ПОРТРЕТ БЫВШЕГО НАРКОМА

Год 100-летия ТАССР стал благодатным на различные находки, сбор разрозненных биографических материалов, посвященных создателям республики. Это тот редкий пример масштабного юбилея, который не ограничивается несколькими днями праздника, а готовится и продолжается, позволяя поднимать и переосмысливать старые сюжеты. Татарстан вспоминает свой XX век.

А мне сейчас приходят из глубины воспоминаний два московских разговора, состоявшихся лет двадцать назад, с известной многим Раузой Кастровой (1911-2012), которую можно назвать мемуаристом, а точнее – хранительницей истории столичной татарской общины, и библиотекарем Аидой Брундуковой. Рауза Ахмедовна, рассказывая о жизни Мирсаида Султан-Галиева в Замоскворечье, о судьбе его жены – своей двоюродной сестры Фатимы, упомянула и о другой кузине – Сафие Ерзиной. Её избранником тоже стал один из создателей советской Татарии, соратник Султан-Галиева – Микдат Юнусович Брундуков (1896-1965).

Рауза Кастрова хорошо помнила султангалиевцев, приезжавших в Москву к своему лидеру из Казани, Уфы, Крыма, Средней Азии. Помнила она и «Микдата абый», считая его своим родственником.

Так тесно переплелись судьбы двух большевиков с наследницами купеческого дома Ерзиных. Наследство их, разумеется, выражалось уже только в имени, родословной-шәҗәрә, известной и ценимой татарами и в 1920-е гг. Все материальное унесла именно революция.

История жизни Микдата Брундукова давно заинтересовала меня, а особенно – неординарность судьбы раннесоветского политика из числа «национальных кадров». Будучи репрессированным в 1929 и 1937 гг., он все же избежал, казалось, неизбежного расстрела, выжил в лагерях, освободился. Последние годы Брундуков провел в Самарканде, где и умер в 1965 году.

Однако дочь его Аида Микдатовна жила в Москве, работала в библиотеке им. Ленина. Хотелось поговорить с ней об отце, круге его друзей, возможных сбереженных его воспоминаниях о молодой Татарии. И телефон быстро нашелся. Но разговор не сложился, не возник диалог о прошлом. Скорее всего, оно оставалось болезненным для дочери бывшего наркома просвещения ТАССР, может, настрой мой и любопытство больше уходили от общего к накрепко закрытому частному. Но и общего, целостного представления об истории республики в 1920-е гг. у меня тогда еще не было. Нет таких представлений и сейчас. Только умные книги и статьи проясняют детали, наполняют застывшие образы живым светом. Вот и очерк старейшего казанского историка профессора Булата Файзрахмановича Султанбекова, посвященный Микдату Брундукову и основанный на архивном источнике, многое прояснил. К работам Султанбекова, Индуса Тагирова, к роману Рината Мухамадиева «Сират күпере» отсылаю я читателей, интересующихся этой плеядой, политической группой – султангалиевцами. А в этой публикации мы обратимся к искусству – обширнейшему, словно широкое Каспийское море, наследию Баки Урманче.

Неожиданно пришла ко мне из большого каталога его графическая работа – хранимый ныне в собрании московского фонда Марджани портрет того самого Микдата Брундукова. Находка создала для меня (во всех смыслах) иной ракурс образа бывшего наркома. Но удивительное можно объяснить логикой: находившийся в центре казанской культурной жизни 20-х гг. Баки Урманче был хорошо знаком с наркомом Брундуковым. Знакомство их было еще более давним. В 1917г. они встретились в Перми. Баки Урманче вспоминал, что Микдат «был в военной форме — видный, подтянутый, аккуратный». Брундуков – прапорщик в царской армии, в Рабоче-Крестьянской Красной вскоре станет председателем Пермской губернской мусульманской военной коллегии, Баки Урманче начнет работать инспектором татарских школ Глазовского уезда Вятской губернии. И в этих прикамских землях стремительно менялся уклад, появлялись новые погоны и должности.

Очевидно, и пермская встреча была не первой, они знали друга друга еще по дореволюционной Казани.

1929 год стал роковым для обоих. Их ожидает суровое Белое море. Баки Урманче оказывается в Соловецком лагере, Брундуков – в лагере и последующей ссылке в Архангельске. После освобождения художник отправляется в дальние странствия, в щедрый на дары Восток, приютивший, но все же не заменивший родину. Микдату Юнусовичу предстоит новый арест, заключение, а потом все тот же Восток, где и закончилась его жизнь, поделенная на «до» и «после».

Художник, уже вновь казанец, встречает во время свой поездки в Самарканд хорошо знакомого ему человека, много испытавшего и многое помнившего.

В Самарканде Баки Урманче в сентябре 1964 г. создает этот удивительный портрет, запечатлевший усталого мудрого татарского старика.

Рекомендуя обратиться к специальным работам и роману, посвященным ранней истории республики, все же напомню ключевые вехи биографии Микдата Брандукова.

Корни его – в большой мишарской деревне Демино (Дөмавыл) Кузнецкого уезда Саратовской губернии (ныне Неверкинский район Пензенской области):

«Родился я в 1896 году в семье беднейшего крестьянина, впоследствии – сторожа вновь открытого в нашем селе русско-татарского земского училища. Отец еле зарабатывал на пропитание многочисленной своей семьи, и, только благодаря заботам учителей вышеупомянутого училища, мне удалось получить образование в Казанской Татарской учительской школе, которую я окончил в 1915 году».

В этой школе учатся в одно время с ним и Мирсаид Султан-Галиев, и их будущий соратник, военный деятель, полковник Красной Армии Хусаин Мавлютов (1893-1937). Имя Мавлютова уже полвека носит улица в Казани.

Микдат быстро оканчивает известное Чугуевское военное училище, в армии примыкает к большевикам. С 1918 г. Брундуков – председатель Пермской губернской мусульманской военной коллегии, в 1919 г.– заведующий издательством губернского отдела национальностей, член Вятского губернского бюро коммунистов-татар. В 1920 он возвращается в Казань, где становится военным руководителем Центральной мусульманской военной коллегии.

Всех изучающих биографию Брундукова непременно привлекает важнейший, хотя и короткий этап его карьеры – должность секретаря наркома по делам национальностей, то есть руководство секретариатом Сталина в Наркомнаце. Не встав по своему влиянию в один ряд с другими сталинскими секретарями – Бажановым, особенно Мехлисом, Микдат Брундуков все же может быть отнесен к наиболее высокопоставленным татарским большевикам периода становления Советского государства. Карьера его была тесно связана с кругом султангалиевцев, что и определило быстрый её финал. Впрочем, новый отъезд в Казань можно было считать еще продолжением политической активности «правых», особенно учитывая назначение в 1922 г. на идеологический пост наркома просвещения ТАССР. Это пик! Дальше начинается постепенное снижение. В 1925 г.– управляющий Татарским отделением Госбанка СССР, в 1927-29 гг. – директор Татарского отделения «Кожсиндикат». И хоть еще входит Микдат Брундуков в Президиум ЦИК ТАССР, однако реально руководит он лишь комиссией по улучшению быта ученых. Правда довелось ему побывать и редактором журнала «Безнең юл», но время «ответственной» работы неизбежно подходило к концу.

Графический портрет бывшего наркома. Пусть  в год 100-летия ТАССР он на- поминает не только о талан- те великого Баки Урманче, но и о его умении сохранить образы своих современников. Портрет стал историческим источником.

фото из архива автора и открытых источников