Харис Закиров. Свёрток. Голден салями (рассказы)

СВЁРТОК

Бабушка Хафиза собирается разменять девятый десяток, и ей по-прежнему нравится сидеть на скамейке у ворот своего дома. Она любит, когда дни становятся длиннее и теплее. Солнце светит ярче, земля покрывается зелёной травой, всё это замечательно влияет на её настроение. А когда в палисаднике заблагоухают сирень и черёмуха, она вспоминает свою молодость.

Сколько себя помнит, Хафиза «дружила» с этими деревьями. Они были свидетелями первой и последней любви Хафизы и Валиахмета. Если бы не началась эта проклятая война, испытали бы они вместе и радость, и горе жизни, родили и воспитали бы детей... Вскоре после того, как Валиахмета призвали на фронт, пришло письмо о его безвестной кончине.

Сколько с тех пор утекло воды, сколько всего развеял ветер. На встречах со школьниками её часто спрашивали о том, что навсегда осталось в её памяти.

Окончив медицинское училище и немного набравшись опыта в райцентре, она переехала в Казань, устроилась на работу. Накануне двадцать второго июня выпала ночная смена. Она делала уколы, разносила лекарства по палатам, подходила к тяжелобольным. Едва вернулась домой, услышала стук в дверь: «Каримовой Хафизе повестка! В течение часа явиться в военный комиссариат». Эти слова строгого парня прозвучали для Хафизы приказом. Не успев оповестить родителей, которые жили в деревне, Хафиза сложила в мешок лишь самые необходимые вещи и вышла из дома.

Во дворе военного комиссариата собралось много обеспокоенного народу, люди не до конца понимали, что происходит. Слышались реплики, что «не родилась армия против нас» и «мы дадим жару этим фашистам».

О том, что война не будет долгой, говорили многие. Надеялась на это и Хафиза. К тому же она имела знак «Ворошиловский стрелок», умела метко стрелять.

В тот же день они выехали на фронт и несколько дней провели в дороге, двигаясь в калининградском направлении. Ближе к Белостоку дорога была заполнена отставшими людьми. Встречались дети и старики на подводах. Даже коровы, привязанные к телегам.

Стали появляться вражеские самолёты, которые, сбросив бомбы на людей, в тот же  миг улетали обратно. Увидев множество погибших и раненых, разрушенные машины и телеги, Хафиза испытала боль и гнев. Разве забудешь такое.

О своих первых впечатлениях от войны Хафиза не раз рассказывала школьникам. Об этом она намеревалась говорить и сегодня.  

В те дни они отступали до Минска, потом до Сталинграда. Вблизи этого города, носящего имя «отца народов», Хафизе пришлось пережить то, что она никогда не забудет. В этот день после бомбёжки появились танки, за ними сами фашисты. Как быть, что делать? Спрятаться негде, шагнёшь в сторону – получишь пулю. Неужели это конец? Помоги Аллах! В ту же секунду Хафизе пришла мысль упасть возле погибшего солдата и притвориться мёртвой. Фашисты прошли мимо. Этот день она считает днём своего второго рождения.

Чтобы завоевать Сталинград, фашисты прикладывали большие усилия. Хафиза никогда не забудет битву за каждый дом, каждую улицу. Перед тем как атаковать позицию наших солдат, немцы «утюжат» её с помощью артиллерии и миномёта. Забрасывают бомбы самолётами. После этого работы для медиков становится во много раз больше. Для отдыха отводилось не более трёх-четырёх часов в сутки. Не счесть проведённых на ногах дней!

А питание? За сутки – одна солёная рыба да сто грамм сухарей. Этот паёк желудок и не заметит. На встрече с учениками об этом она не будет говорить. Всё равно не поймут. А вот ещё о двух случаях вспомнит.

Когда дни стали теплее и на Волге тронулся лёд, был получен приказ разместить раненых в госпиталях городов Поволжья. Погрузились в пароходы и тронулись от берега. Не прошло и десяти-пятнадцати минут, как в небе появились вражеские самолёты. Бомбили всех и всё подряд, не взирая на санитарный знак красного креста. На глазах у Хафизы затонули три парохода, все раненые ушли под воду. А поверхность воды стала красной-красной из-за крови.

Второй случай связан с сопровождением раненых по железной дороге. Если не обращать внимания на их стоны и запах из гнойных ран, то вроде всё идет нормально. Запах можно уменьшить, если курить папиросы. «Беломор» входит в солдатский паёк, хочешь не хочешь, приходится курить.

Проверив состояние раненых, Хафиза вошла в купе для сопровождающих. От того ли, что она не могла сидеть без дела, от того ли, что поезд движется по знакомым местам, в сторону Казани, Хафиза начала считать шинели, сложенные в углу. Раз, два, три... Когда она досчитала до половины, шинели начали «оживать» и из-под них вылез мужчина. Он резко оттолкнул Хафизу и, как стрела, выбежал из кондукторской. От неожиданности девушка ничего не успела сказать. Придя в себя, побежала за ним в сторону тамбура. Пока нашла офицеров и рассказала о случившимся, мужчина исчез.

Тут же начали проверять купе. И вскоре поняли, что произошла диверсия. На верхней полке нашли чемодан, а в нем были ... вши. Не обычные, а распространяющие тифозную болезнь. Если бы этот подонок не был замечен, то сколько военных лишилось бы жизни...

После каждого приглашения на встречу Хафиза перебирает в памяти фронтовые случаи. Есть и такое, о чём страшно рассказывать...

В первые дни войны они готовились к сопровождению искалеченных солдат домой. Тех, у кого не было ног и рук, называли «свёртками», а у кого повреждены лица, оторван нос, висит язык – «челюстниками». В вагон Хафизы попали одни «свёртки». Поезд останавливался на станциях для передачи раненых встречающим. Встречали по-разному: кто с запряжённой лошадью, кто с ручной тележкой, редко с полуторкой.

Приезжают на станцию города Пермь. «Свёрток» принимает старушка. Оба плачут.

– Как же я за ним буду ухаживать? – говорит она.

– Мать, радуйся, сын твой жив ведь. Многие остались там, – сурово говорит старухе подошедший мужчина с протезной ногой, в гимнастёрке, с медалями и орденами на груди.

– Я сама еле передвигаюсь. Ухаживать за ним я не в силах, – таков был ответ матери.

Повисла грустная тишина. После длинной паузы Хафиза забрала свой «свёрток» и направилась обратно в вагон. Тронулись в путь дальше. Слова «сын» и «мать» не сходили с языка всех, кто находился в вагоне. Одни осуждали мать, другие крыли последними словами Гитлера. Кто-то молчал. Наверное, думал о своей судьбе.

На другой станции встречать раненого пришли трое: женщина средних лет, мальчик и девочка, оба не старше десяти лет. Одежда их – заплатка на заплатке. Худенькие, казалось, они с трудом стоят на ногах.

– И что я с ним буду делать? С детьми мучаюсь, каждый день думаю, чем их накормить? – сказала женщина, увидев мужа-инвалида.

Никто из детей не подбежал к отцу и не сказал, что любит его. Видимо, они ожидали увидеть бравого солдата, у которого ордена-медали на груди и подарки в вещмешке. А увидели мясной обрубок, человека без ног, без рук…

Безутешно плачущего человека, ставшего лишним не только для жены, но и для детей, посадили обратно в коляску и вкатили в вагон. Поезд тронулся, Хафиза посмотрела туда, где минуту назад стояли жена и дети. Там уже никого не было.

Случаи со «свёртками» Хафиза скрывала от всех. Разве может солдат, победивший вооруженную до зубов фашистскую Германию, оказаться лишним для близких? Как на таком примере воспитывать молодёжь, которая взялась построить самое справедливое общество? Но сейчас Хафиза обязательно расскажет об этом. Настоящая правда должна прозвучать!

Война отразилась и на судьбе Хафизы. Она пробовала создать семью с Шакирзяном, с которым вместе воевали. Прожили двадцать лет. Но Хафизе не суждено было стать матерью, Шакирзяну – отцом. Привыкший к «наркомовским» ста граммам на фронте, Шакирзян не расставался с ними и в мирные дни.

Хафиза приняла не один десяток родов, держала на руках новорожденных. Хотела, чтобы родился и свой ребёнок, чтобы не угас род по причине не вернувшихся с фронта родных братьев.

Засиделась бабушка Хафиза у своих ворот… Наконец, нащупав в кармане листок с поздравлением по случаю Дня Победы, пошла домой. А думы ещё долго не покидали ее…

ГОЛДЕН САЛЯМИ

– Пап, я есть хочу!

Голос дочери прозвучал, когда уже легли спать, выключив яркий свет.

– Я тоже. Только сначала дай попить! – добавил сын.

Такое повторяется почти каждый день. Несмотря на усталость, Магъсум идёт на кухню, а за ним, как хвосты, дочь с сыном.

Нет, Магъсуму такие привычки детей не в тягость. Дочь-первоклассница и шестилетний сын не вырастут без еды и питья. Так думает он, и не только думает, но и любит повторять эту мысль вслух. Даже тогда, когда жена ворчит: «Вы же только что ели». Ему не лень приготовить и подать еду, побаловать вкусненьким детей.

Из командировок он никогда не возвращается без гостинцев. Благо, сейчас разнообразить стол не составляет особого труда. Уже на вокзале тебя встречают киоски. Они имеются и рядом с нашими домами. Правда, если в кармане пусто, не стоит к ним приближаться. Особенно трудно старикам и молодым, ещё не усвоившим «секреты» жизни. То, что называется переходом на рыночные отношения, многих ввело в тупик.

Долго ломал голову и Магъсум, чтобы решить финансовые проблемы своей семьи. Ездил за границу, откуда привёз разные товары. Затем замучился их реализовывать. А жена и близко не подходила к этой работе:

– Не могу я, Магъсум. Хоть тресни, но базар не для меня.

Спасла положение жена знакомого. Распродала все товары Магъсума, оставив и себе часть прибыли. Больше Магъсум не стал возиться с закордонными вещами, а предпочёл искать другой путь. И возможность такая, слава Аллаху, появилась.

Случайно он встретил друга по университету. Они дружили, хотя обучались на разных специальностях: Магъсум учился на филолога, Галимджан – на геолога. Из-за того, что оба были деревенские, быстро нашли общий язык. Оказалось, друг организовал фирму, которая производит сантехнику. Он и пригласил Магъсума к себе – для реализации товара оптом. Это уж не на базаре стоять и поштучно продавать! Правда, чтобы найти покупателей, придётся потрудиться, выезжать в разные города, показывать образцы заинтересованным лицам.

Спорилась работа Магъсума, без дела он не сидел. Хлопот хоть отбавляй, зато зарплату получал немало и своевременно. Галимджан умел заинтересовать сотрудников. Скажем, если Магъсум, загрузив «КамАЗ» сантехникой, выезжал куда-нибудь и продавал свой товар, то пять процентов от выручки оставалось ему. Найти машину сейчас легко – у людей всё есть: и легковушки, и «КамАЗы» в двести с лишним лошадиных сил, и даже зерновые комбайны…

– Пап, дай уж поесть! Жду, жду, а всё не даёшь, – пока Магъсум, размышляя, витал в облаках, у дочки лопнуло терпение, и она готова была расплакаться.

– Что же тебе дать? Суп будешь?

– Нет.

– Давай разогрею жареную картошку.

– Не надо. Не хочу я картошку.

– Тогда яичницу сделаю.

– Это тоже не хочу.

Такие разговоры повторялись почти каждый день. Дети заставляли отца плясать под свою дудку. Они не хотели есть повторно еду, приготовленную ранее. Стоило им предложить то, что имелось в холодильнике или на столе, тут же слышалось «не надо», «не буду», «не хочу». Порой Магъсум в сердцах говорил: «Эх, накормить бы вас мёрзлой картошкой!». А им всё равно. Даже не спрашивают, а какая она, мёрзлая картошка.

– Ладно, поджарь мне яйцо с толстой колбасой. Тонкую не надо.

Сын согласился с сестрой. Через две-три минуты дети дружно принялись за еду. Следя за ними, Магъсум долго не отрывал глаз от тонкой колбасы «Голден салями – золотая салями». Читал, перечитывал мелкий текст под названием: «…свинина, свиной жир, крахмал, соль, лактоза, декстроза, казеин, антиокислитель, консервант...». Всего двенадцать наименований. О многих из них Магъсум слышал впервые. Он не мог понять, для чего вводятся в состав колбасы стабилизатор и ароматизатор. Хотя зачем ему значения этих слов? А вот «салями» очень знакомое слово…

...Город в 1983-м утопал в зелени. Магъсум шёл в редакцию, где работал его сокурсник. Многие из окончивших филфак нашли работу в редакциях газет и журналов. Магъсум почему-то не решился присоединиться к ним, хотя не хуже их владел пером и не реже их публиковался в газетах. Перевесило желание быть учителем, победила мечта детства. После учёбы устроился учителем в одну из казанских школ. Но реальность оказалось жестокой. Шло сокращение штатов, под ножницы попал и Магъсум.

Возможно, друг сумеет ему помочь: «Что ни говори, а журналисты более осведомлённые люди.

Друг встретил Магъсума с радостной улыбкой. Разговорились по душам, и Магъсум услышал интересную информацию. «Общество советско-чехословацкой дружбы» прислало приглашение для участия в праздновании 100-летия чешского писателя Ярослова Гашека. Поскольку Гашек после революции работал заместителем коменданта города Бугульмы, сначала хотели задействовать только бугульминцев. По каким-то причинам полная группа не сформировалась. Оставшиеся места отдали казанцам, куда предлагалось включить и работников редакции. Времени оставалось очень мало, собрать группу нужно было безотлагательно.

Друг-журналист оживлённо взглянул на Магъсума:

– Давай съездим вместе! Книги Гашека нам знакомы. Увидим Чехословакию. Мы же никогда не были за границей.

Вот так случайно попал Магъсум в группу туристов. До выезда их хорошо обработали, представитель КГБ скрупулёзно объяснял, как себя вести за границей, с кем ходить, с кем разговаривать. Когда одна девушка из группы сказала инструктору, что специально изучила несколько иностранных языков, то услышала в ответ: «Ни в коем случае не входить в контакт с иностранцами». Оказавшись свидетелем разговора, Магъсум взял да сказал:

– Как так? Человек мечтал попасть за границу, освоил языки. И нельзя ему воспользоваться ими.

Отреагировали мгновенно:

– Мы знаем о чём говорим. Если вам не нравятся наши требования, будьте добры, верните вашу анкету.

Естественно, Магъсум тут же прикусил язык. Да, замолчишь! Нельзя же упустить единственную возможность оказаться в другой стране.

... Поезд, в котором ехал Магъсум, через двое суток оказался в Праге. Устроившись в гостинице, начали знакомиться с городом. Ходили небольшими группами – одному категорически запрещалось!

Согласно программе, после возложения венка на могилы солдат, погибших во время освобождения Праги от фашистов, нужно было собраться у автобуса, который остановился у ворот кладбища, а затем ехать в музей Ленина, где проходила Пражская конференция членов РСДРП.

На кладбище бросились в глаза чистота и порядок. У каждого погибшего воина отмечено воинское звание, в правом углу число 1945. На одной из фотокарточек – молодая девушка. Под фотокарточкой написано: «Ст.сержант гв. Рукия Саляховна Саляхова». Должно быть, татарочка. Вот ещё один памятник. Фамилия на татарскую похожа. Без фото. Даже при таком беглом обзоре обнаружили с другом-журналистом довольно много сородичей. Часто встречались русские, татарские, узбекские, азербайджанские фамилии. Татарские фамилии никак не спутаешь с другими: узбекские обычно оканчиваются на «...беков», азербайджанские – на «заде».

У Магъсума был фотоаппарат «Смена», а у друга-журналиста – «Зенит». Решив сфотографировать памятники, друзья не заметили, как отстали от группы. Обнаружив это, устремились к выходу. И тут их остановил старик:

– Вы из России? Я тоже русский. Живу в Чехословакии давно. Мой дом на окраине Праги. Да-а-а, так значит...

Парни не знали что сказать, им надо было как можно быстрее идти. Но убелённый сединами, с широкими бровями, длинными усами, как у запорожских казаков, старик приподнял свою палку, загородив дорогу, и с сильным акцентом сказал по-русски:

– Я Ленина видел.

Затем вынул из нагрудного кармана визитку:

– Вот мой адрес, приходите, я вам много чего расскажу о Ленине.

Неоднократно предупреждённые ни с кем не входить в контакт, парни быстро побежали к автобусу. Но не обнаружили его на месте. Тогда журналиста осенило:

– Давай поедем в музей Ленина, нет наверное чеха, который его не знает.

Вскоре к музею подъехал их жёлтый «Икарус». «Разберёмся!» – коротко сказал руководитель группы.

Магъсум слушал экскурсовода, рассказывающего о Пражской конференции и деятельности Ленина, но высказанное руководителем «разберёмся» никак не оставляло его в покое. «Неужели, – думал он, – с неприятности начнётся путешествие в чужой стране. Надо же, за свою сорокалетнюю жизнь впервые оказаться вне родины и – такой «сюрприз». Был бы хоть виноватым…».

После ужина парней попросили зайти в комнату руководителя группы.

– Мы вас целый час ждали. Подумать только, тридцать человек ждут двоих! Как мы договорились? Не отставать друг от друга. Чем вы занимались на кладбище, чёрт возьми!

 Такими словами начал разговор генерал, который, в какой бы одежде ни был, не расставался со своей геройской звездой. Он обвинил друзей за связь с каким-то элементом и предложил отправить их обратно в Союз.

Вот тут Магъсум понял, какую совершил ошибку. Дело в том, что после посещения музея он рассказал одной казанской женщине, почему они задержались на кладбище. Видимо, она донесла об этом москвичам.

Заседание, игравшее роль «суда», завершилось первым и последним предупреждением ребят. Очевидно, полагали, что за отправление туристов обратно в Союз не поглядят по головке и генерала в отставке…

Говорят, не было бы счастья, да несчастье помогло. Другая женщина из казанской группы посоветовала парням:

– Купите себе здесь нужные вещи. Если вдруг придётся преждевременно отправиться домой, хоть не будете раскаиваться.  Скажем, где у нас купишь кожаную куртку или кожаное пальто? Или махровый халат...

Совет женщины как будто отрезвил парней. Оказалось, товары в СССР значительно дороже, чем в Чехословакии. О разнообразии и качестве и говорить нечего. Взять, к примеру, мужские рубашки с кнопочными застёжками. Хочешь, покупай вельветовые, хочешь – замшевые...

На следующий же день Магъсум стал обладателем кожаного пальто, а журналист – кожаной куртки. Нет, Магъсум купил эту одежду не только по совету женщины. Ещё ребёнком он видел своего дядю, носившего длинное кожаное пальто. Мать говорила,  что такие пальто носят только прокуроры. А брат матери на самом деле был прокурором района.

...Слова детей «тонкой колбасы не надо» оживили в памяти Магъсума давние события. Если первый день в Чехословакии начался с опоздания на автобус, то последний был связан с колбасой, тонкой колбасой «салями».

Оказывается, выезжающим за границу ставятся определённые условия. Чего нельзя вывозить, чего оттуда привозить. При выезде про колбасу не было упоминаний (хотя какой смысл упоминать о ней, когда на один талон давали четыреста граммов на человека в месяц), зато в списке вещей оттуда упоминалась «салями».

Такова уж психология человека, что хочется попробовать запретный плод. Каждый раз, заходя в продуктовый магазин, Магъсум искал взглядом салями. Оказывается, на вид особо не отличается от других, если не учитывать толщину. Глядя на чешские магазины, невольно сравниваешь их с казанскими. Зная, что в родном городе не более двух-трёх сортов колбас, которые к тому же выдаются только на талоны, невольно делаешь вывод: «Да, живут же люди».

Приближался день отьезда. Они пили пиво в кафе, где любил сидеть Ярослав Гашек, и завтра, третьего июля, должны будут покинуть Чехословакию. Надо покупать гостинцы! Деньги оставались только на мелочи. Может быть, купить «салями»? И название смахивает на татарское слово «салям» – «привет».

Рискнул Магъсум, купил две палки «салями». Одну съедят в вагоне, другую привезёт в Казань. Когда ехали в поезде «Москва-Прага», не так уж сильно и проверяли. Но... возвращались не поездом, а самолётом.

В аэропорту каждую сумку, каждый портфель ставили на транспортёр и пропускали через видеокамеру, следя за экраном, где просвечивается даже иголка с ниткой.

Что же делать? Попытаться провести запрещённой колбасы и стать посмещищем перед членами группы или... И… купленная на последние кроны «салями» отправилась в мусорную корзину.

В эти минуты Магъсумом овладело двойное чувство. Первое – как будто свалилась гора с плеч, второе – жалко, очень жалко стало ему «салями». Ведь в семье, где он рос, ко всему относились бережно, подбирали даже крошку хлеба…

– Пап, спасибо, я наелась.

– Пап, спасибо, я тоже наелся.

Слова благодарности детей Магъсум услышал, хотя всё ещё был в плену прошедших событий. Да, мир изменился. Чехословакия разделилась на Чехию и Словакию. Югославия распалась. Большая страна, которая называлась СССР, осталась только на карте. Цены на товары растут не по дням, а по часам. Вот и цена яиц, из которых Магъсум приготовил яичницу, поднялась за год в четыре раза. А зарплата осталась та же…

Дочь и сын вышли, а Магъсум всё ещё сидел на кухне. Он опять взял в руки «Голден салями», которую не захотели есть дети. На этикетке в самом низу прочитал «Маdе in Ноllаnd». Интересно, а где была произведена та, купленная в Чехословакии?

1999 г.