Фуфаечник

1991, №4 «Идель»

Коля проснулся от скребанья ключом по входной двери. Его полуоткрытые глаза, повинуясь непринужденной реакции, зажмурились от яркого пятна в противоположной стороне темной комнаты. Окно.

Наконец щелкнул замок и отомкнулся. “Лучше бы ты, старик, в окошко лазил. Будишь зазря”, - с легким раздражением подумал Коля.

Отец вполголоса заговорил. В Колькиной комнате дверь была закрыта, но отчетливо доносился шорох бумаг, которые отец показывал матери. “Отчитывается. И не лень?”

Коля поудобней улегся на кровати, засунув плечи под подушку. “Дурак, Толик. Из-за своей болтовни получил в зубы. Хотя ты, конечно, найдешь того десятиклассника на мотоцикле… – Коля вспомнил вчерашний шоу-поп-инцидент”, как говорил Толик и выругался про себя. – Спор так спор. А я чего стоял?” Коля повернулся и посмотрел на блок кассет с записями: “Теперь ищи Толяна и отдавай ему кассеты. Он махается, а я держу. Нашел – камеру хранения”. Коля с радостью представил, как “явист” бьет Толяна по черепу мотошлемом, и поймал себя на слове, что стал материться. “Я же про себя. Нет…Про себя тоже противно”.

Сон пропал. “До школы время есть. Но чем заняться?”, - мучил себя Коля.

Отец возился на кухне, отыскивая “жорево”, мать, наверное, стояла у занавесок в зале и смотрела на улицу. “Противные дни. В кино не сходишь, задолбали одним фильмом. На видеобар денег нет. Деньги. Толик их имеет, с кассет, – Коля сел на кровать и уставился на кучу учебников. – Кто-то чего-то покупает, приносит, обменивает. Обмен. Хм-м, матуха в обморок чуть не грохнулась, увидев фуфайку, обменнунную на “вшивую” куртку. Ну и что? Зато Толян отвязался. До тошноты доводил меня своим предложением. И теплее стало. Когда ты еще купишь, мама, пальто? После армии?”

Поежась от прохлады, Коля накинул рубашку, аккуратно висевшую на стуле, и снял с вешалки брюки. “Сколько ушло на брюки? Три метра? А мать-то : “Куда столько ну, как в пятидесятых годах!” Да мне самому не нравится.Туфта-туфтой”. Коля опять вспомнил Толика: он показывал в школе свои шаровары. “Сейчас все привыкли. Не озираются. Я за свободу ношения одежды! Пусть и голыми ходят, как мечтает Ленка Корякина. Летом учудила на пляже: лифчик сняла, так и загорала. Уж к ней дядей наприлипало…”

– Колька! Вставай, в школу! – стукнула в дверь кулаком мать.

–А по-другому нельзя?! – огрызнулся в ответ сын. - Вставай, иди… Завела шарманку!

Ноющее чувство муторности преследовало Кольку. И, как ни старался он расставить в голове по местам весь сумасброд мыслей, так ничего и не получалось. Смешались Толькины кассеты, чавкающий отец, злой взгляд матери и невыученные уроки. Все в кучу.

Вкус от вчерашней сигареты вызывал воспоминания о дохлой кошке, и Коля перепробовал все имеющиеся в доме зубные пасты.

Отец противно ел в одиночестве, изредка порыгивая. Он не любил посторонних на кухне, их тайных взглядов, мать же продолжала вздыхать у окна. Раздался звонок в квартиру.

Толик виноватыми обыскал прихожую, заглянул за дверь и только потом посмотрел на Кольку.

Я в школу не иду. Заболел, скажешь.

Коля вышел в одних носках в коридор и прикрыл дверь.

И чего?

Да, делов много.

И чего? - повторил Коля неизменяющимся голосом.

Есть… взаймы?

Толя неловко осмотрелся и, в ожидании ответа, обнажил в улыбке зубы.

Ты у “явиста” попроси сдачи. - Коля встал на порог и добавил: - Нашел к кому обращаться, буржуй. Пока!

Коля запер дверь и вспомнил о кассетах, но разговаривать опять с Толиком не захотел.

Кассеты он бросил в спортивную сумку, надеясь, что пригодятся. Из учебников выбрал историю, остальные поставил на подвесную полку. “Есть не буду. У Светки конфискую заначку - сэндвич. Специально таскает, хорошистов подкармливает”.

Колька еще раз прошелся взглядом по столу и увидел маленький ножичек-рыбку. “Зачем я выложил его из фуфайки, - Коля нахмурил брови, вспоминая мотоциклиста и Толика. Глядя на их драку, он держал в левом кулаке ножичек, готовый его моментально раскрыть. - С ним вернее”.

Родители закрылись в зале и разговаривали. Коля воспользовался этим, потихоньку вышел из квартиры.

Сентябрьская утренняя прохлада забиралась под протертую стеганую фуфайку, проходила через рубашку и прожигала грудь. Коля вспомнил свое больное детство. “Раньше нравилось болеть. Сидишь дома, книжки читаешь или мастеришь себе в удовольствие. А сейчас?.. - перед Колей промелькнули образы родителей, - сейчас по мне больница лучше, чем дом. Почему?” Коля посчитал причиной тому переходный возраст. “А у взрослых? У моих стариков есть переходный возраст? У отца? Чем отличается мой переходный возраст от отцовского? Тем, что я прихожу к ночи, а старик под утро?”.

Коля себя одернул. “Не успел проснуться, а уже пустился в дебаты. Философ!”Он усмехнулся.

Эй, Кол!

Сзади догоняла одноклассница Лариска.

Ты не раненько? Дежурный?

Нет… - Колька привычно осмотрел Лариску. -

Вчера чулки с одним рисунком, сегодня с другим. Сколько их у тебя?

Колготок? - Лариска выплюнула жевательную резинку. - Наши рвутся, денег не напасешься. А фирма держит.

Куда пойдешь после уроков? - просто так спросил Колька лишь бы не молчать.

На аэробику.

Великолепно! Вызов времени?

Скорее мода, Кол…

Класс толпился перед закрытой дверью кабинета, разбитый на маленькие группировки. Одна группа примостилась в углу и перекидывалась картами, девчонки обменивались косметикой, остальные читали. “Лучше почитаю, а потом займусь “обработкой” своего исчезновения”, - подумал Коля, решивший последовать примеру Толика и сбежать после истории.

Привет, Кол!

Здорово.

Коля пожал руку здоровенному парню, по прозвищу качок.

Как твоя фуфайка? Не расползлась по швам?

Покупай!

Хей! У тебя ее купят разве только первобытные чурки. Про людоедов вчера видеофильм смотрел, - между прочим заметил Качок и принялся вращать связку ключей на пальце.  “Фильмов насмотрелся, про боссов, комиссаров и таких же качков, как и он”, возникло в голове у Кольки при взгляде на холеное лицо Качка.

Ничего? Надо сходить…

Посмотри. И сексу там…

Где секс? - подскочил к ним одноклассник с длинными на затылке волосами и торчащей вверх челкой.

Да, ты знаешь, там одна…

Колька отошел от мальчишек, разговарившихся столь быстро. “И эти нашли общий язык”.

Торчать в коридоре надоело. Читать стоя, сосредоточившись, не получалось, и Коля обратно положил учебник в сумку. “И так знаю. Эх! - стукнул Коля кулаком по своей ладони. - Уйду после первого. Ну, как подумаю, что вечером домой идти и слышать зудящий голос матери, так… убежать бы… да не маленький. Кончу девятый и уеду. Уеду на Дальни     Восток. Подальше. Пусть старики базарят без меня”.

У Кольки на душе полегчало. Даже захотелось спросить у Качка, чего там одна, в фильме…

Урок шел по обычному сценарию: вопрос-ответ, вздохи, окрики… “А историк зря так, без доброты. Нельзя ничего без доброты. - Коля положил голову на скрещенные руки. - Поспать бы . куплю будильник из сэкономленных, чтобы не дергаться всю ночь и утро. И матери скажу, чтобы не стучала…” Коля продолжал думать о доброте и жестокости. Различные условия, ситуации не могут оставить человека без души… Если он рожден уже без души, то есть… жестоким , то и легкая, без передряг жизнь не сделает его милосердным. Это в крови - милосердие или жестокость. Но кто проверит меня? А я считаю себя добрым и хотел, чтобы “явист” вмазал Толяну. Где правда?

Урок заканчивался, Колька очнулся от толчка в позвоночник. “Историк не спросил, “урожайным”, значит, был урок. И тем лучше”.

Коля сбежал по лестнице в раздевалку.

Во, Кол! И ты чешешь восвояси?

Коля открыл дверь раздевалки, пропустил двух девочек вперед.

Неужели рыцарь? Ден, смотри, Кол - джентльмен, хихикнула пучеглазая девчонка с серебристыми тенями на веках.

Я всегда был джентльменом. Идемте вместе?

О-о! Это намек? - спросила Лена.

слушай, Лен, - подавая куртку спросил Коля, - наши планы на утро?

Не знаем. У нас физра два урока, к концу занятий приедем в школу. А ты?

Ты, ты-ты, только ты… - запел Колька песенку шестидесятых. - Вы аэробикой занимаетесь?

Зачем? - пискнула пучеглазая. - У нас фигурка - о-е-ей! Как у лучших домах Ландона. Будем участвовать в конкурсе красоты. Правда, Лен?

Ленка в ответ утвердительно кивнула и ответила:

Идем с нами. А что до конкурса, то по возрасту не пройдем.

Они выбежали из школы. Пучеглазая посмотрела на часы.

Предки на работе. квартира наша. Топаем?

Кольке все равно куда идти.

Перед квартирой пучеглазая постояла, прислушиваясь и тихо, без щелчков открыла замок.

А ты опытная, - заметил Коля.

Будешь опытной. Попробуй. разбуди предков ночью. Скандал…

Колька позавидовал ее родителям, но и удивился: девчонка приходит ночью.

Ползите! Никого.

Коля бросил на пол прихожей фуфайку и в нерешительности застыл.

Не привык я, девочки. по квартирам ходить.

По квартирам воры ходят. а ты в гостях. Усек?

Пучеглазая решила показать Кольке свое шитье.

Дом моды! Выставка-продажа! К вашим услугам! - тараторила пучеглазая, шагая по комнате перед Колей и Леной.

Бананы. Нормально, да? А эту “летучую мышь” сама связала. Молодец я?

Молодец! - захлопал  в ладоши Колька. - ты мне не сошьешь?

Конечно. Я шить люблю. М ленку научила. Давай материю и денежки. Можно дефицитом.

Спасибо, - ответил Коля, и в памяти всплыло сегодняшнее утро.

Хотим кооператив, неофициальный, сделать, -перебила Колькины мысли Лена и достала отрез плащевой ткани. - У нас дешевле будет, после индивидуалов и магазинов. Для своих же.

Коля за разговорами читал корешки книг в стенке. Не поворачиваясь к девчонкам, спросил:

Вдвоем не потянете. Вам третий нужен…

Не ты ли?

Нет, - Коля достал альбом-календарь и сел в кресло. - С вами ходила девчонка…

Надька?

Нашел кого! Гулящая. Сегодня перед первым уроком убежала в спортзал. Гадина…

Коля оторвался от альбома и посмотрел пристально на пучеглазую.

За что так?

Как будто не знаешь, что делают…

У Кольки перехватило дыхание и замерло сердце.

В спортзале? Ну дает… А ты завидуешь?

Дурак.

Пучеглазая бросила “летучую мышь” на софу и убежала на кухню.

Кадр ее с Надькой гуляет, - пояснила Ленка.

Коля понимающе кивнул головой.

Лен. Давай закажи поесть. Я не завтракал.

Устроим. Мы тоже перекусим.

На кухне Коля со смаком жевал копченую колбасу с булкой и запивал морсом.

Пища богов! - похвалил Коля. - Вы обязательно открывайте свою фирму по пошиву одежды. Мне по-знакомству сошьете такое, чтобы я фуфайку выбросил.

Самое простое, куртяк из плащевки.

Во-во, - набивая рот очередной порцией колбасы, промычал Коля.

Ленка по своей привычке вздохнула с шумом и сказала:

Денежки ,Кол, денежки.

Коля наелся и, щурясь на подружек, посоветовал:

Приторговывайте.

Чем?

Колеса, димедроль и другое.

Какая димедроль?

Таблетки димедрол. Они по рецепту. А вообще я шучу. Пакости это, девочки.

Ленка опять глубоко вздохнула.

А я подумала, Кол, ты с мафией связался?

Нет, нет. Деньги я бы сейчас заработал, честно, после школы. Ну, что не дадут, спрашивается, школьникам монету сделать?

Да ну их, Кол. Куда там им до нас. В своем болоте разобрались бы. Это ж посудить, то вся, как ты говоришь, пакость от верха идет.

К Кольке повторно явилось плохое настроение. Не так сильно трепало душу после завтрака, но и разговоров на темы жизни не хотел слушать.

Я, девочки, пошел. Дела у меня. Завтра свидимся.

Может, Кол, проучишь Надьку? Ты же мастер?

Я - мастер? - Колька искренне улыбнулся. - Ты путаешь с кем-то. Я могу поговорить с ней. И… зачем тебе тот парень сдался? Откроешь фирму, таких мальчиков соберешь…

Коля коротко попрощался и ушел. “Дел-то никаких нет. Если и будут, то к вечеру. А сейчас? Погулять?”

Занявшийся с утра вечерок усилился, и Коля поднял ворот фуфайки.

Прохожие по-разному смотрели на одиноко идущего “фуфаечника”. Колька, как он сам считал, научился определять по глазам, мимике и движениям ног о чем думают люди. И при встрече с ними безошибочно узнавал их мысли. Испуг, брезгливость, хмурость и все из-за него, потому что он “фуфаечник”.

Коля отлично понимал, обмениваясь с Толиком на фуфайку, что окажется изгоем своего времени. “Не как у всех”, - говорила мать.

Вместе с ним бродили по улицам города и панки, и металлисты, и другие неформалы. И также, как Колька, задавали, наверное, себе вопросы об окружающем мире. “Такая плохая жизнь у меня. Но у меня ли? И у того дядьки, сморкающегося на людях… Фу, гадость! - Коля смотрел на мужика, надеясь поймать его взгляд и высказаться. Но тот не замечал никого. - Абориген. Как мне противно видеть всех этих сморкунов! Козлы…”

Коля подошел к остановке и посмотрел на людей. Ему казалось, что они тычут в него пальцами и обсуждают, голоса смешиваются в огромный поток и водопадом обрушиваются на голову…

Коля время от времени трогал единственный пятачок. Автобуса все не было.

Когда тот подошел, на остановке уже собралась целая толпа. Коля со спортивной сумкой на плече полез вдоль борта к двери, как вдруг путь преградила мужская рука. Коля, не раздумывая, отстранил ее. Неожиданно мужчина другой рукой прижал парня к грязному автобусу. 
Борзеешь? В очередь!

Коля перестал себя контролировать и с презрительной, злобной усмешкой посмотрел на него.

Чего, фуфаечник, смотришь? Не лупи зенки. Иди!

Кольку затащило потоком в салон автобуса.

“Зачем я так? Я же не прав! Он стоит сзади и рассматривает меня. Теперь не повернуться. Ближе к выходу, ближе!”

Коля постепенно протиснулся к передней двери. Ему пришло в голову, что неудачи - это проявления его же грубости.

Коля поспешил выбраться из автобуса. “Все равно денег нет, обратно пешком топать, да и мужик пасет меня на задней площадке”.

Он осмотрелся вокруг. Вниз к реке спускался бульвар, на котором расположились с поблекшей желтизной старые дома и чуть в стороне стоял и Колькин дом.

Коля усмехнулся: его фуфайка могла стать мишенью для шелупени этого микрорайона. Но быть битым днем на людном месте исключалось, разве что могли “докопаться” до человека из-за давящей скуки? Ну, а вечером эту скуку выплеснуть не стеснялись ни в выражениях, ни в действиях…

Сейчас Кольке были интересны и уличный фонарь времен царя Гороха, и витрина магазина, заставленная консервами, и молоденькие продавщицы за прилавком. А вот кто-то переезжает. Коля прислонился к фасаду дома и засмотрелся на погрузку вещей в фургон.

Ты уж раз простаиваешь без дела, давай, лучше помогай.

Седой пожилой мужчина стоя перед Колькой  с комнатным цветком в руках.

Что, переезжаем?

Да, в другой город… К дочери.

Хозяин показал на вещи , И Колька выбрал, что погабаритнее. Кольке понравилась простота этого человека. Он мысленно, непроизвольно подменил своего отца на него. “Мог я быть другим? Конечно! И Толик справился бы, и Надька. Мне же доверили вещи. Фуфаечник?! Или старику безразлично, во что я одет? Или доверчивый такой! Неужели его не обманывали?

Коля думал и думал, решал созданные созданные самим же ребусы жизни, но оставались пустые клеточки, много клеточек…

На, получай за работу!

Дед вытащил из бумажника пять рублей.

Коля смущенно заулыбался.

Не надо. Попросили, я помог.

Дед растерянно покручивал пятеркой.

Что же делать?

Купите дочери мороженое.

Дедушка рассмеялся и взглянул на жену в фургоне:

Дочери уже за тридцать лет. А вот что…

Через пару минут он соскочил по-молодецки с борта грузовика и протянул маленький бюст Пушкина.

У меня еще остался один, - сказал он, смущаясь своего подарка, - а потом человек ты молодой, а имя Александра Сергеевича дорого каждому честному гражданину. Будет трудно, посмотри на Пушкина. он подскажет верный ход. Вся жизнь его была вечным сопротивлением злу, темноте и бесправию.

Слова этого седого человека впитались в Колькины мозги, как смола в сухое дерево.

Подарок Коля засунул в левый карман т руко снизу стал придерживать на ходу полу фуфайки.

Ему теперь стало казаться, что прохожие видят бюст Пушкина сквозь карман и с неодобрением качают головами. “Я устал, - думал Коля. - И хорошо, что у пучеглазой поел… Мать про подарок спросит, где взял? Прямо так все и расскажу. Зачем врать?”

Коля зарекся сам себе взять в библиотеке книгу о биографии Пушкина. “Что за жизнь у поэта такая? И нам не легче. Люди сейчас рождаются, живут и умирают, как и во времена Пушкина. Сегодня умирать страшнее. Сегодня видео, электроника, технологии. Интересно!.. Я не боюсь умирать, если и суждено, как и все, как потерял сознание. Но не сегодня и не завтра, пожить бы!Вот Пушкин стрелялся, а какую же надо иметь смелость выйти на дуэль и кончить себя самого? Как-то читал, что самоубийством завершают жизнь сильные люди. Во имя цели - проще. А я, например, повешусь. Смогу? Смерть быстрая, не уловишь. Откуда знаю? Говорили мальчишки. Но кончаться надо, по-моему, протестуя против бесправия и безысходности. И повешусь… Отец уйдет от матери, она совсем одна останется. Она никому не нужна. Оттого-то и злая.Коля зажмурил глаза от ослепившего солнца, нависшего низко над домами. - Нагородил я тут, наплел чуши собачьей, и слово-то какое - безысходность… Модное слово. Из газет вычитал. Там тоже и безысходность, и задачи, и цифры… Эх, жить - плевать!”

Колю позвали с противоположной стороны улицы, когда до дома оставалось совсем немного:

Не проходи мимо!

Привет!

Коля свернул с бетонной дорожки в арку пятиэтажки.

Привет!

Коля и парень обменялись рукопожатиями.

Кого пасешь? Наших поджидаешь? - спросил Коля и быстро прошелся глазами от ворота до полы черной фуфайки. “Дубинка есть”, - стрельнула в голове. Парень смолил сигарету и часто, бестолково смотрел в лица прохожих.

Сдались ваши нашим. Я слышал, весь район собирается к нам вечером?

Не знаю…

… ты скажи, чтоб не ходили, - перебил парень.

Ой уж? Сами нарываетесь, и кто вас купил? Это пятиклассник Карим. Он нам, в свое время, угрожал, пугал друзьями. Не вы ли ходили в его друзьях?

Он со связями.

Понятно. Ладно, я ушел. Заходи, граница рядом.

Перед Колькой пробежала кошка, но не черная, а серая, в пятнышках. “В кошку не верю, верю в добро. Сделал доброе дело - жди прихода фортуны. Причем здесь кошка? Только добро. Объяснить бы это всем старшеклассникам, да как кирпичом об стену…”

Дома никого. Мать не появлялась.

Он умылся и заглянул в холодильник. Прикинув время на разогрев пищи, Коля закрыл холодильник и взялся за уборку квартиры. Он обычно стеснялся взглядов матери и трудился при закрытых дверях. А сейчас ничто не мешало.

Радио “болтало” на кухне. Коля прислушивался к редкой музыке и с обидой на стариков подумал о кассетнике. Неимение денег в семье отставляло его “предел мечтаний” в призрачное будущее и он рассчитывал, надеялся на свои силы, на свои деньги, которые удастся заработать в каникулы.

Мать запаздывала. Коля по-быстрому поел всухомятку и оделся, чтоб пойти к однокласснику Сан Санычу за новостями.

Тяжесть в левом кармане напомнила о подарке старика. Он прошел к себе в комнату и специально поставил бюст на видное место, на свою подвесную полку.

Сан Саныч сидел дома. Про то, что он в это время сидит дома, знают все. Сан Саныч строжайше соблюдал режим и занимался по системе йогов. Мальчишки завидовали и не скрывали своих восхищений. Ряд силовых упражнений с с эспандером никто не в состоянии был сделать, а если начинали тренировки, то не выдерживали режима. Про Сан Саныча говорили: “Человек воли”.

Сан Саныч отжимался от пола, когда Коля вошел в его комнату.

Как в школе?

Сан Саныч молча принялся качать пресс.

А, впрочем, я и сам знаю! - сказал Коля. - Угадаю! Сорвали урок. Потому что срывают каждый день. Кого довели? Э-э, - Колька задумался. - Англичанку.

Ты в милицию иди после армии, - усмехнулся Сан Саныч.

Угадал? Это же просто.

… И еще, - прервал Сан Саныч, - на химии демонстративно из класса вышел Соня. Видел бы ты училкины глаза… Я хотел следом пойти… врубить ему по мозгам… Ух и борзота!

Коля пробежался глазами по тетрадному листку с домашним заданием.

Ладно, Шура, я пошел.

Постой…

Сан Саныч оперся рукой о дверь и преградил дорогу.

Что у тебя стряслось, сачок?

Всего помаленьку.

А со мной не поговорил.

Коля покачал головой.

Нет.Ничего от нашей беседы не изменится. Дело-то не во мне, а в…

Коля покрутил глазами.

…в устройстве мира?

Да, наверное. Позже я тебе расскажу, о чем думал или… выдумал. Все? Я иду завтра в школу, и послезавтра, и после-послезавтра…

Колька в приподнятом настроении сбежал по лестнице на улицу. Идти домой не хотелось, решил заглянуть к Толику. Но, видимо, некстати.

Толькин отец, дядя Юра, рыгая винным перегаром, втащил Колю за рукав фуфайки в квартиру и прижал к стене.

Откуда ты, скажи, такой? Ну такой, как его,  - рокер?

У меня нет мотоцикла.

Коля приготовился делать захват левой рукой и таким образом уйти, но не хотелось драки, и он терпеливо принялся ждать конца “пыток”.

Бог с ним, рокером. Почему вы жить мешаете? И барахло нацепил, - дядя Юра потрепал Колькину фуфайку. - В ней по деревне стыдно пройтись. А сейчас, знаешь, как одеваются в деревне? Ты скажи, почему вы людям жить мешаете?

- Кому?

И мне, и соседям…

Не нравится, когда сидим на улице? Боитесь?

Неприятно.

А вы видели, как мы бьем прохожих? Я зато видел, как у пивных бочек и ларьков вы, взрослые, оскорбляли девчонок и всех подряд.

Дурак, вам бы брать плюсы от взрослых, а вы выискиваете минусы.

У вас и минусов нет, одни вопросы!

Дядя Юра озадаченный отошел от Кольки. Его лоб стал мокрым и покрылся мелкими морщинками.

Тольку-балбеса увидишь, связался с вами… передай, ждем его.

Мать Толика слушала разговор из узкого коридора кухни, выглядывая оттуда время от времени.

Коля ушел.

Мальчишки во дворе “захватили” две скамейки и нарочито громко ржали. Их одежда была традиционна для своего района, и, подойдя к ним, Колькина фуфайка затерялась среди десятка других.

К Толяну домой ходил, - стал отвечать на расспросы Коля. - Ну, папаша его, дурак-дядя, докопался, чего, и говорит, людям жить не даете?

Пускай сам живет спокойно, отозвался из группы басовитый голос. - Хорек, куда Толян ушел?

Записывает у фарцы.

За то, что не явился на сбор, даст переписать всем. Бесплатно.

Темнело быстро, но фонари на улице не зажигались. Двор, если можно так сказать про проезжую заасфальтированную дорожку да кусок пустыря между трансформатором-распределителем и подъездами, обезлюдел.  Листья одинокого тополя отбрасывали блики света от окон и мягко шелестели.

Коля отошел от освещенного окнами пятачка и сел в сторонке на металлическую изгородь. Появились девчонки. Мальчишки, как всегда, матерились при девчонках. Коля подавил в себе вспышку гнева, посчитал разумным не высовываться со своей “интеллигентной мордой”. Болтовня шла о деньгах, о девчонках, политике, машинах и бог знает о чем, что придет в голову. Скукота!

Коля вспомнился недавний треп пьяного отца: “Ребенку не надо давать отдыхать, иначе ему станет нечего делать и тогда.. И отец провел рукой по горлу. “Вот так, - подумал Колька, тихо уходя от компании подростков в глубокую черноту улицы, и больше ничего хорошего. Быть занятым: учиться; писать плакаты и стенгазеты, собирать макулатуру и металлолом, возиться с первоклашками и многозначительно говорить на комсомольских собраниях”.

Мать наблюдала за раздевающимся сыном, всматриваясь в его серьезное лицо, удивляясь его раннему приходу. Но она у него ничего не спросила. Коля так же взял на кухне кусок хлеба и закрылся у себя в комнате. В спортивной сумке нащупал Толькины кассеты и учебник истории. “Завтра  в школу приду и отдам. - Коля достал учебник, положил на письменный стол и взглянул на бюст Пушкина.  - Завтра начнется такая же чушь, какая была у меня сегодня в голове. Завтра я буду мучить себя вопросами и лицемерить перед пацанами. Кто в классе хочет быть белой вороной? Я не хочу.

Приспосабливаться? А кто не приспосабливается? Одно и то же, повторяется и повторяется. И не меняется… Никогда!