ПОРТЯНКА, КОРСЕТ, СОЛЕНЫЙ ПОТ

В домашних архивах семей классиков татарской литературы хранится богатейший, во многом уникальный материал, которого не увидишь ни в одном музее. Друзья нашего журнала – дочери писателя Мирсая Амира Гюльшат и Ляйля и сын писателя Рафаила Тухватуллина Рустам – показали нам дорогие сердцу сокровища.

ПИСЬМО НА ПОРТЯНКЕ 
Рассказывают Гюльшат и Ляйля АМИРОВЫ:

 – В 1937 году наш отец, только-только избранный председателем правления Союза писателей Татарской АССР, был репрессирован как «националист». В тюрьме на Черном озере он провел два года. Все это время мама, сделавшая все, чтобы вызволить папу из застенков, вела дневник, в котором подробно фиксировала все происходящее с ней и ее любимым Мирсаяфом. А однажды она получила необычное письмо. Оно было написано… на портянке – и вот уже более восьмидесяти лет хранится в семье как одна из самых главных реликвий.

Из дневника Фаузии Нурулловны Амировой: 

25/I-39. Ночью (очень поздно) раздался звонок в дверь. Я хочу открыть дверь, а соседка Поля говорит: «Не открывай, наверное, оттуда пришли». (То и дело слышно об аресте жён, чьи мужья сидят в тюрьмах). Пришедший человек говорит: «Я пришёл по делу, моя фамилия, как у твоего братишки». Значит, получается, Мухарямов. Открыв дверь, провела его в комнату. Оказывается, он сидел в тюрьме с Мирсаяфом, сейчас, освободившись, возвращается домой. Он вынес для меня письмо, спрятанное в подкладке пиджака. Это молодой парень из Кукморского района, работал в колхозе. Говорит, что надо нанять хорошего адвоката, что Мирсаяфа тоже выпустят. Я очень обрадовалась, не знаю, как только его и угостить. У меня был шоколад и другие гостинцы, закупленные для передачи Мирсаяфу. Он очень торопливо ушёл, даже не попил чая.

Вот это письмо Мирсаяфа. 
(Письмо написано на татарском языке арабскими буквами на куске портянки, перевела с татарского дочь писателя Гюльшат): 
«Ул. Бутлерова, 8-4. 
Фаузия, сердце мое!
 Горячий привет. Сижу по ложным, ничем не обоснованным показаниям. Некоторые утверждают, будто я состоял в контрреволюционной националистической организации. Доказать свою невиновность человеку, сидящему в тюрьме, оказывается, не просто. Моя самая большая просьба к тебе: расспроси через знакомых и постарайся нанять хорошего защитника через адвокатскую коллегию. Желательно, чтобы это был кто-либо из авторитетных русских. На задней полке книжного шкафа, который стоит в нашей комнате, есть мои книги. В них вложены и рецензии, вырезанные из разных газет. Найди и приготовь их. В одном из номеров журнала «Совет әдәбияты» за 36-37-е годы есть большая статья З. Искужина об «Агидели». Найди и ее. С защитником надо только встретиться и поговорить. Что надо делать, он знает и сам. Я жив-здоров. Денег не приноси. Будет хорошо, если сможешь принести что-нибудь такое, как масло, сыр, чеснок. За меня слишком не беспокойся. До свиданья, моя единственная, мой самый дорогой друг! 

Целую. Твой Мирсай. 25/I-39 г. 
В знак того, что получила это письмо, принесешь носовой платок с вышитой в уголке голубыми нитками меткой «М. М. А». 

Об этой записке знай только сама… М.» 

ЗАГАДКА ШАХТЕРСКОЙ ФОТОГРАФИИ 

Рассказывает Рустам ТУХВАТУЛЛИН, сын известного татарского писателя Рафаила ТУХВАТУЛЛИНА: 

– В нашем семейном архиве имеется шахтерская фотография моего отца. На ней – рыжие пятна. На обороте надпись, сделанная рукой папы: «г. Горловка. Донбасс. 10.07.1941». Совсем недавно началась война.

Вскоре Горловку начнут регулярно бомбить немцы. А уже в ноябре они захватят Горловку. А в те дни папа – 17-летний юноша – добывает уголь в шахте. Все, что происходило в те дни, папа довольно подробно описал в своей последней повести «Кызыл туры» (дословно – «Красно-гнедая лошадь»). Пересказывать не буду. Только несколько фактов.

 Вместе с папой на шахтах Горловки работали 70 юношей из Татарстана. С началом войны их ряды начали редеть – юноши сбегали в родные места. Первую партию беглецов арестовали и сослали, как сбежавших с оборонного предприятия. Вторую партию – тогда немцы уже приближались к Донбассу – отправили учиться в ПТУ для последующей работы на оборонных предприятиях ТАССР. 

Одними из последних уже в конце октября ушли пешком пятеро юношей. Накануне в шахте завалило их мастера. После похорон они, не сговариваясь, даже не зайдя в общежитие за вещами, ушли пешком по шпалам в сторону Татарии. Без еды, без денег (им в последнее время денег не платили, только кормили), без воды, в одних рубашках, без теплой одежды. На поезд невозможно было сесть – километровые очереди. Потом они заскакивали в товарные поезда, по дороге один юноша потерялся, не успел заскочить на ходу в товарный вагон. Когда доехали до Волги, голодные, решили продать на базаре шахтерские вафельные полотенца, бывшие у них в карманах. И один юноша по имени Даулет начал громко петь, размахивая полотенцем. И случилось чудо: к ним подошел дяденька-татарин, оказавшийся грузчиком на пристани. Бригада грузчиков накормила ребят и помогла устроиться грузчиками на пароход, который довез их до Казани. Было холодно – конец октября, а они были в тех самых рубашках, которые им выдали в ПТУ в Горловке. По дороге услышали по радио, что Горловка захвачена немцами. И вот так, таская тяжелые тюки, чтобы хоть что-то заработать на еду, они добрались до речного порта Казани. И вот уже четверо исхудавших, грязных, голодных юношей прыгают от радости, сойдя на берег родного Татарстана... 

А теперь про фотографию. Я думал, что рыжие пятна на фотографии – результат некачественной обработки фотоснимка – или фотохимикаты были плохими, или плохо промыли после проявления и закрепления. Но несколько лет назад в семейном архиве моей двоюродной сестры Асии Минуллиной – известного казанского скульптора – на глаза попалась та самая шахтерская фотография папы. Только без рыжих пятен и потемнений. На обороте надпись: «Посылаю Вам на память эту фотокарточку. Ваш сын – подпись папы. 3.07.1941.». Получается, эта фотография была выслана почтой. Вот тогда я понял, что рыжие пятна на первой фотографии – это результат воздействия соленого пота. Ведь папа вез эту карточку в нагрудном кармане той самой рубашки, в которой изображен на снимке, грузил и разгружал тяжеленные тюки, мок под холодным октябрьским дождем. Их уже не арестовали. И не послали в ПТУ. В деревне не осталось мужчин, и их радостно встретили в колхозе. А на следующий – 1942 год – их отправляют на фронт. Живыми вернулись двое – Рафаил Тухватуллин и Даулет из деревни Мамся,  оба  инвалиды с осколками в голове, причем Даулет  без одного глаза. 

История имела продолжение. В прошлом году я написал в соцсетях: «Ищу одноглазого Даулета из дер. Мамся». И случилось чудо: один учитель написал мне, что сын Даулета сидит рядом с ним. Оказалось, что у Даулета пятеро детей, а его жена работала наборщицей в типографии районной газеты, где ответственным секретарем работал после войны Рафаил Тухватуллин. Я узнал много нового про своего отца, но это отдельная история. Я выслал книгу отца с шахтерскими приключениями всем пятерым детям Даулета, и они со слезами, с волнением благодарили меня. Оказывается, Даулет ничего им не рассказывал. 

ИСТОРИЯ КОРСЕТА 

После войны у Рафаила Тухватуллина изза трех осколков в голове иногда случались приступы эпилепсии, возникающие внезапно. 

Как-то в 47-48 годах он сидел на подоконнике редакции районной газеты, где работал ответственным секретарем (редакция находилась на втором этаже, а на первом этаже была типография). В этот момент начался приступ эпилепсии, и Рафаил упал со второго этажа на землю. Перепуганные девушки из типографии занесли его в помещение. Но в тот раз обошлось. А в 1959 году не обошлось. Во время очередного внезапного приступа на берегу реки Ик в Тумутуке он неудачно упал с высоты и сломал позвоночник, лежал в гипсе и несколько лет был вынужден носить корсет. В архиве есть любопытное письмо поэта Шауката Галеева, у которого в общежитии Высших литературных курсов им. Горького в Москве папа заночевал и забыл там свой корсет на шкафу:

«Здравствуй, друг! Рафаил, тебе и твоей семье большой привет. Друзьям я передал твой привет, они просили написать.

 Я твой корсет увидел только за день до получения твоего письма, и сильно удивился. Не увидел бы, но залез, чтобы поменять лампочку. Я не стал дожидаться приезда Ахуна (писателя Гарифа Ахунова, прим. ред.), отправил корсет с Нуриханом (писателем Нуриханом Фаттахом, прим. ред.), проводил его на вокзал. Он возвращался из Гагр. Он в Казани должен отправить тебе с кем-нибудь из ваших краев. А то ведь Гариф вернется только в конце ноября!

 Ладно, пока до свидания. В газете «Сов. Россия» замечательную твою вещь прочитал, маладис! 

С пожеланиями успехов и здоровья, Шаукат, 11.10.1960».

Фото из архива семей Амировых и Тухватуллиных