ДВА БИЛЕТА НА ТРАГЕДИЮ

Сегодня знакомый артист дал ей два билета в театр.

– Каждый по три рубля? – поразилась она и, шмякнув бывшую в руке тряпку на стол перед носом артиста, принялась разглядывать билеты.

– Убери ты эту гадость от меня, Бога ради, – взмолился артист, брезгливо отодвигая мокрую и грязную ветошку кружкой с пивом. Уборщица взяла тряпку, продолжая разглядывать билеты.

– Нет, правда каждый по три рубля? Артист открыл было рот, чтобы ответить, потом передумал, допил последнюю кружку и сказал уборщице, которая все еще потрясенно пялилась на него:

– Да, спектакль «Тахир и Зухра». Потом добавил:

– Трагедия. И протиснулся в полуоткрытые двери.

– Каждый по три рубля?! – выкрикнула ему вслед уборщица. Вот те на! Вот тебе и пиво без очереди! И на цену ведь не посмотрел, а обещал давно – и, гляди-ка, принес! Уборщица гордо оглядела пивную. Разделить радость было не с кем. Народ хлебал по углам пиво или же толпился у стойки. Где там! С такими не радость – только пиво и делить. Вламываются в дверь и очертя башку лезут к кассе – ну точно коровы на водопой!

Ага, вот один знакомый: одет хорошо, при галстуке, весь чистенький. Только вот как зовут, не знает. Он уже с месяц сюда ходит. Уборщица обычно приносит ему пиво без очереди и пристраивается пообщаться. А там и ей кружечка перепадает. В прошлый раз он, кажется, ушел недовольный. Но уборщица по привычке принесла ему пива и встала напротив: 

– Вот ты на собрании против пьянства руку поднимал, а? Ну-ка, скажи!

– Ну поднимал, – буркнул галстук.

– И ведь против себя пошел. Что ж ты так кривишь душой? – не отставала уборщица.

– Не кривлю. Против пива я не голосовал.

– Так это ж одно и то же?

– Как это, одно и то же? Пиво – это пиво. Его и великие люди пили и пьют.

– То-то и оно, что не одно и то же. После пива на водку тянет… Галстук не отозвался, допил пиво и исчез. Появился он только через пару дней. Уборщица принесла ему пива и опять встала, напротив. – Не знаешь, сколько стоит билет в театр? Видно было: не хочет галстук разговаривать с уборщицей, но и не поговорить нельзя – вон какая очередь у стойки! Не один час простоишь.

– Смотря на какой спектакль…

– Да Тахир какой-то… – «Тахир и Зухра» что ли?

– Во-во, он самый.

– Ну рубль, наверное. Уборщица обрадовалась. « В галстуке, а не знаешь!» – удовлетворенно подумала она, улыбаясь во весь рот.

– Вот и нет, вот и нет! Три рубля. Уборщица показала ему билеты.

– А-а…– сказал тот, как будто что-то вспомнив.

– Слышал, слышал. Там все по-другому сделали. Конец изменили: после указа Тахир пьет одеколон и помирает, а Зухра с горя кончает с собой. И захихикал. Уборщица не обратила на это внимания. – Глянь-ка, – сказала она, поднося один из билетов к окну, – не фальшивый, а? Чего-то звездочек не видно?

– Это ж тебе не деньги – звездочки искать. Дай-ка на печать посмотрю… Ну, вот тебе печать, нормальный билет, не фальшивый… Уборщица выхлебала кружку галстукова пива, сказала: «Приходи, я тебе еще принесу», – и пошла к другой уборщице. Та была не в штате – так просто, помогала кружки убирать, за что ей перепадало немного пива. Со временем, может, и в штат возьмут… Да она и сама начинала работать так же, а через два месяца ее взяли уборщицей. Подошла – та как раз убирала пустые кружки – и сказала:

– Я сегодня в театр иду. Ты уж тут одна давай – я пошла собираться.

– Куда, куда идешь? – не поняла та.

– Вот, – показала уборщица билеты, – в театр.

– А-а… – протянула та, но сборы и поход в театр, похоже, так осознать и не смогла.

Че это с ней? Она ж давно ее знает. И чтобы человек, который сроду не знал, как это слово-то произносится, просто так пошел в театр? И билеты за деньги купил?!

Недоуменно качая головой, она исчезла за дверью вместе с пустыми кружками.

А уборщица тем временем незаметно вышла из пивной. По дороге зашла в магазин, где ее муж работал грузчиком. А что – не муж, раз полгода вместе живут?! Жаловался, что жить негде – так она его к себе пустила. Все пополам делят, да все как раз на пьянку и уходит. А другой жизни они себе и не представляют. Пришли домой.

Муж против театра не возражал. Да он вообще с ней не спорит. Иногда только голос поднимает – ну, если она втихаря напьется.

– А в чем пойдем? – спросил с порога.

У уборщицы одежда хоть и старая была, но еще приличная, без дыр. У мужа с одеждой проблема: ни приличной рубашки, ни костюма, чтобы на люди выйти.

– Я не пойду, – угрюмо сказал муж, – в таком виде меня не пустят.

– Что ж мне, одной идти?! Я еще ни разу в театре не была, одна не пойду! Не-ет!..

– Билеты пропадут. Иди уж, иди, вон подругу с собой возьми…

– В такие места парами ходят! Не пойду я ни с кем! Все равно денег не дадут. Муж уселся на стул в углу, как бы говоря: делай как хочешь.

– Давай вот этот костюм почистим, – она схватила истрепанный костюм, висевший на спинке стула.

– Да он дырявый, – махнул рукой муж, – его не наденешь. Жена швырнула костюм на пол и забегала по комнате.

– Ну и не ходи. Одна пойду. Не могу я допустить, чтобы из-за тебя пропали шестирублевые билеты. И начала собираться, ворча себе под нос. Тут как раз пришел знакомый. Вошел и, ни слова не говоря, поставил на стол бутылку дешевого вина. – На две денег не хватило. Вот те сдача. И высыпал медяки на стол около бутылки. Это они договорились. Ну, что тот бутылку принесет. – А мы в театр идем, – сказала жена.

– Туда пьяными не ходят.

–Дак я же не иду, – неуверенно сказал муж, поглядывая то на жену, то на бутылку.

– Идешь! И ты идешь! Жена схватила гостя за рукав.

– Одолжи-ка костюм в театр сходить.

– На, мне не жалко. Знакомый разделся и вручил костюм жене.

– Так давай сначала выпьем.

Жена повертела бутылку в руках. Отказаться было нелегко. Только если ее открыть, мужа потом и трактором из дома не вытащишь. А билеты-то шесть рублей стоят! Немного добавить – и три таких бутылки купить можно…

– Нет! – отрезала жена.

– Мы в театр идем. А это сам пей. Тот не сопротивлялся, сунул бутылку за пазуху и был таков. Вышли. Идут. Шаг за шагом приближаются к театру. Благо недалеко – только дорогу перейти. До спектакля еще много времени. Пришедшие заранее пары прогуливаются перед театром. Многие спрашивают лишний билетик. Подходят, считай, ко всем. Только у них никто не спрашивал. Жена расстроилась, взяла мужа под руку и спросила у проходящей девушки:

–У вас билета нет?

–Да… А у вас лишний? Продайте, очень вас прошу! –девушка остановилась.

– Нет, лишнего нет, только наши, – посочувствовала ей жена.

Они под ручку двинулись к театру, подошли поближе и стали смотреть через толстое двойное стекло.

– Эти в театр, небось, каждый день ходят, – прошептала она. Муж равнодушно курил «Беломор». Потом сказал только для того, чтобы ответить:

– Да вообще не стоило приходить.

– Почему это?

– Ну… долго идет, наверное. Жена разозлилась:

– Чтобы такие билеты пропали?! Муж выдохнул дым в сторону Кабана:

– Рехнулась ты с этими билетами. Жена схватила его за рукав и развернула к двери:

– Вон, разуй глаза! Сколько народу без билета! Приличные люди, а билетик просят!

– Делать им нечего. Жена отвернулась – мол, что с тобой говорить! – и отошла к озеру. Отсюда можно было хорошо разглядеть мечеть и места, где прошли детство и юность уборщицы.

Она вглядывалась в трущобы в поисках двухэтажного дома, в котором родилась. Сейчас в этом доме живет ее брат с семьей. Они уже давно друг с другом не общаются, и не думает она о брате – каждый сам по себе живет. Хотя и выросла она в этом доме, а вспомнить ей почти нечего. Как будто и не было ничего. Мать пила, отец пил. Днем дерутся, ночью стонут и жалуются. Эту заразу, что мать с отцом пили, она в четырнадцать лет попробовала. Вот это она хорошо помнит: жидкость на дне бутылки она сначала понюхала, а потом глотнула. Горько было и невкусно. Очень быстро подействовала на молодую девушку эта жидкость: приятно закружилась голова, все тело размякло, даже петь захотелось. Она вышла на улицу. Там хорошо, радостно, все люди хорошие, всех она любит! И соседского парня, что на два года ее старше, тоже любит, он тоже хороший. Захотелось поговорить с ним, сделать ему приятное… Вместе вернулись в дом. Отец с матерью спят обнявшись на железной кровати. На столе полно открытых бутылок. И на дне немного осталось. Слили остатки в стакан и выпили на двоих. Она поперхнулась, чуть не захлебнулась. Соседский парень был опытнее, учил ее, помогал. Потом вышли на улицу. Навстречу брат идет. Он тоже навеселе. От брата они спрятались. Заперлись с соседским парнем в их сарае. Уж тут-то брат ее ни за что не найдет…

– Ну че, вернемся, что ли? Подошедший муж опять дымил папиросой.

– Дай-ка мне. Жена выхватила у него беломорину и затянулась. Муж замахнулся:

– Сказано тебе не курить!

– Хочу и курю!

– Воняет потом от тебя!

– На себя посмотри! Муж резко опустил руку, полез по карманам, ворча, вытащил билеты, один сунул жене.

– Ну, все! Я один иду.

– Иди. Муж развернулся и направился к дверям, ругнувшись про себя: «На хрена надо было приходить…» Он быстро продал свой билет и, оглядываясь, скатился по лестнице вниз: «Подавись своим театром! Иди, иди, смотри…» Жена докурила папиросу, швырнула окурок в Кабан, продала свой билет какому-то парню и пошла прочь, ругая мужа: «Не сдохну я без этого театра. Иди сам смотри!» Пивные пары выветрились, голова с похмелья гудела. Она перешла дорогу и направилась в родные места.

Соседский парень, которого она вспоминала, все еще жил в том же доме. Работал грузчиком в вином магазине. У него всегда есть… Бывший сосед был дома. Дверь они открыли вдвоем с собакой. –Вот, зашла тебя проведать, – сказала гостья, проходя, – ты один? Тот, оказывается, недавно пришел. – Один, один, проходи, соседушка, – приговаривал он, – с кем мне быть? Вот, Барсик тут… Хозяин был навеселе. Редкие волосы на макушке торчат в разные стороны, лицо от пьянства все в морщинках. Он подошел к ней, шаркая кирзовыми сапогами по мусору на полу, и хлопнул по заду. Собака на нее зарычала.

– С-соседушка моя!.. Барсик, тс-с!..

– Уйди, б…! – сказала гостья.

– Голова болит. Вот, деньги есть. Давай, вынимай. Хозяин покопался в стоявшем у стены фанерном ящике и из-под тряпок и барахла извлек бутылку. – Сейчас, сейчас, соседушка… Особо не разговаривая, выпили по стакану. Пивное похмелье прошло. Хозяин снова шлепнул ее по заду. – Да тебя, б…, хоть сейчас замуж отдавай!..

– Уйди, уйди, – отмахивалась гостья, у которой от вина настроение поправилось. Хозяин ее обнял. – Эй, соседка! И как это ты зайти догадалась, а? Вот спасибо так спасибо!

– Уйди, уйди, зараза, – приговаривала она.

– Давай, еще налей! Хозяин наполнил стаканы. Выловил мизинцем из своего сор и вытер руку об штаны.

– Давай, соседка, вздрогнем! За твое здоровье! Со второго стакана оба разомлели. Хозяин снова облапал гостью.

– Иди-ка сюда, соседушка, солнышко мое… Хозяин потащил ее к кровати. Гостью ноги не держат, она уцепилась за хозяина и двинулась за ним. Оба рухнули на истрепанное одеяло. Хозяин бормотал себе под нос, она хихикала, как от щекотки. – Уйди, я сама, кофту порвешь! – вскрикнула гостья.

– Не дергайся, ты!.. Гостья внезапно перестала хихикать.

– Ты меня не любишь! – сердито и обиженно упрекнула она его.

– Как это не люблю? Кто тебе сказал?! – Тогда почему ты меня ни разу в театр не водил, а?

– Куда?

– Ну, театр смотреть.

– А что – если любят, обязательно в театр идти?

– Ну, ходят же люди. Хозяин швырнул кофту на пол. Потом, понизив голос, сообщил:

– В театр ходят только те, кто друг друга не любит. Чтобы на чужую любовь поглазеть и позавидовать. Поняла? А те, кто любит, дома сидят.

–Ага, – гостья начала снимать платье. Тут в дверь постучали. Полураздетый хозяин слез на пол. Схватил со стола бутылку, хотел налить в стакан, потом передумал, начал торопливо глотать из горлышка.

– Мне оставь! – крикнула гостья. Хозяин протянул ей бутылку. В дверь снова постучали. Хозяин, покачиваясь, подошел к двери и отодвинул щеколду. В дверях стоял муж уборщицы. Хозяин попытался дверь захлопнуть. Но тот не дал, распахнул:

– Слышь, у тебя нет? Башка трещит. – Нет, нет уходи! Милицию позову! – разорался пьяный хозяин.

– Да я же знаю, что есть. Не за так, за деньги. На! Муж проскочил под рукой хозяина в дом, захлопнул дверь и припер ее спиной.

– Ни грамма нет, ни грамма, – бормотал хозяин. Он вернулся в комнату и плюхнулся на стул, потом опять вскочил:

– Уходи! Уходи! Милицию позову! Муж уже прошел в комнату и увидел жену, которая торопливо натягивала кофту.

– Убью! – зарычал он и, подняв кулак величиной с детскую голову, двинулся на жену. Протрезвевший от всего этого хозяин быстренько вытянул из ящика бутылку, сорвал зубами пробку и разлил по стаканам.

– Слышь, ты. Ты же просил – на, пей! Тем временем вскочившая на ноги жена готовилась отбивать атаку приближающегося мужа. Поняв, что просто так ей не выкрутиться, она заговорила плачущим голосом:

– А что я такого сделала? Уж прилечь отдохнуть нельзя!..

Хозяин как раз повис на поднятой руке мужа:

– На, пей, тебе говорят! Муж принял стакан, который хозяин ткнул ему чуть ли не в зубы, и сел на деревянный ящик у стола. Хозяин и второй стакан к нему пододвинул.

– Уф, думал, башка лопнет, – приговаривал муж, принимаясь за вино.

– Я тут тебя искала! – быстро нашла оправдание осмелевшая жена. Хозяин снова наполнил стаканы. Злоба мужа улеглась, он потянулся чокнуться с женой.

– Театр, говоришь, а? Хватил разом полстакана, занюхал тыльной стороной ладони и заржал:

– Театр, говоришь! Жена с хозяином заливались смехом вместе с ним. Устав смеяться, жена вскочила с места:

– Нет, ты видел, а? Толпа народу туда-сюда ходит, что твое стадо! Хи-хи! Со стороны посмотришь – ненормальные, ну точно ненормальные! Хи-хи!.. Мы через стекло смотрели, театр еще не начался, а те так и ходят кругами! Ну точно дурные овцы! Ха-ха-ха!.. Все трое покатывались со смеху так, как будто их Шурале щекотал.

– А ты видела, видела? – подхватил муж.

– Девка там была. Юбка коро-откая! Спереди дернет – зад видать, сзади дернет – спереди все наружу!.. Ха-ха-ха!.. Все трое гоготали до слез. Потом заговорил хозяин:

– И ведь верят, дураки, что артисты на сцене в самом деле помирают – сидят, плачут! Ха-ха-ха!.. Дом, стоящий еще со времен Царя Гороха, снова сотрясся от хохота. Лежавшая до этого спокойно собака разлаялась без удержу. – Гляди-ка, и эта тварь над ними смеется! – заржал хозяин.

– Слышь, слышь! В театре-то… ну, этот… как его! Черти б его драли… – жена долго и мучительно вспоминала.

–А-а! Тахир который! Он, б…, одеколон выпивает и помирает, а! Услышав про одеколон, все трое грустно и озабоченно уставились на пустую бутылку на столе. Хозяин вытащил из ящика новую. Все опять стало хорошо. Лица снова осветились счастьем.

– А если это… ну… Если заранее знаешь, что артист, что Тахира играет этого, помрет, смотреть-то и не интересно, а? – сказал хозяин и принялся срывать зубами капроновую пробку с непочатой бутылки.