Беспризорники 21 века

Государственное казенное специальное учебно-воспитательное общеобразовательное учреждение закрытого типа «Республиканская специальная общеобразовательная школа имени Н.А.Галлямова» перевоспитывает маленьких татарстанцев. Да, это та самая школа, в которой юные правонарушители должны не просто отбыть назначенное судом наказание, но, главное, изменить свои взгляды на жизнь, навсегда уйти с той самой дорожки, которая и привела их сюда, в спецшколу закрытого типа.

Сказать честно, впечатления после посещения РСОШ им.Галлямова остаются неоднозначными. Это школа для малолетних правонарушителей, и как только я вышла за ее ворота, почувствовала одновременно жалость, страх и сочувствие к детям, которые совершили преступления отнюдь не от хорошей жизни. О том, как живут воспитанники, что с ними бывает после отбывания срока и сколько здесь платят преподавателям – в интервью с директором школы Дмитрием Кладовым.

-Дмитрий Юрьевич, расскажите о вашей школе: когда она была создана, в чем ее смысл и какой главный принцип работы?

-Школа была открыта в апреле 2000 года на месте бывшего коррекционного интерната. Два года здесь делался ремонт, и после него сюда заехали первые воспитанники. В то время их было всего шестеро. В нашу школу попадают несовершеннолетние от 11 до 18 лет по решению или постановлению суда за различные правонарушения или преступления.

-Сколько уже таких юных правонарушителей прошли у вас реабилитацию и в чем она заключается?

-Реабилитацию в школе со дня ее открытия прошли уже около 500 человек. Здесь, как я уже сказал, находятся дети от 11 до 18 лет, суд назначает им различные сроки пребывания в школе: кому-то полгода, кому-то год. Но, в любом случае, не больше трех лет. Каждый год, примерно, на 30 процентов идет обновление состава воспитанников, то есть кто-то приходит, кто-то уходит. Есть у нас и сироты, и те, кто остался без попечения родителей, некоторые добровольно пишут заявление в суд, чтобы остаться здесь, получить образования – у нас есть такая возможность. Хотя у нас не сдают ни ОГЭ, ни ЕГЭ, нет и подготовительных курсов.  Ребята сдают традиционные экзамены. Реабилитация здесь происходит так, как прописано в законе о таких спецучреждениях: это социальная, медицинская и психологическая реабилитация подростков. Это очень большая по объему работа.  Например, восстановление документов, которые у многих утрачены или вообще подростки их никогда и не имели. Мы восстанавливаем даже свидетельства о рождении, ИНН, медицинские полисы... мы помогаем выстроить и наладить отношения между родителями и детьми, которые оказались у нас, социализируем воспитанников - они у нас посещают кружки, секции, мы возим их в театры, музеи, цирки. Постороннему человеку, наверное, сложно в это поверить, но многие наши воспитанники до спецшколы всего этого не видели.

- Бывали попытки учеников сбежать во время подобных вылазок?

-Да, бывало такое. Но на такие случаи у нас есть специальные программы, по которым мы сразу приступаем к розыску. Тех ребят, которые выросли, что называется, на улице, тяжело держать в четырех стенах. Им хочется свободы, они привыкли к ней. Многие из них употребляли и психоактивные вещества, то есть нюхали клей, всякие растворители, бензины. От этого тяжело сразу избавиться, но у нас здесь есть свой медицинский блок, и врачи уже знают, как выводить детей из этого состояния.  

- Часто ли ребенок возвращается к вам после?

- Редко. Со дня открытия школы было только два раза, когда подростки сюда заново попадали. Больше такого не было.

- А за хорошее поведение могут выпустить пораньше из школы?

-Да, конечно. Существует целая процедура для тех, кто искренне хочет исправиться. Мы вначале пишем ходатайство в Комиссию по делам несовершеннолетних, после комиссии подаем документы в суд и там решают, выпускать нашего ученика или нет. Как правило, отпускают досрочно тех, кому надо с 1 сентября приступить к учебе в новом, своем учебном заведении. Потому что бывает такое, что у воспитанника срок заканчивается в октябре,  когда уже сложно и психологически, и организационно устраиваться в школу. Поэтому мы идем навстречу и все оформляем в августе, до начала учебного года.

-Каков основной контингент школы?

-90 процентов – дети из неблагополучных семей. Это либо пьющие родители, либо неполные семьи, где мама одна воспитывает ребенка и не справляется с этим: он оказывается на улице, попадает под дурное влияние, совершает какие-то правонарушение или преступления и попадает уже к нам.

-За какие провинности сюда чаще всего отправляют?

-За всякие. Есть и мелкие - это бродяжничество, воровство. А есть серьезные -   грабежи, например. Но бывали у нас и те, кто сидел за убийство. Сейчас таких нет.

-Сколько лет самому младшему воспитаннику и как он попал сюда?

-Самым младшим нашим ученикам 11 лет. В основном, они попали к нам за бродяжничество и воровство.

- А какой распорядок дня в такой специализированной школе?  Помимо учебы, чем еще занимаются воспитанники?

-Распорядок у нас строгий: в 7 часов подъем,  заправка постелей, затем утренние процедуры, полчаса зарядки на улице, после чего ребята идут на завтрак. В 9 часов начинаются занятия в школе – обычные уроки.  Обед в 2 часа,  после него - работа в мастерских, у нас их несколько. Это и резьба по дереву, мягкие игрушки, глиняные игрушки. В пять часов вечера у нас опять линейка, полдник, затем кружки, секции, различные мероприятия - это все до половины восьмого. Потом ужин и после него опять свободное врем: ребята пишут письма, читают, занимаются в библиотеке, в 22.00 отбой.

-Меняются ли дети после отбывания наказания? Идет ли такая школа им на пользу? Эффективна ли эта система для исправления?

-Многие берутся за голову, учатся. У нас есть примеры успешного обучения, многие ребята, кто уходит в армию, остаются служить по контракту. Заводят семьи, детей, и даже приходят с ними к нам в гости.  Есть и такие, кто работают даже в цирке, в государственных учреждениях - у них ведь нет судимости.

-Есть ли дефицит учителей? Ведь не все согласятся прийти работать в такую школу, это очень тяжело. Как вы их нанимаете? Есть какие-то специальные требования?

-Специально для таких учреждений у нас не готовят преподавателей, это, как правило, люди, которые душой болеют за таких ребят, текучки кадров здесь практически нет, все работают с самого открытия этой школы, с 2000 года. Это профессионалы своего дела, люди, которые очень ответственны, любят свою работу.

-АУЕ (арестантский уклад един) – нынешняя головная боль и родителей, и правоохранителей. Члены АУЕ романтизируют уголовную жизнь, сами совершают правонарушения и считают это нормальным. Насколько эта проблема актуальна в Татарстане?

-В нашей школе такого нет, так как у ребят вообще нет доступа к интернету, никаких гаджетов, всем этим ребята могут пользоваться только по необходимости на уроках. У нас есть класс, где ребят учат работе на компьютере, а так, чтобы свободно войти в интернет, здесь нет возможности. Кроме того, мы стараемся сразу на корню пресекать подобное, объясняем, что это такое. В обычных школах эта проблема распространена больше, чем у нас. В классах у нас не больше 10 человек, на 10 человек 2 воспитателя, на 25 человек один педагог-психолог и один социальный педагог. Здесь очень большое количество персонала, на 84 человека порядка 115-120 сотрудников. Это не только педагоги, но еще и обслуживающий персонал: повара, водители. У нас есть своя служба, которая наблюдает за детьми и ночью, и днем. Поэтому дети у нас под постоянным присмотром в течении 24 часов в сутки.

Сейчас эта проблема с АУЕ везде актуальна. На днях даже принят закон о том, что АУЕ приравнивается к экстремистским организациям, а это до 12 лет лишения свободы. Я думаю, что это сильно повлияет на подростков: они поймут, что это не игрушки. Для многих ребят это просто романтика, многие даже не знают и не понимают, что это такое. Им просто интересно.

-В феврале Министр по делам молодежи республики Дамир Фаттахов заявил, что запрещать АУЕ бесполезно - якобы детей нужно просто занять делом. Вы согласны с ним? Если да, то чем в 21 веке можно занять детей, практически живущих в интернете?

-Я сторонник советской системы образования, когда все дети были заняты – в  кружках, секциях, «продленках» после школы. Сейчас практически все секции стали платными, родители, особенно наших детей, с низким уровнем заработной платы, отказываются от этого, так как это дорого, а ведь нужно и форму на секцию купить, и на соревнования отправить. Дети, таким образом, оказываются на улице, предоставленные сами себе. Ну, и чем им там заниматься? Они объединяются в группы и называют себя АУЕ.

-Можно ли как-то снизить уровень детской преступности или это явление неизбежно?

-Если засучить рукава и взяться за это всем миром на всех этапах, то вполне может получиться.

-В советское время также существовали аналогичные школы для малолетних правонарушителей. В чем принципиальное отличие вашей школы от аналогичной советской?

-Мы для нашей школы постарались перенять советскую систему образования. У нас все ребята могу вязать крючком. Мальчики! Представляете? У нас гости приезжают и удивляются: некоторые женщины вязать не умеют, а у нас мальчики вяжут. Многие умеют шить на швейных машинках. Почти все ребята проходят через столярную мастерскую, они могут сами сделать табуретку, скворечник, это же очень хорошо, когда парень может своими руками что-то сделать. Это все раньше было на уроках труда, сейчас этого нет.

-Взяли ли за образцы методы воспитания советского периода?

-Да, у нас большой упор делается на физическую культуру. Здесь нет абсолютно здоровых, все с какими-то заболеваниями, стараемся прививать им спорт, нормы ГТО, у нас 100 процентов детей занимаются в секциях, мы посещаем Центр Картинга «Форсаж», летом выезжаем в Куркачи: там ребята, кому позволят здоровье, прыгают с парашютом. У них появляется желание служить в армии, многие хотят в десант и, как правило, попадают туда, потому что уже есть опыт прыжка с парашютом. Один из наших бывших воспитанников играет в хоккейной команде Сочи. Здесь он начинал играть в хоккей, ходил на тренировки и попал сейчас в сочинскую команду.

-Насколько эффективны такие школы, как ваша, в плане профилактики правонарушений?

-Я считаю, что лучшего пока не придумали. Дети в этих школах все равно начинают понимать, что такое плохо, видят, как живут, как играют другие ребята. Возили их как-то в цирк, и когда выключили свет, один мальчишка испугался, начал просить включить. А потом узнал, для чего это, ему понравилось, он стал заниматься в цирковой школе. Мы здесь стараемся показать ребятам весь спектр жизненных радостей.