Актерские анекдоты

Великие драмы и комедии разворачиваются, как оказалось, за кулисами в режиме Life. Актерская шутка – это история о том, как вопреки всему выходить с триумфом из щекотливых ситуаций. Например, когда на тебя падают декорации во время постановки, когда летишь со сцены в оркестровую яму, нечаянно выходишь в трусах к зрителям, узнаешь, что у тебя роль за час до спектакля. Еще у охранников и вахтеров от театра ночами стынет кровь в жилах, а в гастролях можно натолкнуться на Париж, который в Башкортостане. 

 Нияз Игламов, театральный критик

У нас есть спектакль «Ходжа Насретдин», там, значит, надувается слон. И, поскольку он огромный, его постоянно надо подклеивать, надувать гелием, а тут, видимо, забыли дырки подлатать, либо как-то не так надули, и он прямо во время спектакля начал падать на актеров, на декорации, когда должен висеть в воздухе. Дали занавес, надували потом в антракте.

Есть такой поэт, Ркаил Зайдулла, который пришел с другим поэтом Зиннуром Муратом на премьеру. После занавеса они вместе, значит, зашли в гримерную, чтобы похвалить актрису, которая играла главную роль. По пути обратно Ркаил вдруг упрекает друга, что недостаточно старался, чтобы  сделать ей приятное. «Ну как же? Я же ее похвалил», – отвечает Зиннур. «Не, похвалы недостаточно, друг, ты должен был ее партнершу по сцене поругать. Вот что доставило бы ей истинное наслаждение», – сказал Ркаил. 

Возвращались через Мадрид, там жил друг Фарида Педро, который знает русский. Встретил нас с очень хорошей прической, в дорогом костюме, хорошо встретил. Гуляем, осматриваем достопримечательности, настало время перекусить. Нас пятнадцать человек. Испанцы в кафе говорят нам: «Вы, ребята, из России? Тогда вот вам водка, вот вино». Педро, местный, такой довольный. Тем временем вино открывают на барной стойке, пробка вынута на две третьих. Педро на радостях с размахом ставит эти бутылки на стол, они опрокидываются, пробка вылетает. А у него такой пиджак красивый, твидовый, коричневый с бордовым оттенком, а брюки светлые. И вся эта бутылка красного вина вытекает ему на брюки. Я смотрю на него и понимаю, что человек очень хочет материться, но очень сильно себя сдерживает! Мы все его солью засыпали и чем-то еще. И он был вынужден с нами ходить еще несколько часов в этих заляпанных штанах, люди на него оборачивались, ему дико было от этого неудобно. И нам было дико неудобно. Но мы не могли его никак отпустить. 

В Москве мы играем в помещении Малого театра, расположенном на театральной площади. И мы всегда сталкиваемся с такой проблемой: поскольку везде тусуется народ и заглядывает к нам примерно так: «А что сегодня идет? О, какой-то спектакль. Давай пойдем!». И постоянно там попадаются люди, которые сидят, смотрят где-то пятнадцать минут и внезапно: «А когда на русском начнете играть?» – «В смысле? Мы – татарский театр» – «Вы же Малый театр?» – «Нет, мы – татарский театр».

Молодой Марсель Салимжанов ставит свой дипломный спектакль «Бешеные деньги» Островского в 1962 году. Единого начальника, художественного руководства не было и, в основном, тон всему задавали актеры. Ведущие актеры что хотели, то и делали: могли опоздать на репетицию, могли вообще на нее не прийти, придя, делать не то, что им говорит режиссер, а то, что им самими нравится. А Марсель Салимжанов еще молодой, не знал, что делать. И, значит, тогдашний народный артист СССР Халиль Абжалилов его встречает где-то и говорит: «Тяжело тебе приходится?» – «Ну да» – «Давай так сделаем, завтра я сам опоздаю минут на пять, а ты на меня накричи, прям скажи: “Еще раз опоздаешь, с роли сниму!”». На том и порешили. А он – самый авторитетный, единственный народный артист СССР тогда еще, кавалер орденов, депутат верховного совета Татарстан. И на следующий день заходит Абжалилов, и вдруг на него набрасывается Марсель Салимжанов с криками. В этот момент все ждут реакции Абжалилова. А он такой: «Извините, Марсель Хакимович, больше такого не повторится. Мне очень стыдно». И после этого установилась дисциплина. 

Репетировали спектакль «На Кандре», это последний музыкально-драматический спектакль с Тинчуриным и Сайдашевым. Сайдашев, поскольку он был очень веселый человек, местами даже легкомысленный, типичный творческий, всегда задерживал партитуру. В какой-то момент Тинчурин запер его в комнате с роялем и пригрозил: «Пока не напишешь, не выпущу!». На что тот отвечает: «Я же от голода умру!» – «Ничего, кормить будем, но не выпустим». И он сидит, скучно ему. И тут Сара Садыкова приходит. И жалобно говорит: «Салих абый, вы когда мою арию допишете? Нам же репетировать надо». Она Гульюзум должна была играть, главную героиню. Тот отвечает: «Сама пиши» – «Не умею. Я ведь плохо знаю ноты» – «Как знаешь, так пиши. Что хочешь, делай». Вот так Сара Садыкова написала первое свое произведение и стала автором более шестиста песен. 

 Исрафил Сафин, заведующий труппой

Спектакль «Зятья Гэргэри. Покойная Фирдаус Хайруллина играла Кэтрин. Первое отделение завершилось. Закрывается занавес и резко ей плохо стало. Вызвали скорую, говорят: аппендицит. На первом этаже бродит Раушания Юкачева. Спектакль наполовину сыгран, еле уговорили ее доиграть. Выходит на сцену Раушания. Там Вера апа Минкина смутилась оттого, что партнер уже другой и как на весь зал: «Бэтэч, что ты делаешь в нашем спектакле?».

В Альметьевске Люция Хамитова упала в оркестровую яму. Там у нас такая сценка была с Ренат абый (Тазетдиновым – прим. ред.), осветители лишканули дымом. И вот она со второй кулисы выходит, направляется к авансцене и не замечает, что достигла предельной точки. На заднем плане Ринат абый, у них диалог. В середине диалога ее голос вдруг доносится где-то снизу. Мы понять не можем, где она находится. И Ринат абый пытается найти ее глазами. В итоге оказалось, что Люция апа шла-шла и шагнула к яме высотой в три с половиной метра. Она продолжает выдавать свои речи, нашла выход, поднялась обратно и даже успела выйти на сцену в нужный момент. Все были в шоке, а зритель, конечно, ничего не заметил. 

Гастроли в Уфе. Ночь. После спектакля был банкет. Отправились в обратный путь, в гостиницу. Навигаторов нет, 2001 год. Автобусы старые. И водитель заблудился. Темно. И вдруг едем, миновали асфальтированную дорогу, пошла грунтовка. Накрапывает дождь. И никакого указателя вокруг. И вдруг блестит какой-то знак. Водитель направляет машину прямо к нему. В итоге видим черно-белую надпись «Париж». Это, оказывается, в Башкирии есть деревня Париж. В конечном счете, на рассвете нас нашел один водитель камаза и указал дорогу в Уфу. 

За кулисами у нас были манекены – копии актеров. Были случаи, когда из-за них падали в обморок, выбегали из здания в страхе охранники. Как в ужастике чувствовали себя, когда делали обход. Вахтеры увольнялись. Декораторы их принимали за живых и обижались на настоящих актеров за игнор. Не отличали разницы порой.

 Халима Искандерова, советская и российская актриса театра и кино, заслуженная артистка РТ.

Был у нас интересный человек – Габдулла абый Шамуков. И был обычай за кулисами играть в шашки, чтобы не волноваться. И принято было объявлять о выходе, обращаясь по имени. И вот сидит Габдулла абый в одних трусах, сконцентрировавшись на игре. И кто-то обращается к нему по имени, просто так. Услышав свое имя, он машинально выбегает на сцену. В одних трусах, а у него роль интеллигентного человека. Такой был человек!

Гастроли. Пять часов вечера. Дождливый день. Между нашей гостиницей и театром, где мы играли, было семнадцать километров. Рядом с нами проживала еще одна труппа, которая жила ближе к театру, на расстоянии пятнадцати километров. Был у нас водитель Ирек Багманов. И вот вечером он говорит: «Мы поедем по асфальтированной дороге. И точка». А такая дорога хоть и асфальтированная, зато составляет семьдесят километров. Мы едем длинной дорогой, добрались. Вдруг видим, что другая труппа, оказывается, поехала короткой дорогой, застряла там, собрался народ, приехал трактор. В итоге мы сыграли как надо, спектакль состоялся, а они так и не показали свою постановку. 

 Асхат Хисматов, народный артист РТ 

Во времена СССР в Узбекистане в городе Ташкент в парке ставили концерты. Там были скамейки. Был полный аншлаг, мест не хватало, кто-то разместился на траве. И вот я пою, меня объявили, и я сам добавляю: «Послушайте народную песню из Арска». И в тот момент один дедушка на траве давай аплодировать и выкрикивать «О!!!, Арск!» в Узбекистане, на траве, смотрелось очень смешно и трогательно. 

Однажды после окончания концерта одна женщина подарила целую корзину яблок сорта апорт и цветы эдельвейс, как в кино. Так меня тронуло это все, цветы мне на вес золота были, засушил даже. 

 Рабит Батулла, драматург, публицист и сатирик

Татарская опера. После первого акта оперы «Беглец» Назиба Жиганова народ разбегается, кто покурить, кто в буфет. В это время в туалете двое: «Эх, как его еще, это разве спектакль?» – «Может, уйдем? Ничего не понятно, только кричат друг на друга». «Будет понятно, если Татарский драматический театр поставит в переводе», – ответил Салих Сайдашев.

Карим Тинчурин стал набирать вес и обращается к врачу. Тот дает следующие рекомендации: умерить аппетит, много плавать, употреблять сырые яйца и все лето кататься на велосипеде. Тинчурин покупает два велосипеда и уговаривает Салиха Сайдашева пуститься в странствие на железных конях по деревням вместе: «Я буду собирать материал для новой пьесы, а ты – песни!», – говорит драматург. В итоге они отправляются в путь. Видят водоем, плавают до упада, ограничивают рацион, едят только сырые яйца. Но как бы ни старался Карим Тинчурин, вес стоит на месте, тело тоже прежних габаритов. Когда путешествие подходит к концу, в Казани все вокруг удивляются тому, как похудел Салих Сайдаш: «Что с тобой? Ты случайно не болен? Одни лишь кости да кожа, бедняга!» – «Сел на диету, чтобы поддержать Карима Тинчурина и чуть не помер от голода!»