живёт их жизнью, то есть жизнью родителей, брата и Чекмарёва. У Чекмарёва больная жена, и он не может уйти от неё к Анфисе окончательно. Он появляется время от времени. Поживёт дня два и сломя голову бежит домой, а потом звонит в неурочный час и просит прощения. Брат тоже имеет манеру звонить среди ночи и говорить: «Фиса, мне негде встречаться с моей девушкой. Можно, я приеду к тебе?» Анфиса всегда говорит – можно. И Стёпик мчится на своей машине с красивой русоволосой Машей сквозь ночь. Эти приезды всегда бывают шумными. Сначала Стёпик не может открыть дверь, ключи проворачиваются или застревают. Анфиса встаёт из тёплой постели, чтобы открыть неподдающиеся брату замки. Потом он долго моется под душем. Потом они с Машей пьют чай на кухне. А всё это время Анфиса не может заснуть от звуков и запахов. Это выбивает из колеи и вызывает аллергию. Анфиса начинает чихать. Так будет и сегодня, интуиция её никогда не подводит. А вот и телефонный звонок.

 – Алё?

 – Это Анфиса? 

– Да. 

– А это Михаил. 

– Какой Михаил? 

– В твоей жизни было много Михаилов? Анфиса молчит. Голос незнакомый ей совершенно. Она вся превратилась в слух, пытаясь уловить интонации. Нет – незнакомый.

 – Так, либо ты прекращаешь эту игру в угадайку, либо я кладу трубку.
 – Хорошо-хорошо! Я – Михаил Цветкович. Твой троюродный брат.

 – Сказал бы сразу – Минька, я бы и голову не ломала. Ты звонишь мне первый раз в жизни и хочешь, чтобы я по голосу и по имени «Михаил» тебя узнала? Чудак-человек! Ты где сейчас? 
– Я в вашем городе, в командировке. Так что жди, сейчас подъеду. 
– Ты сошёл с ума? Ночь на дворе. Давай завтра увидимся. 

– Нет, сегодня, – Анфиса почувствовала, что Минька большой начальник и не любит, когда ему возражают. Он привык выставлять свои условия.
– А что у тебя завтра? 

– Завтра заключительный день совещания и банкет. 

– Вот в перерыве между совещанием и банкетом и встретимся, – Анфиса пытается развернуть ситуацию в свою пользу. 
– Нет, Анфиса. Сегодня. Адрес я знаю. Жди через полчаса. Анфиса поёжилась. Топили плохо. Она забралась под одеяло, успокоилась, согрелась. Телефон зазвонил снова. 
– Фиса! 

– Да, Стёпик! Можешь приезжать, но у меня через полчаса будет гость. 
– Сейчас приеду, и ты мне всё расскажешь. Стёпик прилетел со скоростью звука или света. Анфиса не успела встать с кровати, а он уже ковырялся ключом в замке. Как всегда, неудачно. Ключ не хотел выниматься из уже открытой настежь двери. Как раз мимо шёл сосед из квартиры напротив, он иногда подвозил Анфису до работы на своём «Форде». Анфиса позвала: 

– Сергей, добрый вечер! Помогите нам ключ достать! Сергей смотрел на Анфису во все глаза, он видел её только в официальных костюмах, в пальто или шубе – в зависимости от времени года. А тут перед ним на лестничной площадке стояла роскошная женщина с распущенными волосами в легком шёлковом халате. Её женственные формы манили и завораживали. Он не мог оторвать глаз. 

– Сергей, ну помогите же! – снова позвала Анфиса. Мужчина изо всех сил налёг на ключ, но тот не поддавался. 

– Анфиса, – Сергей имел вид заговорщика, – А это ваш друг? – он кивнул в сторону Стёпика. 

– Это брат мой младший. Неразумный. Как ты мог ключ так загнать? Стёпик напирал плечом на Сергея, оттесняя его от двери. 
– Я понял, что надо делать. Я всё сделаю сам! Сергей ушёл, обидевшись. Сначала зовут, потом гонят… Однако образ Анфисы в шёлковом халате не покидал его воображения. Стёпик потребовал пассатижи. Анфиса принесла. Ключ не поддавался. 
– Неси шприц с машинным маслом!

Анфиса принесла. Стёпик даже не удивился. Не сестра, а волшебница! Сказал брат – пассатижи – есть! Сказал – шприц с маслом – есть! Наконец борьба с ключом закончилась в пользу Стёпика. Он вошёл в спальню и увидел, что Анфиса лихорадочно перебирает платья. 
– Сестра, что происходит? 
– Приехал наш с тобой троюродный брат Минька Цветкович. 

– Я что-то слышал о нём от тебя. Но никогда его не видел. Это какие-то древние воспоминания о поездке в Башкирию к папиной бабушке. Там ещё жили папины двоюродные сёстры с красивыми именами Эмма и Алиса? 
– Да. Представь себе, мы с ним виделись один единственный раз тридцать лет назад. Мне было пять лет, ему – девять. Тебя ещё не было на свете. А сейчас он специально приехал в командировку в наш город, чтобы увидеться со мной. Нашему папе он двоюродный племянник. Надо позвонить родителям, они ведь захотят увидеться. Анфиса уже была одета и причёсана, она даже ухитрилась сделать себе макияж, а звонка в дверь всё не было. Стёпик деловито прошёлся по квартире – чисто и прибрано. Вернулся на кухню, поставил чайник на плиту. Вот и долгожданный звонок. Анфиса не спеша подошла к двери и громко произнесла: 

– Минька, прошло тридцать лет! Считай, что прошла лучшая половина нашей жизни друг без друга. Она отступила в сторону, и в квартиру вошёл солидный хорошо одетый мужчина. Даже на первый взгляд было видно, что Минька семейный человек и жена его любит, облизывает, как котёнка. Он протянул Анфисе торт, бутылку вина, завернутую в зелёный бархат, и чайную розу в нарядной целлофановой упаковке. Анфиса всё тут же передала Стёпику. Тот подхватил эти дары из рук сестры. А она и Минька так и продолжали стоять напротив друг друга, как будто их парализовало.

 – Да, – вымолвила, наконец, Анфиса, – тридцать лет – это вам не три года, – где маленький круглолицый мальчик?
 – А где маленькая девочка с белыми кудряшками? 

– Этих чудных детей нет и в помине. Но ведь это мы? Минька, неужели это – мы?
– Вредно не видеться так долго. А это кто?

 – Это мой и твой брат Степан. 

– Кажется, он моложе тебя лет на пять?

 – Так и есть. Проходи, садись, – Анфиса повела Миньку в сторону кухни. 

– А у вас на кухне принимают?

 – Что тебе не нравится? Кухня чистая, просторная, посуда красивая… Пятнадцать метров кухня, между прочим. 

– Всё нравится. Розу напои водой. Анфиса пошла в ванную, налила холодной воды в большой таз, положила туда цветок. Роза была необычайно красива. Явно голландского происхождения. Первое волнение от встречи прошло. Становилось скучно. Степан и Михаил вели уже какой-то разговор. Ну, так и есть! Стёпик хвастается тем, что у него есть сеть обувных магазинов, а Минька рассказывает о своей научной работе. Постоянно Анфиса одёргивает брата: «Не хвастайся!». Но тому всё равно, такой уж у него характер. Анфиса накрыла круглый стол клетчатой зелёно-коричневой скатертью. Поставила хрустальные фужеры. Стало очень нарядно. Что не понравилось Миньке? Приходит человек среди ночи в чужой дом, выставляет свои претензии… 
– Фиса, а помнишь, как мы катались на лодках на Еврейских прудах? 

– Не помню.

 – А помнишь, как мы ходили в лес за малиной?

 – Нет. Я помню, как мы с тобой и со Стасиком пошли в кино «Полосатый рейс». Дорога была через рынок. И вы со Стасиком хватали у старушек, торгующих семечками, целые пригоршни этих семечек и кричали: «Это мы только попробовать!». Мне было страшно и стыдно за вас. Я думала, что они сейчас позовут милиционера и нас всех арестуют. 
– Это были точно не мы со Стасиком, а братья Силины. Они всюду за нами таскались. Они были влюблены в твои белые кудри. Вот и вели себя неадекватно.
 – А у меня осталось впечатление, что вы. 
– А кто такой Стасик? – Стёпа внимательно слушал Минькины воспоминания. 
– Это мой младший брат. Он сейчас в Монино живёт с родителями. А ваши родители как?
 – Хорошо. Сейчас мы им позвоним, скажем, что ты приехал. Папа будет рад с тобой увидеться. Он, как я помню, в детстве очень дружил с твоей мамой Алисой. – Да, я об этом тоже знаю. Анфиса, ты замужем? 
– Нет.
 – Почему?
 – Так получилось. 
– А откуда квартира?
 – Разве квартиры бывают у женщин только при наличии мужа? Я много работаю. Я хороший специалист. Заработала квартиру сама. Вот Стёпик у нас всё еще живёт с родителями, поэтому и торчит вечно у меня. Хотя он крутой бизнесмен, но, видимо, есть вещи поважнее крыши над головой… Есть куда бездарно тратить деньги. Стёпик сморщился, этот разговор был сейчас совсем ни к чему.  «Мукузани» в бутылке заметно поубавилось, но нужного настроения в компании не возникало. Минька вспоминал всё время что-то из прошлой жизни, а Анфиса этого не помнила, Стёпик просто не знал. Но Миньке было, как видно, хорошо. Вино ударило в голову, он погрузился в собственное детство, плавал в воспоминаниях как рыба в воде. Анфиса и Стёпик терпеливо слушали. А Минька уносился всё дальше и дальше. Он уже плакал от умиления, вспоминая корову Райку. 
– Минька, вот что я помню! Как мы накормили корову полынью, и молоко у неё стало горьким, его невозможно было пить. 
– Зачем вы накормили корову полынью? 
– Стёпик удивлённо смотрел на сестру: он считал, что она была разумной всегда. Даже в пять лет. – Не зачем, а почему. Потому что ветки полыни были длинные и их безопасно было протягивать корове. Я коров страшно боялась. Когда по улице шло стадо, я стояла в испуге и не шевелилась. Минька подливал всем вина.
 – Анфиса! Мы с тобой троюродные. Я считаю, что это не такая уж дальняя родня, – глаза Миньки лучились любовью. 
– Возможно, – Анфиса была по-прежнему сдержанна, – Минька, а ты женат? 
– Конечно! У меня два сына, собака доберман – чемпион породы, кот Марсик. У меня всё хорошо.
– Ты хотел сказать – не то, что у меня? Но и у меня всё хорошо, Минька! А самое главное, я помню нашу с тобой прабабушку Анфису, в честь которой меня и назвали. Она сидела на крыльце дома сухая и коричневая, как финик. Ей было девяносто два года. Мы таскали малину, которая сушилась в саду на солнышке, а она грозила нам кулаком. Мы её страшно боялись! Тогда, тридцать лет назад, отец специально повёз меня к ней, чтобы она своими глазами увидела своё продолжение.
 – Ты хочешь сказать, что мы виделись всего один раз в жизни? 
– Минька вытаращил глаза. 
– Это было именно так. 
– А у меня впечатление, что ты присутствовала в моём детстве всегда…
 – Минька загрустил. На этом вечер воспоминаний закончился. Минька начал собираться, Стёпик вызвал ему такси. 
– Завтра увидимся у ваших родителей? 
– Нет. Мне на работу. 
– И мне тоже. Так что, повстречаешься без нас. Пиши, звони! До свиданья! Минька уехал. Стёпик и Фиса смотрели друг на друга, смотрели, потом рассмеялись.
 – Чего приезжал? Как думаешь, сестра? 
– Одиноко ему. Не с кем детство вспомнить. Через столько лет приехать, чтобы вспомнить, как мы накормили корову Райку полынью! Кошмар! Стёпик, у меня какое-то странное чувство после этой встречи, как будто я Миньку обманула. 
– А ты и обманула. Ты не участвовала в его воспоминаниях. 
– Я старалась. 
– Заметно было невооружённым глазом. 
– Как я могла вспомнить то, в чём не участвовала? И потом в наше время принято жить сегодняшним днём. А Минька потянул меня в такие дебри! А ты-то чего сегодня приехал? Стёпик не успел ответить. Тут же зазвенел звонок. Маша, красивая, как Весна Боттичелли, стояла в прихожей в высоких чёрных сапогах на шпильке, в короткой юбке и легкой курточке. 
– Маша, в такой обуви можно только в офисе ходить или на дискотеке танцевать. Неужели ты шла в ней по улице? – нерастраченный материнский инстинкт заставлял Фису заботиться о посторонней девушке.
– Нет, Анфиса, я приехала на такси. 
– Чаю с тортом хочешь? 
– Хочу. Ой, а откуда такая прекрасная роза? 
– Случайно залетела среди зимы в мою скромную берложку. 
– Да уж, берложка. Мне бы такую! 
– Ничего с неба не падает в этой жизни, всё надо зарабатывать, за всё надо платить, – назидательно сказала Анфиса. И ей стало противно от собственных интонаций. Тут пришёл Стёпик и задал вопрос, на который у Анфисы не было ответа и раньше. 
– Фиса, почему все друг другу изменяют? Почему все друг друга обманывают? Видимо, эта тема имела место в их с Машей жизни. И Стёпик решил при ней поговорить с сестрой об изменах. 
– Стёпа, счастье человека в незнании! Пока он не знает об измене, он счастлив. У него есть иллюзия, что его любят! – К чёрту иллюзии! Надо смотреть на жизнь реально!
 – Живи, как знаешь. Мне этого не понять. – А мне не понять твоей жизни. Любишь мужика, который ради тебя много лет назад развёлся со своей женой, но к тебе он почему-то не уходит, а живёт по-прежнему с ней. Фиса! Это-то как понимать? Твой Чекмарёв – сволочь! 
– Что тут понимать, Стёпик, его жена смертельно больна. Он не может её бросить! Не мучай меня, я сейчас заплачу! 
– Не реви! Иди лучше спать. Ты устала от Минькиных воспоминаний. А самое главное, ты устала от неопределённости с Чекмарёвым. У вас ведь, в сущности, любовь втроём. 
– Я точно знаю, что его бывшая жена не в курсе наших с ним отношений. Хотя, ты прав, он не уходит ко мне… Но ведь его жена больна… 
– Ты сама мучаешь себя, сестра. Сейчас всё начнётся сначала: больная жена, счастье человека в незнании… Поверь мне, выхода нет ни у кого. Или выход такой, который никого не устраивает. Вот люди и страдают. 
– Значит, по-твоему, они мучаются в любом случае, и счастья нет?
 – Счастье есть. Но я не знаю – где и с кем. А, может, действительно, счастья нет. Покажи мне счастливого человека.
– Где же я его возьму среди ночи? Стёпик, счастье – это миг. Оно улетает в космос, оставляя воспоминания о себе. И человек наивно думает, что всё ещё счастлив, в то время как счастье улетучилось. А вообще, жизнь – это труд и терпение, труд и терпение… – и Анфиса тихо заплакала. Стёпик не заметил, что сестра плачет, потому что она опустила низко голову и слизнула слёзы языком.
 – Фиса, ты то вдруг реалистка непроходимая, то дурочка, верящая в счастье и любовь. Где истина? 
– Думаешь, я знаю? Я всё знала и давала всем советы в свои двадцать лет. А сейчас – вот так! Иди спать, братик, – Анфиса проглотила рыдание. Маша смотрела на них во все глаза. Её всегда удивляли такие разговоры сестры и брата. Анфиса юркнула под одеяло, слёзы всё ещё катились по щекам. Сон не шёл. Умеет Стёпка наступить на любимую мозоль, а потом отойти в сторону. А ты тут страдай. Анфиса стала думать о том, что Минька, её троюродный брат, не такая уж далёкая родня. У них была общая прабабушка, у прабабушки были дети – их деды и бабки, у детей тоже были дети – их отцы и матери. Между собой они были двоюродными, что уж совсем близко. Если бы у Анфисы были дети, то Минькиным сыновьям они были бы четвероюродными… Интересное время – детство. Взрослые очень быстро забывают, что были детьми. Что у них был свой мир, свои любови и ненависти, свои привязанности. Она вспомнила, что Минька и Стасик дрались из-за неё. Она нравилась обоим. И братья Силины были в неё влюблены. Вот сколько поклонников было! А ей кто нравился в пять лет? Чекмарёв? Нет, он появился позже, но тоже в её детстве. Вернее, на границе между детством и отрочеством. Он её старше намного. Она любит его двадцать лет подряд. Иногда ей хочется послать Чекмарёва к чёрту, и она посылает со всей злостью, на какую способна, но невидимая сила опять соединяет их… Они забывают обиды, кидаются в объятия, как в первый раз. Что это за жизнь? Настанет этому конец? А, может, любовь – их спасательный круг? А жена Чекмарёва барахтается в море жизни, но не тонет, потому что Чекмарёв время от времени подставляет ей своё плечо подержаться. Потом она опять захлёбывается в беспомощности. Кого он любит в действительности? Обеих? Так тоже бывает. Если бы можно было поделить Чекмарёва пополам. Одну половину отдать его жене, вторую взять себе. Хотя половина Чекмарёва – это абсурд. Он разный, в нём много чего намешано, и, если что-то будет отсутствовать, это уже будет не Чекмарёв…  Анфиса заснула, ей снилась корова Райка, поедающая длинные ветки полыни из её и Минькиных рук. Но тут затрезвонил телефон. Она открыла глаза, включила настольную лампу. Пять утра! Кому не спится? 
– Алё? 
– Анфи-сонька! 
– Чекмарёв, ты сошёл с ума? 
– Да! Я звоню поделиться радостью! 
– Что такое? 
– Найдено лекарство от болезни моей бывшей жены! Её вылечат! 
– Что я должна на это сказать?
 – Ничего. 
– Ничего и не буду говорить. Но знай, мой брат сегодня сказал, что ты – сволочь. 
– Он истинный младший брат. 
– И он прав! Анфиса положила трубку и провалилась в сон. На этот раз ей снился Чекмарёв, ворующий малину в их саду под зорким взглядом прабабушки Анфисы. Прабабушка поймала Чекмарёва за ухо жилистой рукой, он никак не мог вырваться. Маленькая кудрявая Анфиса подошла к бабушке, приговаривая: «Так, его бабушка, так!» Тут она обнаружила, что это хотя и Чекмарёв, но какой-то не такой. Молодой, гораздо моложе настоящего Чекмарёва, а самое главное, он любит её, Анфису, это чувствовалось даже на расстоянии. Близко Анфиса не подходила. Боялась во сне обжечься о его любовь. Хмурое зимнее утро не радовало. Анфиса раздвинула жёлтые шторы на окне спальни. Белый снег, чёрные деревья, как в чёрно-белом кино. Вдруг она увидела на подоконнике вазу со странной веткой. Анфиса вспомнила, что ещё в октябре сунула толстую ветку сирени в вазу с водой и забыла о её существовании. Она редко раздвигала шторы зимой. Жёлтая прозрачность их создавала иллюзию солнечного света. И вот вам – пожалуйста! Ветка расцвела неяркой гроздью. 
Анфиса понюхала бледные соцветия, они источали слабый запах настоящей сирени! Анфиса не могла поверить в чудо. Позвала Стёпу и Машу. Маша стояла с открытым ртом. Её русые волосы были спутаны ото сна. Тоже мне – Весна Боттичелли. Стёпик нюхал веточку и, казалось, не мог надышаться её свежестью. Тоже мне – брат родной! Ведёт себя хуже троюродного! Чекмарёва «сволочью» обозвал… Настроение опять испортилось. Хорошо, что сосед Сергей как раз садился в машину, когда она выходила из подъезда, и предложил подвести её до работы. Всю дорогу он напряжённо молчал, чем очень Анфису удивил. Обычно он был мил и разговорчив. Особенно Анфисе нравилось, как он едва заметно картавит. И она в такие моменты обожала произносимые им слова с буквой «р». И хотелось, чтобы слов таких было много. Почему-то они напоминали Анфисе зелёные виноградины. – Что же вы молчите, Сергей? Мне так нравится ваш голос… Но Сергей продолжал напряжённо молчать. Когда Анфиса вышла из машины, он не помахал ей рукой, как обычно.
 Вечером, придя домой, Анфиса обнаружила в своей комнате телевизионщиков со всех местных каналов. Они снимали ветку сирени в разных ракурсах. Видимо, надеялись выдать столь редкое явление в новогоднем эфире. А Стёпик и Маша, перебивая друг друга рассказывали красивую легенду о сломанной ветке, которую они случайно подобрали осенью на улице и, поставив в вазу с водой, забыли о её существовании до сегодняшнего утра. Они несли какую-то ахинею о любви друг к другу, и их пальцы переплетались на тоненькой веточке. Может, это рекламная акция? У Стёпика сеть обувных магазинов. И он таким образом решил привлечь к себе внимание? На Анфису никто не посмотрел даже. Она ходила по собственной квартире, как чужая. В дверь позвонили, это оказался сосед Сергей. Он был в костюме и при галстуке, вид имел торжественный и растерянный одновременно. В руке он держал большую сумку фирмы «Адидас». Анфиса провела его на кухню.
 – А что это телевидение у вас делает? 
– Сама не знаю. 
– Анфиса, как ключ, не подводит вас больше? 
– Во всём виноват мой брат. Заберу у него 
ключи сегодня. Пусть живёт своей жизнью, а я буду жить своей. 
– Я как раз пришёл к вам, чтобы предложить жить одной жизнью со мной. 
– Это как? 
– Я пришёл сделать вам предложение руки и сердца. Сергей достал из сумки шампанское, фрукты. Увидел на полке подходящую вазу, положил туда виноград и апельсины. Фужеры протёр махровой салфеткой. Анфиса наблюдала с интересом. Вот, значит, как делают предложение руки и сердца. 
– Анфиса, а вы знаете, что каждую секунду на Земле рождается четыре ребёнка? – Знаю. А вам откуда это известно?
 – Так я же врач. Может, и мы с вами внесём вклад в этот необратимый процесс? И один из четырёх малышей, родившийся в прекрасную секунду, будет нашим? Скажем, через девять месяцев ровно? Анфиса вспомнила, что на лобовом стекле машины Сергея приклеен красный крест. Это значит, что машина принадлежит врачу и он в любую минуту может и должен прийти на помощь пострадавшим людям. Анфиса смотрела на Сергея с уважением.
 – Я хочу дочку и чтобы у неё было моё имя. 
– Здорово! У нас будет маленькая Анфиса!
 – Сергей прижал горячие губы к мягкой руке женщины. Рука неуловимо пахла сиренью.  В это время телевизионщики гуськом потянулись по коридору к выходу. За ними шли Стёпа и Маша в образе Весны Боттичелли, в руке она бережно держала ветку сирени. Анфиса преградила им дорогу: 
– Ключи отдай от квартиры, – она протянула руку. Стёпик вложил в её ладошку связку ключей с брелоком в виде собачки. 
– А это кто? Очередной троюродный брат? 
– Стёпик был зол и раздражён тем, что сестра в присутствии чужих людей забирает у него ключи.
 – Нет. Это мой жених Сергей. Как твоя фамилия? 
– Чекмарёв. 
– Как? – ключи упали на пол. Тут она вспомнила, что когда ставила ветку в воду, загадала: если цветы распустятся до нового года, Чекмарёв на ней женится. До нового года оставалась ровно неделя.  

автор: Ольга Журавлева