Заметки кинооператора. Из жизни куликов-сорок

Мы сидим в пяти метрах друг от друга и пристально смотрим глаза в глаза. Точнее, глаз в глаз. Мой – стеклянный, размером с небольшое блюдце, у него – оранжевая блестящая бусина с черной точкой зрачка, наполненная страхом и недоверием. Последние два часа он боролся с собой, делая вид, что вообще-то здесь случайно, просто погулять вышел. Много раз подходил к гнезду, не решаясь сесть на него. В конце концов, инстинкт победил, сознание того, что в остывших яйцах могут погибнуть его птенцы, заставляет кулика – сороку накрыть своим телом лунку с тремя крапчатыми яйцами, почти незаметными на фоне прибрежного песка. Зрачок телеобъектива, выглядывающий из палатки-скрадки, гипнотизирует птицу. Он вызывал бы меньший ужас, если бы был совершенно неподвижен, но движущиеся внутри темного стекла линзы выдают в нем нечто одушевленное, и, значит, опасное. В мире животных опасность всегда связана с движением...

Фото Надежды Дорофеевой

Они каждый день играют в догонялки, проигрыш в которых стоит жизни. Поэтому, желая понаблюдать за жизнью животного, кинооператор должен стать невидимкой, а если это невозможно, прикинуться пнем, деревом, камнем. Помогают телеобъективы, позволяющие снимать издалека, маскировочные костюмы и сети, неподвижные палатки-скрадки, скрывающие человека с его съемочной аппаратурой. Очень хороши миниатюрные экшн-камеры, способные автономно снимать несколько часов подряд. При небольшой маскировке их можно установить почти в самое гнездо. Бывало, что птицы поначалу пытались их расклевать, но видя их неподвижность, довольно быстро теряли к ним интерес, позволяя камерам втихую снимать репортаж из самого центра событий.

Фото Надежды Дорофеевой

К сожалению, рано или поздно заканчивается ресурс любых батареек и карт памяти. А экшн-камеру нужно заменить, пока птица где-то кормится и гнездо беспризорно. Но многие птицы насиживают яйца попарно, сменяя друг друга на время кормежки. И всякое появление человека у гнезда вызывает у них очевидный стресс. Поэтому мы с куликом смотрим друг другу в глаза, пытаясь сочинить некий кодекс безопасного поведения. Мысленно я уговариваю его: «Пойми, я не принесу тебе вреда, я не буду делать резких, пугающих тебя движений. Я буду тихо сидеть и наблюдать за тобой. А потом расскажу всему миру, какой ты красивый, умный и заботливый». Не знаю, какие мысли рождаются в его изящной черной голове, украшенной мощным оранжевым клювом.

Помимо прямой угрозы, исходящей от меня, он боится, что любая суета около гнезда может демаскировать его, выдать хитрым, хищным воронам. Обнаружив гнездо, яйцами могут полакомиться чайки, дятлы, белки, лисы. Врагов хватает и без человека. Но пока опасность впрямую не угрожает жизни, кулик будет самоотверженно согревать свое гнездо.

Таким был один из первых эпизодов фильма «Морская сорока», который мы сняли вместе с биологом Надеждой Дорофеевой несколько лет тому назад. В нем мы проследили привычный для фильмов о природе годичный цикл жизни кулика-сороки с момента его рождения на острове в Белом море до первой зимовки у побережья Швеции.

Чем интересны зрителю животные на экране? Во-первых, непохожестью на человека. Зритель пресыщен бесконечным количеством моделей человеческой жизни, которые ему ежедневно поставляет литература, театр, кино, телевидение, ищет новые пространства и персонажей, пытается стать Робинзоном в незнакомых обстоятельствах. Есть выход в мир фантастики, есть путь в мир природы — утерянный рай всего человечества. В фильмах о природе зритель получает возможность вновь ощутить себя первобытным охотником, открывающим мир живых существ, от которых зависит его жизнь. Вместе с создателями фильмов он удивляется бесконечной вариативности этого мира, пытается его исследовать простыми и понятными каждому методами.                                                                                                      Фото Надежды Дорофеевой      

Во-вторых, как ни парадоксально, зритель ищет все-таки человекоподобия. Как всякая экономия, в конце концов, оказывается сбережением времени, так и любое познание в формах ли науки или искусства имеет своей конечной целью человека. Вглядываясь в жизнь животных, человек находит краткие, очищенные от рутинных обстоятельств, модели своего собственного бытия.

Однажды во время съемок мы провели незапланированный эксперимент. Пара куликов устроила свое гнездо совсем не далеко от воды, буквально в полутора метрах. При высоком приливе и штормовой погоде волны подкатывались довольно близко к трем яйцам, лежащим в ложбинке между камней, грозя залить их или, вообще, унести в море. Мы решили помочь птицам и перенесли яйца в безопасное место в полутора метрах от прежнего. В этот момент кулик старался защитить свое гнездо, самоотверженно кидаясь на нас. Прогнав захватчиков, он попытался понять сложившуюся ситуацию. Обследовав свою территорию, как-то неуверенно вернулся к старому гнезду и стал насиживать пустую ложбинку, прекрасно видя, что яйца лежат в стороне и остывают. По поведению кулика можно было понять какая сложная борьба идет в его сознании в эти мгновения: инстинкт заставляет насиживать гнездо, а здравый смысл противоречит этому. Минут через пять, поняв бессмысленность сидения на голых камнях, кулик перебежал к яйцам и присел над ними, пытаясь обогреть их на новом безопасном месте. Еще через несколько минут инстинктивный консерватизм все-таки победил. Кулик с огромными усилиями, рискуя разбить яйца на камнях, стал перекатывать их клювом на старое место, где на следующий день они были смыты волнами. Порою мы идеализируем инстинктивное поведение, полагая, что природа знает, как оптимально устроить этот мир.

Фото Надежды Дорофеевой

Мы наблюдаем за тремя недавно вылупившимися птенцами кулика-сороки. Несчастные мокрые создания, освободившиеся с помощью родителей из убежища скорлупы, немного подсохнув, превратились в симпатичные пушистые комочки на непропорционально высоких, мощных ногах. Самый сильный вылупился первым, слабышок – третий, отстал от него на полдня. Как у космонавтов, у них есть небольшой ресурс жизнеобеспечения – остатки желточного мешка, позволяющие им продержаться первое время, пока родители не начнут кормить их. Но для этого уже несколько часов после вылупления им надо совершить свой первый подвиг – покинуть гнездо-укрытие и выйти на открытую всем ветрам и хищникам прибрежную отмель – литораль, где птицы-родители будут приносить им съедобных моллюсков, червей и терпеливо, по нескольку раз, подкладывать добычу малышам, чтобы те сами склевали её. Это особенное отличие куликов-сорок от многих других видов птиц: родители просто засовывают пищу в широко разинутые клювики беспомощных, голых и слепых птенцов.

В нашем случае границей двух миров служило небольшое занесенное песком бревно, за которым уходила к морю литораль — главная птичья столовая, где уже бегали за родителями, нахально требуя кормежки, первые два птенца. А вот третий никак не мог преодолеть границу, отделявшую его от будущей жизни. Он, спотыкаясь несколько раз, подходил к краю бревна, вслушивался в крики зовущих его родителей и все же не мог заставить себя выбежать в этот огромный и яростный мир. Несколько раз один из родителей возвращался к гнезду, накрывал птенца своим телом, чтобы обогреть его, а потом отбегал на пару метров и звал, звал малыша. Тот боязливо выглядывал из-за края  бревна и вновь возвращался в укрытие. Так продолжалось около трех часов. Сделав небольшой перерыв в наблюдениях, мы вернулись в скрадок буквально через час – полтора. На литорали по-прежнему кормилась пара куликов и двое их птенцов-малышей. Третьего уже нигде не было. Утащила ли его ворона или хищная морская чайка – не знаем.  Родители могли защитить тех, кто рядом с ними. А отставший был обречен.

И в этом – непреклонная, жестокая объективность природы. Удивить зрителя можно, только если удивляешься сам. После первой картины в течение нескольких лет мы с Надеждой сняли еще шесть фильмов о жизни дикой природы. В каждом из них происходили драмы, а порой и трагедии, в каждом из них мы делали для себя те или иные открытия, которыми потом поделились с кино и телезрителями.