Воспоминания о моем отце Наби Даули

«Мама рассказывала, что папа был необыкновенно привлекательный человек, несмотря на то, что у него были дырявые тапочки и спортивные штаны, вытянутые на коленках... Но даже через эту одежду угадывалось его обаяние…» 

30 лет назад не стало выдающегося татарского писателя Наби Даули. Воспоминаниями о своём отце делится дочь писателя Гульфия Давлетшина.

Родилась в Казани. Окончила филологический факультет Казанского государственного университета. Работала в Национальном музее Республики Татарстан, сейчас – в музее Каюма Насыри. Сотрудничает с музеем и гимназией им. Наби Даули в Алькеевском районе Татарстана. В 2018 г. ездила в Германию по местам, связанным с пленением Н. Даули (поездка была организована мэрией Казани). Публиковалась в журналах «Казань», «Идель», «Магариф».

Наби Даули (Набиулла Хасанович Давлетшин) (1 июня 1910 – 18 мая 1989) – татарский писатель, поэт, участник Великой Отечественной войны, узник фашистского концлагеря Бухенвальд-Дора. Оставшись круглым сиротой в 9-летнем возрасте, прошёл через бродяжничество, царицынский детдом, металлургический завод Донбасса, армейскую службу на Дальнем Востоке в 30-е годы, испытал все ужасы войны, куда ушёл добровольцем буквально на второй день. Почти 4 года был в плену. Пережитое им, сохранённое в памяти в мельчайших деталях вошло в книги «Между жизнью и смертью» и «Разрушенный бастион», написанные много позже: после возвращения в течение 12 лет писателю не разрешали издавать и печатать свои произведения. 

Полная реабилитация писателя пришла только в 1977 г., когда был подписан Указ о награждении Наби Даули медалью «Участник антифашистского движения в лагере смерти Бухенвальд-Дора». Родственникам медаль передали только в 1990 году, через полгода после смерти писателя. Наби Даули награждён пятью медалями Великой Отечественной войны, памятной медалью Президиума Советского Комитета ветеранов войны и посмертно «Почётным знаком СКВВ», а за воспитательную работу среди осуждённых – Почётной грамотой МВД. С 1946 по 1989 гг. Наби Даули написано 360 романов, повестей, пьес, рассказов и статей. Среди них уже романы «Между жизнью и смертью», «Разрушенный бастион», поэма о Мусе Джалиле «Окоп в Берлине», «Письмо из госпиталя», «Поэма о моих друзьях», «Я тебе пишу», повести «Аксак», «Без доньяга килдек», «Серле сэйлешучелер», «Нужа кайдак юк», юмористические рассказы. За свою творческую деятельность Наби Даули награждён тремя Почётными грамотами Верховного Совета ТАССР. Кроме того, писатель оставил около десяти пейзажей и натюрмортов, написанных маслом. Произведения Наби Даули вошли в школьную программу по татарской литературе.

«Выходи за меня замуж, моя книга вышла в печать!»

Мама пришла с фронта в 1944 г. и продолжила работать бухгалтером на заводе им. Вахитова. Её брат Жаудат был продавцом в продуктовом магазине на Лебяжьем. Он-то и сосватал Надию Мусину Наби Даули. Тот покупал иногда у него продукты, и как-то дядя рассказал Наби, что у него есть сестра-красавица. За словом – дело, они познакомились. Уже немолодые: маме было под сорок, а отцу около 50. После плена в фашистских лагерях он негласно считался предателем и к своим годам не имел ничего, кроме алюминиевой тарелки, ложки и кружки. Только в 1953 г. ему дали возможность работать охранником на даче творчества писателей. Будучи фактически нищим, отец долго не мог создать семью. Влюблённые не виделись годами, потом были редкие встречи. Отец в это время писал свою самую знаменитую книгу «Между жизнью и смертью». Он работал над ней в течение четырёх лет. В 1957 г. книга увидела свет, что наконец-то позволило отцу взять в жёны любимую Надию. Мама рассказывала: «Сижу я на работе, считаю свои цифры. И вдруг мне говорят: «Надия, иди к телефону – Москва на проводе». Я так испугалась, побледнела, но, преодолевая страх, подошла к телефону. А там радостный громкий голос Наби: «Выходи за меня замуж, моя книга вышла в печать!» 

«Товарищи, это моя жена…»

Первые три года мы жили на Лебяжьем. Кстати, в одном доме с нами жил Хасан Туфан. Вскоре появилась я. Отец уезжал в город, а мама оставалась одна в глухом лесу с маленькой дочкой на руках. Каждый вечер в мороз, вьюгу или разлив отец возвращался к семье. Он не позволил себе ни разу заночевать в городе. Мама рассказывала: в марте он уехал в город утром, была ещё зима, а вечером неожиданно наступило половодье, снег растаял, образовалось огромное море воды вокруг дачи. Вечерело. Мама подумала, что, видимо, отец не сможет пройти через такую непогоду и ей придётся ночевать одной. Но вдруг из-за деревьев появляется фигура отца, на ногах у него зимние лыжи, в руках лыжные палки, и он скользит по воде… Это была удивительно радостная встреча. 
И много ещё было у них таких необыкновенных встреч. 

Однажды отец сел в автобус, чтобы ехать на Лебяжье. В этот же автобус села мама с ребёнком. Оказалось, что она стоит, а рядом мужчина в шляпе не уступает ей места. «Мужчина, – зашумел автобус, – как Вам не стыдно, уступите место женщине с ребёнком». Отец поднял голову и увидел свою Надию с дочкой на руках. Он встал и, громко сообщив всему автобусу: «Товарищи, это моя жена…», – вызвал всеобщий смех.

 В другой раз он увидел на берегу озера женщину, подумал: «Бывают же такие красивые фигуры». Подойдя поближе, он узнал в прекрасной незнакомке свою жену. И потом за столом под общий хохот, причём сам смеялся громче всех, отец рассказывал эту историю.
В памяти всплывают картинки прошлого, похожие на сон. 

Мы идём по лебяженской дороге. Я держу отца за руку, вокруг редкие сосны, дорога песчаная, какой-то пень, а папа рассказывает сказку на татарском языке: «Бер хэйлэкер толке...» («Одна хитрая лиса…»). Он сам её сочинил по дороге домой. 
Или он читает мне детское стихотворение Г.Тукая: «Кубэлэк, кубэлэк, сойлешик бергэлэп…». А потом просит повторить, но я не повторяла. «Эх, син аюда эйрэнэ, а син юк. Что за бала...». Для него я была «бала» (ребёнком) вплоть до 30 лет. 

«Солнце вышло...»

Потом мы переехали в Казань на улицу Галактионова. Отцу наконец-то дали квартиру. Это была двухкомнатная «хрущёвка» на первом этаже. Там мы прожили более десяти лет. Зимой, после прогулки, я приходила домой, и отец, снимая с моей головы шапку, говорил: «Кояш чыкты, кояш кайты» («Солнце вышло, солнце вернулось»). Я смотрела в зеркало и думала: где же этот кояш?

Когда пришла пора идти в первый класс, мы с отцом выбрали новую школу № 116. Но в третьем классе я перешла по своему желанию в школу № 3. Все дети, помимо учёбы, занимались ещё музыкой или спортом. Музыкой я заниматься не могла, т.к. папа работал дома. И меня отдали на фигурное катание. О, я была «великая фигуристка», и мы часто с отцом ходили на мои занятия сначала на Чёрное озеро, а затем во Дворец спорта. На ледовую арену Дворца спорта попасть было непросто. Но папа поговорил с тренером – и вот я в команде фигуристов на искусственном льду.

«Это такое счастье – просыпаться и не знать войны…»

Отец работал обычно в зале, где стоял стол, покрытый тёмной пёстрой скатертью, на нём лежали его рукописи, иногда он делил свой рабочий кабинет со мной. Его работе не мешали ни мы, дети, ни возня на кухне. Крики и беготня детворы ему приносили удовлетворение. Он говорил: «Это такое счастье – просыпаться и не знать войны, над головой мирное небо, нет страшной фашистской плётки и окриков на чужом языке».
Я его просила как-то рассказать немного о плене, о фашистах. Папа начал говорить – моим рыданиям не было конца. Я до сих пор помню это сжатое в комок от слёз моё детское сердце. После этого случая разговоров о плене никогда в доме не было. 

Ещё один из ярких моментов. Отец, возбуждённый, ходит по квартире и говорит: «Лион Лебенцаль, Лион Лебенцаль, Муса, Муса…» Это были дни, когда к нам в город приехал Лион Лебенцаль и привёз «Моабитские тетради». Для отца это была радость более, чем для кого-нибудь. Он, может быть, надеялся, что и его смогут оправдать.

Время было дружное…

В квартиру на Галактионова приходило множество гостей. Среди них были писатель Сибгат Хаким (отец дружил с ним ещё до войны), поэт с нескончаемым юмором Заки Нури, молодой артист Ильхам Шакиров, актриса и певица Сара Садыкова, композитор Александр Ключарёв. Поэт Николай Доризо обещал подарить мне куклу, но так и не подарил. И отец всегда со смехом вспоминал это обещание. 
Время было дружное и весёлое. Зимой часто ходили в музей М. Горького, где директором была Мария Николаевна Елизарова, которая привечала писательскую братию. А летом мы перемещались на Лебяжье – дом творчества писателей. 
Мои родители прожили замечательную, яркую жизнь. После войны отец заново создал своё имя и свою семью. Надия – моя мама – была его второй женой. Она поддержала его в непростое время. Знаменитая песня на музыку Р. Яхина «Син кайда иден» («Где же ты была?») на слова Наби Даули посвящена моей маме. 

«Гульфия! Ты что же не берёшь телефон?»
 
Вот уже более 30 лет моего отца нет. Так хочется, чтобы он встал из-за письменного стола в своём голубом джемпере и подошёл к телефону. Пальцы его рук испачканы чёрными чернилами, очки чуть съехали к носу: «Гульфия! Ты что же не берёшь телефон, понимаешь!?..» 
Я помню его смеющимся, весёлым, говорливым, наполняющим собой всё пространство. Отец всегда говорил: «Я умру в 90 лет. Мне так одна цыганка сказала». И я, юная совсем девочка, безоговорочно верила этим словам. Когда прозвучал диагноз, первое, что подумала: «Нет, это ошибка…» Но это оказалось реальностью. Я видела, как полгода угасал мой папа –  человек, чья жизнь била через край.

Не помню ни одного грубого слова от отца, ни одного выпада против нас с мамой. Для него женщина, жена, ребёнок стояли на особом месте, всегда были под его защитой. Он был как скала, ограждающая нас от житейских бурь. Когда родилась моя дочка Алина, его радости не было границ. Он боялся подходить к кроватке, чтобы не потревожить даже взглядом. У них была такая игра. Алина брала портфель своего давати, стучалась в дверь кабинета и говорила: «Здравствуй, мой дорогой учитель…» И папа занимался с ней рисованием, читал сказки. И всегда спрашивал: «Ничек бала, бала аурмымы?»

Я давно взрослая женщина, мать, бабушка двух внуков, но мне иногда так хочется, чтобы родной голос за стенкой произнёс: «Кая бала? Бала ашадымы? Бала аурмымы?»

Германия мне снилась

В сентябре 2018 г. при поддержке городского муниципалитета нашего города  мне удалось поехать в Германию по местам пленения моего отца. Поездка была очень лаконичной – всего 3 дня. С заместителем директора института  истории им. Марджани Маратом Гибатдиновым мы посетили  места, которые были описаны в книге «Между жизнью и смертью». 

Необыкновенные чувства в Германии я испытала, когда прикоснулась к тюремной стене бывшего гестапо в Дармштадте: в этой тюрьме Н. Даули допрашивали и держали около 2 месяцев. В романе «Между жизнью и смертью» есть описание пребывания отца в гестапо в течение двух месяцев. Сейчас от этого места ужасов остался только артефакт, напоминающий ворота и вход в гестапо. 

  Небольшой городок Бард-Об. Рядом с ним находятся густые первозданные леса и источники минеральной воды. Оказывается, Бард-об  - это название источника минеральной воды.  Сейчас  здесь  детский лагерь, где дети со всей Германии отдыхают в каникулы. В 40-х гг. ХХ столетия там были концентрационные лагеря, работали   военнопленные.  Наш татарский писатель валил лес в этих местах с 1942 по 1945 гг.

   Далее деревня Люзовец, рядом с которой разворачивались решающие события, полные драматизма и решимости: был совершен побег.  Именно здесь Н. Даули смог вырваться на свободу.  Мы также об этом можем прочитать в книге «Между жизнью и смертью». 
К сожалению, из-за нехватки времени не смогли попасть в те места, где Н. Даули работал в штольнях и каменоломнях - в пещерах, где выпускались фашистские сверхсекретные снаряды «Фау-1» и «Фау-2». В книге Н. Даули «Разрушенный бастион» впервые прозвучала тема Сопротивления в фашистском лагере Бухенвальд. Сопротивление было организовано именно там - в секретных пещерах и каменоломнях бывшего рейха. 

 Я с радостью узнала, что в каждой библиотеке Германии есть книга Н. Даули «Между жизнью и смертью». На вечере, посвященном отцу,  в Магдебурге в Доме литератора впервые на этой земле прозвучали стихи и песни Н.Даули на татарском языке. Также немецкие студенты перевели его поэзию на немецкий, арабский и курдский языки. Гости вечера также увидели фильм «Я смотрю тебе в глаза» (ГТРК Татарстан), посвященный нелегкой судьбе писателя…