ФАНИС ЗИГАНШИН и вирус. Кто кого?

На сегодня количество заболевших коронавирусом по всему миру за весь период пандемии достигло около 41 млн человек, вылечилось около 27 млн человек и более 1 млн простились с жизнью. Однако для многих статистика и большие цифры далеко не всегда являются доказательством серьезных намерений вируса. Другое дело – история болезни их кумира. Политики, певцы, блогеры, актеры и другие лидеры мнений, не побоявшиеся поделиться своим опытом и предупредившие о реальной опасности, возможно, смогли спасти большое количество жизней. С нами же своим примером поделился Заслуженный артист РТ, актер театра и кино, артист Татарского Государственного Академического театра им. Г. Камала – Фанис ЗИГАНШИН. 

 ВСЕ началось в июле с легкого першения в горле. Температуры и кашля не было, поэтому я не стал сильно заморачиваться. Мыслей о том, что это может быть коронавирус, у меня не возникало вовсе, хотя я был подкован в этом вопросе, так как часто проводил прямые эфиры с врачами в социальных сетях во время карантина. На третий день после первых симптомов мне прислали врача из поликлиники. Послушав легкие, она заметила жесткое дыхание, хотя проблем с ним не было. Единственное, что беспокоило, – это бессилие и апатия. Я обрадовался, что есть возможность наконец-то выспаться во время больничного. Начал принимать антибиотики, выписанные врачом, и прочел, что все они от пневмонии. 

Далее начались анализы. Кислород оказался понижен – 91% из 100%. Компьютерную томографию делали глубокой ночью в Поликлинике №18. Там я попал в совершенно другой мир. Врачи как привидения в скафандрах, жуткая тревожная атмосфера, от которой колотится сердце. Эту обстановку, действительно, невозможно не сравнить с фильмами про массовые заражения и апокалипсис. Там я ещё раз убедился, что эта болезнь совсем нешуточная, учитывая еще и то, что попал я в самый пик заражений. Позже врачи мне говорили, что одна бригада скорой помощи берет примерно сотни вызовов в день. Они катастрофически не успевали. Некоторые мои знакомые оставляли заявку вечером и только на утро следующего дня их могли принять. 

Мне сказали, что у меня КТ-1. Это означает от 5% до 25% поражения из 100%. Я сразу же позвонил знакомому врачу, у которого, как оказалось, 70% заражения и его только что выписали из реанимации. И он мне говорит не беспокоиться! Сказал, что, если поднимется температура и станет тяжело дышать, сразу звонить в скорую помощь. С этими симптомами человека увозят в инфекционное отделение. К счастью, у меня, в целом, все прошло легко. Самой неприятной оказалась одышка, которая началась через неделю. Помню, открывал окно и ловил воздух, как рыба. Из-за нехватки воздуха начал делать дыхательные упражнения Стрельниковой, которые обогащают кислородом. На второй-третий день легкие начали нормально дышать. 

Через две недели абсолютной изоляции анализы уже оказались отрицательными. Еще через две недели мне разрешили выходить из дома. Но выходить было жутковато. Дом стал крепостью, там было безопасно. К тому же со всех сторон пугали, что есть вероятность заразиться снова. Врачи каждый раз советовали проветривать дом, мыть полы, менять полотенца. Эти процедуры нужно делать постоянно, так как микробы оседают с пылью, и, когда человек уже начинает выздоравливать, процесс начинается заново. Люди ведь умирают не от коронавируса, а от процесса, провоцируемого им. Вирус, попадая в организм, истощает иммунную систему. Наши «защитники» приходят в бешенство, и, вместо того, чтобы убивать вирус, они начинают убивать здоровые клетки организма.  Это то же самое, если бы на балкон залетела муха, и, вместо того, чтобы убить ее мухобойкой или тряпкой, ты бросаешь гранату, и взрывается весь балкон. Поэтому люди зачастую умирают от последствий, оставляемых вирусом. К примеру, многие люди, переболевшие коронавирусом, вынуждены после этого восстанавливать суставы. Я так же прошел реабилитационные курсы, где меня лечили электрофорезом и ставили системы, делали межреберный массаж. Таким образом, мой больничный длился почти два месяца. 

За это время, помимо репетиций в театре, мне пришлось отменить съемки в Узбекистане и Турции. Но, надо сказать, переосмысление некоторых вещей, действительно, происходит. Во время болезни, когда ничего не хочется делать, кроме того, как лежать, ты ощущаешь свою беспомощность.

Понимаешь, что это все зависит не от тебя. Целыми днями я спал, а ночью открывал окно, смотрел на ночную Казань, на темно-зеленые деревья и осознавал, что благодарен за то, что жив. Я понимал, что этот вирус пришел надолго. Единственным желанием было, чтобы он не влиял на творческий процесс. Так и вышло. 

Однако отчасти на творческий процесс болезнь все же повлияла. Через некоторое время, после обнаружения первых симптомов, у меня начала пропадать память – я забывал дни и месяца. После реабилитации, когда начались первые репетиции в театре, я замечал за собой, что забываю слова из спектаклей, которые мы играем по десять лет. Бывало такое, что всю ночь учил текст, а наутро ничего не помнил.

Но этот симптом прошел почти так же быстро, как и сиюминутный шок от полупустого зала во время первого спектакля после карантина. К людям в масках и шахматному порядку в зале мы привыкли быстро. Перед нами возникли новые актерские задачи, новые способы взаимодействия с залом и подачи текста. Это было интересно. 

В своих социальных сетях я призываю людей, по возможности, воздержаться от посещений общественных мест. Я понимаю, что существует пласт людей, которые не верят в это до сих пор. Еще один пласт – не хотят говорить, что переболели. Осознавая, что смысла скрывать нет, я поделился новостью о своей болезни сразу же. Надеюсь, какое-то количество людей прислушается к моим советам.

фото Юлии Калининой