Два часа до зимы

За окном пролетают унылые картины поздней осени – голые облетевшие деревья и редкие островки желтой травы, возвышающиеся среди озер жидкой грязи. Ноябрь – время простуд и депрессий.

Алина перечитала написанное и отложила авторучку в сторону. Похоже, это будет хорошая песня. Возможно, лучшее из всего, что она сочинила. Только нужно будет ее немного доработать…

– Аля!

В купе осторожно заглянула Наташа. Бэк-вокалистка Алининой группы и ее лучшая подруга. Наташа знала, что когда Алина работает над текстом очередной песни, то ей лучше не мешать, поэтому она предусмотрительно оставляла подругу наедине со своими мыслями.

– Что? – Алина постепенно возвращалась в реальность.

– Подъезжаем. Липск будет через минут десять.

– Хорошо.

За окном уже мелькали бетонные окраины родного города.

… Алина не была в Липске два года. Два года назад она покинула родной город и поехала завоевать Москву. И, что удивительно, ей удалось это сделать. Провинциальная девчонка из волжского города, поющая грустные песни, стала популярной певицей. Понеслась череда концертов, записей, презентаций... Алинины песни стали занимать первые места хит-парадов, теле- и радиокомпании стали наперебой приглашать ее на свои программы... Но, вместе с тем, Алина стала ощущать отчужденность и одиночество. Ее окружали ложь и лицемерие. Шоу-бизнес постепенно раскрывал перед девушкой настоящую суть, надежно спрятанную от простых обывателей. Мир, в котором никому нельзя доверять. Мир, где нельзя показывать свои слабые стороны. Мир, где идет война без правил, война на уничтожение.
Она устала от борьбы. Устала постоянно жить в напряжении, ожидая удара в спину. И поэтому решила хоть немного отдохнуть. Вернуться в родной Липск и, пусть на неделю, забыть о шоу-бизнесе и его мерзостях.

…Вздрогнув, состав остановился. Прибыли.

Алина шагнула на асфальт перрона и сразу же оказалась в плотной толпе встречающих. Защелкали фотокамеры, выдвинулись видеообъективы и набалдашники микрофонов.
– Алина, что вы собираетесь делать в родном городе?
– Правда ли, что на завтрашнем концерте в клубе "Нирвана" вы представите свой новый альбом?
– Как долго вы собираетесь пробыть в Липске?
Коля, здоровенный охранник Алины, с трудом оттеснял корреспондентов от певицы, давая ей возможность пройти.

– Алина Семеновна...

Вперед, приминая огромным животом журналистскую братию, шагнул представительный мужчина с лицом типичного чиновника.

– Константин Аркадьевич Меринов, заместитель главы администрации города. Я за вами.

За спиной Меринова мелькали еще чьи-то лица. Видимо, сюда прибыла вся местная богема…

Алина растерянно осмотрелась. Неужели и дома ей не дадут отдохнуть?  Боже, как же хочется покоя…

                                                           * * *

                                                                             Северная Чечня, октябрь 1999 г.  

Они шли по пустынным улицам небольшого населения. Мертвую тишину нарушало только чавканье грязи под подошвами сапог.
Деревенька враждебно и опасливо взирала на них через бойницы узких окон. Здесь их боялись. И если в Дагестане они были освободителями, то
здесь их считали оккупантами..

Антон поправил автомат. Пальцы скользнули по зарубкам на прикладе. Одна зарубка - один убитый «чех». Зарубок могло быть и больше, но Антон делал отметину только тогда, когда был точно уверен, что убитый боевик - его. Выстрелил - убил - зарубка, выстрелил - убил – зарубка. Арифметика войны.

Антон осмотрелся. Справа пыхтел Егор по прозвищу Броник. Егор постоянно пытался усилить защиту своего бронежилета, вкладывая по две бронепластины в нагрудные кармашки своего жилета. Егор полагал, что такая "модернизация" спасет его от вражеской пули. Но это было скорее средством самоуспокоения - тяжелая винтовочная пуля легко пробивала даже три титановые пластины, сложенные вместе. А у "чехов" были винтовки помощнее родной СВД… Поэтому сам Антон бронежилет не носил - защиты от него немного, зато лишнего веса - предостаточно. В бою главное подвижность, а с тяжелым бронежилетом особо не побегаешь...

...Броник матерно выругался, едва не поскользнувшись в грязной жиже, и поудобнее перехватил свой ПК. Пулеметные ленты крест-накрест опоясывали грузную фигуру сержанта, придавая ему сходство с революционными матросами из фильмов про гражданскую войну.

Рядом с Броником журавлиной походкой вышагивал тощий Женя Взрыв. Свое прозвище он получил еще в "учебке". Во время полевых занятий Женя, метнув боевую гранату-"лимонку", вместо того, чтобы упасть на землю, гордо замер на месте. Хорошо, что его успели свалить на траву прежде, чем чугунный корпус "эфки" разлетелся на тучи осколков. На вопрос, почему он застыл, как столб, Женя простодушно ответил, что просто хотел посмотреть на взрыв. После этого он и получил свое прозвище.

На худой цыплячьей шее Женьки висела связка отрезанных "чеховских" ушей - в подражание Доль-фу Лундгрену из недавно показанного боевика "Универсальный солдат". Остальные бойцы не разделяли Женькиных наклонностей, но Взрыву было глубоко на это плевать.

...Селение напряженно молчало. Многие дома имели отметины вчерашнего боя - дырявые стены, разрушенные крыши. Неподалеку чернел остов
"УАЗика", пытавшегося вырваться из селения сегодняшним утром. Меткий гранатометный выстрел превратил автомобиль в огненный шар. Позже бойцы обнаружили в "УАЗ"е две "шоколадки" (так называли дочерна обгоревшие трупы) и рядом с ними два автомата. Боевики. Мирные оружия не носят. А если носят, значит они тоже боевики.

Неожиданно тишина резко оборвалась. Громоподобно взревел автомобильный двигатель, и из переулка резво выскочила автомашина – огромный "джип" с тонированными стеклами.

...Во время "зачисток" всякое перемещение по улицам запрещено. Всякий, нарушивший этот запрет, рассматривается как враг - со всеми вытекающими отсюда последствиями. На войне всегда вначале стреляют, а уже потом разбираются.

Антон вскинул автомат и нажал на спусковой крючок. Длинные очереди легко прошили сверкающий корпус иномарки. Но "джип" продолжал двигаться. Антон перезарядил оружие и снова нажал на спуск.

Рядом застрекотал автомат Взрыва. Мгновение спустя басовито заговорил пулемет Броника...

Наконец автомобиль уткнулся в кювет и замер.
– Отъездился, – ухмыльнулся Взрыв, извлекая из ножен огромный трофейный кинжал. – Пойдем поглядим, что ли...

С хлюпаньем разбрызгивая коричневую жижу, Антон и Женька двинулись к "джипу".

Вблизи внедорожник напоминал решето. Разбитые стекла, пробитые двери, дырявые скаты колес...Дуршлаг, а не машина. Щелкнув ручкой двери, Антон с трудом распахнул створку.

Внутри автомобиля лежали три трупа. Старик лет семидесяти в высокой бараньей шапке навалился на руль, вцепившись в него длинными белыми пальцами. "Музыкант», - почему-то подумал Антон.

Рядом со стариком, уткнувшись стеклянными глазами в потолок, замерла старуха. Даже сейчас ее мертвое лицо хранило следы былой красоты. Странно, но ни одна пуля не повредила ее лица.

Антон перевел взгляд на заднее сиденье. Там скрючилось тело мальчика лет семи. В мертвых ручках был крепко зажат игрушечный автомат.
Все тела были измочалены пулями в кровавые лохматья.
– Ну, что там? – лениво поинтересовался Броник.
– Мирные, – зло сплюнул Взрыв, пряча кинжал в ножны, - два старых хрыча и пацан. Докатались...
– Придурки гребаные, – зевнул Броник.
Захлопнув дверь автомобиля, Антон устало двинулся дальше..

                                                           * * *
... Антон открыл глаза. Опять во сне он видел войну. Опять он убивал. И кто знает, сколько раз еще ему будет сниться этот кошмар...

Поезд ритмично покачивался в такт перестуку колес. Полежав еще минуту, Антон рывком перекинул тело вниз.

Внизу уже шумели "дембеля" –такие же ветераны, как и он сам. Правда, не все пережили то, через что довелось пройти ему.
Артиллеристы, связисты... так, ерунда. Мелочь. А Антон служил в пехоте. Кто-то метко назвал мотострелков "рабами войны". Они несли самые тяжелые потери, их никто не жалел, и именно они, а не разрекламированные спецназы, делали победу.

– Ну что, Антоха, подъезжаем? – улыбнулся Сергей. Сергей –танкист и Костя – артиллерист тоже ехали в Липск. Остальные следовали дальше.

Антон посмотрел на часы. До родного города оставалось минут двадцать езды. Если, конечно, поезд не опаздывает. Тем временем на столе появилась бутылка водки и нехитрая закусь.
– Будем...
Беззвучно чокнулись пластиковые стаканчики.

– Включи радио, – попросил Антон.

По радио шла какая-то музыкальная программа.

– И так же, как и в прошлый раз, на первом месте нашего хит – парада песня Алины Миронвой «Когда повезет». Слушаем…

Антон прислушался. Дослушав песню до конца, Антон захватил полотенце и пошел умываться. Бреясь, он поймал себя на том, что напевает только что услышанную песню.

Через пятнадцать минут они уже были в Липске.

                                                     * * *

– Ладно, парни, бывайте! Счастливо вам доехать.

– Всего хорошего!

Поезд мягко тронулся. Антон, Костя и Сергей остались на суетливо бурлящем перроне.

– Ну, что, по домам? Адреса ваши у меня есть, мой у вас тоже. Созвонимся, увидимся…

Пожав руки, «дембеля» разошлись. Антон закинул на плечо спортивную сумку и неторопливо двинулся к трамвайной остановке. Проходя мимо бетонной громадины нового здания вокзала, он обратил внимание на огромную толпу. Среди собравшихся мелькали телекамеры и журавлиные шеи микрофонов, сновали какие-то разодетые «перцы», визжали малолетки неформального вида. Вдруг толпа на секунду расступилась, и Антон увидел того, кто был в центре ее внимания.

Девушка. Невысокая, худенькая, коротко стриженая… Внешне она напомнила Антону нахохлившегося воробья. И еще - в глазах девушки было столько тоскливой безысходности, что Антон невольно замедлил шаг. На какое-то мгновение их взгляды встретились. Антон одобряюще улыбнулся, с удовлетворением отметив, как потеплели ее глаза.
Но в следующий момент толпа сомкнулась, и Антон окончательно потерял незнакомку из вида...

                                                     * * *

...И что есть дом?
Все что угодно будет в нем:
В одной квартире бриллиантов сонм,
Ну а в другой гниет клоака...– неслось из динамиков автомашины.
Алина поморщилась. Она не любила слушать свои старые песни. На концертах и записях они успевали надоесть хуже горькой редьки. А местные начальники, похоже, полагают, что она всегда в восторге от собственных произведений.

Меринов, словно читая ее мысли, приглушил звук.
– Алина Семеновна... - несмотря на то, что Миронова годилась ему в дочери, он упорно продолжал именовать ее по имени-отчеству. – Мы, безусловно, рады приветствовать такую знаменитую певицу, как вы, на липской земле. Не скрою, что ваша огромная популярность делает рекламу также и нашему городу. Поэтому у меня к вам есть официальное предложение.
Алина удивилась – о чем это он?

Но последующая фраза Меринова расставила все по своим местам.

–Дело в том, что через неделю стартует избирательная кампания по выборам губернатора Липской области. Наш мэр, Андрей Иванович Юрлов, выдвигает свою кандидатуру на этот пост. И ваша в поддержка его программы оказалась бы весьма кстати...

Алину несколько позабавило это предложение.
– И что от меня потребуется?
– Немного, - важно ответил Меринов. – Пара выступлений по телевидению, тройка концертов в поддержку кандидата...Естественно, все будет оплачено, хотя вы и заявите, будто действуете лишь по зову сердца... И – в идеале –хотелось бы, чтоб вы сочинили песню о родном городе/
– Не лучше ли сочинить песню сразу о Юрлове? – усмехнулась Алина.
– Нет, что вы... – всплеснул руками Меринов. Песня должна быть о Липске. Мол, какой это пре-щи красный и замечательный город. Люди и так поймут, о ком эта песня.

– И какова же сумма … гонорара?

– Двадцать пять тысяч долларов.

Алина внутренне присвистнула. Неплохо же оценивает мою кандидатуру Юрлов. Двадцать пять тысяч – весьма крупная сумма. Да на эти деньги… Стоп, – одернула себя Алина. – Это что же – она уже тратит грязные деньги? Ведь ее элементарно подкупают, как мешок картошки на базаре!» Алина почувствовала себя последней дранью…

– Я понимаю, Алина Семеновна, - вкрадчиво заговорил Меринов. – Вам трудно решиться сразу. Можете не торопиться с ответом. Вернемся к этому разговору позже. Послезавтра, например. Идет?
– Идет, – машинально кивнула Алина. Больше всего на свете она хотела, чтобы ее, наконец, оставили в покое.
– А куда мы едем?
– Как куда? В гостиницу.
– Знаете, мне хотелось бы первым делом заехать к родителям..
– А где они живут?
– В Красногорском районе.
– Красногорском… – пожевал губами Меринов.
– Тогда, с вашего позволения, я вас покину. Мне еще нужно заскочить в мэрию.

Остановив автомобиль перед светло-зеленым зданием главы администрации города, чиновник щелкнул дверцей.
– Да... Алина Семеновна... Надеюсь, вы понимаете, что об этом разговоре не должны узнать посторонние.
– Какие еще посторонние? – нарочито-глупо поинтересовалась Алина.

– Я имею в виду прессу.
– Можете не беспокоиться на этот счет, - успокоила его Алина.

...Едва чиновник исчез за дверьми мэрии, как в автомобиле появилась Наташа –до этого она ехала в микроавтобусе, вместе с другими музыкантами группы.
– О чем вы здесь без меня шушукались?
Алина рассказала подруге о предложении Меринова. Реакция Наташи ее удивила.
–Всего-то двадцать пять тысяч? Они что, тебя дешевкой считают? Меньше чем за сороковник не соглашайся!

Алина вздохнула и отвернулась к окну. Они уже подъезжали – впереди замелькали до боли знакомые глыбы панельных многоэтажек.

А вот и родная девятиэтажка. Облезлые стены, исчирканные чьими-то автографами и рисунками на сексуальную тему. Все, как и два года назад.
Поднявшись на дребезжащем лифте на самый верх, Алина подошла к своей двери. Резко затренькал звонок…

– Здравствуй, мама…