Под знаком Сенбернара

Со мною вот что происходит…
Евг. Евт.

...А я ожидал, что она станет меня удерживать. Черта с два! Не шелохнулась. Сидела в кресле, пока я нарочито долго и шумно одевался, демонстрируя достоинство. Глупее всего выглядит человек, который вознамерился разыграть гневный уход, уверенный, что его подхватят под руки и усадят обратно, а никто не подхватывает. Ничего не оставалось, как уйти. До Нового года полчаса.

Прошагал полпути, решил глянуть на часы. Стрелки по-прежнему показывали половину двенадцатого. Или остановилось время, или встали часы. 

На моё счастье, появился прохожий. Он, как мне показалось, таращился на наручные часы.

 — Который час? — спросил я, поравнявшись.

 — Зараза! — ответил он, не глянув на меня. — Сволочь.

Хотел было, дабы не искушать судьбу, пройти мимо, но тут заметил, что рука у него в крови.

 — Что это с вами?

 — Кобель паршивый, — ответил он и сунул мне под нос окровавленную руку.

Я успел заметить, что часы на его пораненной руке показывали без десяти двенадцать. Торопиться некуда.

 — Чарли! — процедил сквозь зубы покусанный. — Сенбернар хренов.

 — Все они такие, — кивнул я сочувственно.

 — Я с ним чокнуться хотел. Шампанским. А он меня за руку…

 — Перевязать бы, — деловито перебил я его. — Платок есть?

 — Есть, — хмуро ответил он. — Умеешь?

 — Чего уметь. Платок давай.

Он оттопырил бок, я достал из кармана платок с инициалами «П. И.»

 — И Милка! — продолжал негодовать покусанный, — Нет бы посочувствовать. «Дурак» — орёт. — Пьянь залётная!» Будто не он меня, а я его куснул. Говорю: «Мил, по этому Чаплину живодёрня плачет! А мне уколы от бешенства делать? Сорок штук. И все в область живота А? Ни хрена, новогодний подарочек от сукина сына?!» Милка озверела. Ну и я психанул. «Ладно, — говорю, — трясись над своим коблом». В общем, ушёл. Ну, готово, что ли?

 — Готово, — сказал я — Не больно?

 — Пойдёт. А Милка — стерва. 

 — Все они такие, — заверил я. — И куда ты теперь? 

 — Куда! — засмеялся покусанный. — В аэропорт. До утра, а там — в Челябинск.

 — А то ко мне можно пойти, — предложил я.

 — К тебе?! — покусанный глянул на меня просветлённо. — А далёко?

 — Нет, рядом. Хотя к курантам все равно не успеем.

 — Не успеем. Минута осталась, — подтвердил покусанный. — Ладно, мы без курантов как с курантами. Вынь-ка из кармана, — и он снова оттопырил бок. Я залез в карман и вытащил штоф коньяка 
Отвинтил замёрзшими пальцами крышку, протянул ёмкость спутнику.

Он прильнул к горлышку, принялся вбирать содержимое.

 — Х-х! Теперь ты. 

 — Замечательно, — сказал я и тоже впился в горлышко бутылки.

 — Гимн давай споем, — не останавливаясь, предложил покусанный. Мы заревели гимн с такой страстью, словно нас вывели на расстрел.

Прошли полквартала, я обернулся. Прямо на нас мчалось огромное лохматое чудовище. Я не успел ахнуть, как оно настигло.

 — Чарли, — прошептал спутник

Чарли взвизгнул, взгромоздил ему на плечи лапы и прикипел к его лицу языком. Из-за поворота вынырнула женщина. Шапка съехала набок, зарёванное лицо хранило остатки макияжа.

 — Павлик! — заголосила она. — Ты куда ушёл-то? 

Павлик мычал, пытался отереть лицо. И я понял: пора исчезать. Ибо секунда промедления, и меня потащат в некое гнёздышко, где я буду сидеть занозой и скоро стану, действительно, лишним. 

Я попятился, скрылся за углом. Никто, как и следовало ожидать, не заметил.

Говорят, как встретишь Новый год, так он и пройдет, Так и прошёл. И грядущий так пройдёт, пожалуй. Под знаком Сенбернара. Жить-то надо.

художник Аделина Бирюкова