Илья Славутский: «Театр- это мое семейное положение»

Илья Александрович Славутский – актёр, режиссер, фотохудожник. Народный артист Республики Татарстан. Член Союза фотохудожников России. Родился 29 января 1979 года в городе Озёрске Челябинской области. В 1998 году окончил актерский курс РАТИ (ГИТИС) при КАБДТ им. Качалова, в 2006 году – режиссерский факультет РАТИ (ГИТИС). Актер театра имени Качалова (г. Казань) с 1996 года. Среди ролей текущего репертуара: Фигаро, Дон Жуан, Подколесин, Петруччо, генерал Чарнота, Несчастливцев, Лопахин, Ильин, Мэкки-Нож. Как режиссер осуществил постановки спектаклей «Женитьба», «Пять вечеров», «Мышеловка», «Красная Шапочка», «Казанский трамвай», ретро-концерта «Когда зажгутся фонари».

- Можно ли утверждать, что театр вошел в вашу жизнь помимо вашей воли? 
 

-  Я в особой ситуации живу. У меня не было как такового прихода из внешнего мира в мир театра, не было момента, когда я пришел в театр, поскольку мои родители работали в театре, и, как все театральные дети, я сидел в гримерной комнате и ждал их. Поэтому театр, наверное, вошел в мою жизнь помимо моей воли как естественная составляющая: у меня нет и никогда не было жизни без театра, вне театра. Но он стал моей профессией уже в сознательном возрасте, когда я учился на актерском курсе РАТИ-ГИТИС.  А вообще, мне не знакомо понятие «жизнь без театра».

«ЭТО У ПЛОХОГО АРТИСТА ВСЕ СЛУЧАЙНО…» 

- Одна из первых ваших ролей – это Тишка в «Банкроте» Островского. Расскажите, как вы прожили день премьеры. Что чувствовали? 
 

- Теперь, имея такой опыт и запас профессиональных умений и навыков, думаю, что все можно было делать гораздо лучше. И хотя роль была маленькой в масштабе этого спектакля, но внимание зрителя я тогда привлек. Помню, что играл с азартом, с большой отдачей и желанием. Думаю, эта работа была достойная. Всё-таки, помимо опыта, есть природные данные: обаяние, ум… (Смеется.) Это не ради хвастовства говорю, а как констатацию факта для любого артиста. 

- На ваш взгляд, что является высшей ценностью для актера на сцене? 
- Самая главная ценность для актера – умение мыслить на сцене. Это ключевой момент, это то, что отличает настоящего артиста. К примеру, мы с вами сейчас разговариваем и одновременно думаем, вот так же и профессионал должен уметь думать на сцене. Это профессиональный минимум. Просто на сцене прибавляются обстоятельства персонажа. Умение мыслить в этих обстоятельствах дает абсолютную свободу: человек понимает, что он делает, зачем он делает. Нас часто спрашивают, забываем ли мы слова. Ну, конечно, бывает, все мы – живые люди, но человек в жизни может исправиться, так же и на сцене. Очень много артистов, которые на сцене «изображают», для нас это ругательное слово. Человек должен на сцене не изображать, а быть! Быть тем, кто он есть на самом деле. Есть такое расхожее мнение, что артисты – импульсивная, странная субстанция, которая выходит и что-то такое говорит. Артист – это здравомыслящая машина, она связана с переживаниями, эмоциями, но это – машина. В чем и прелесть профессии, что этой повышенной эмоциональностью управляет мозг артиста. Ничего не бывает случайно. Это у плохого артиста все случайно. Например, американский актер Энтони Хопкинс – мы всегда видим, как он думает, когда играет. Фантастика!

- Чем различаются зрители в разных городах? 
- Справедливости ради, надо сказать, что зритель во всем мире не отличается один от другого. Человек одинаково плачет, смеется и во Франции, и в Германии, и в Китае, и в любой другой точке мира. Но особенность восприятия существует. Очень большое значение имеет – театральный город или нет. Если в городе свой театр хороший, и зритель приучен к качественному и хорошему театру, это одно, но есть города, где театров вообще нет. В Татарстане зритель уже очень серьезно воспитан, уже не покажешь в театре ерунду. Я помню, как-то был случай, когда приезжала какая-то антрепризная постановка с «распиаренным» лицом, и не продали билеты. И это было приятно, это – свидетельство того, что у нас в городе воспитанная публика. Собственно, каждый хороший театр должен этим заниматься – воспитывать публику. Прежде всего – выбором репертуара. У нас все спектакли основаны на хорошей драматургии и литературе. Это важно. Одно дело, если кто-то бульварные комедии ставит, а другое дело – люди приходят и смотрят Шекспира, Гоголя, Чехова. Человек, хочешь не хочешь, растет на таких авторах. Когда театры делают это из года в год, у людей повышается планка художественного восприятия.

- Идеальный зритель – какой он? 

- Думаю, идеального зрителя не существует. Потому что это противоречивое понятие. С одной стороны, конечно, он должен быть умным, чувствующим, начитанным и знать, например, чем заканчивается пьеса А.Чехова «Вишневый сад». Но иногда хочется его сиюминутного эмоционального восприятия сюжета, без уже имеющегося знания. Думаешь, пусть они придут и увидят спектакль, не зная концовки пьесы. Но вне зависимости от подготовленности зрителя артисту важно, что есть ответная волна, когда зритель чувствует, не скупится на аплодисменты, в смехе, слезах. Приятно, даже не слышать, а чувствовать эту звенящую тишину в зале, когда ты понимаешь, что они ни секунды не отвлекаются. Зритель должен быть разным, как города, спектакли, театры.

- О театральной профессии вы задумались лишь в выпускном классе. А до этого, каким профессиям отдавали предпочтение? 
 

Я никогда не думал об этом, не было желания заниматься театром. Да мне нравилось, как это делают мама с папой. Мне нравилось смотреть спектакли, общаться с другими театральными детьми. Но я достаточно стеснительным ребенком рос, помню, мне даже трудно было позвонить по номеру 09. Может быть, потому что был предоставлен сам себе из-за постоянной занятости родителей на репетициях и в спектаклях. Вообще, я хотел быть мультипликатором, скульптором, художником. В результате, все эти способности пригодились в театре.

- Насколько профессия актера важна в Татарстане? 
- Это философский вопрос, насколько важна профессия артиста, и, вообще, наличие театра в мире. Если свести к бытовому уровню, то я иногда прихожу в невероятный восторг и удивление, когда встречаю людей в самых неожиданных местах, где, казалось бы, люди не должны знать, что такое театр, но они знают, ходят на спектакли. К примеру, прихожу в магазин, а кассиры все ходят в театр, оказывается, и узнают меня! Важна профессия в республике! А как не важна?! Если театр – это возможность дать каплю радости людям, это лекарство в нашем непростом мире, то, конечно, важна эта профессия. И это я сейчас не пафосные слова говорю, ни в коем случае. Абсолютная правда, если у человека светятся глаза во время спектакля, если он задумывается и пересматриваются какие-то взгляды в жизни, это влияет на формирование духовной составляющей общества, без которой не формируется ни нация, ни страна. Помнится мне, когда я только приехал в Казань (20 лет назад) и спросил: «Где находится театр?», люди не могли ответить, а сейчас, у кого ни спроси, все знают, где находится наш театр. Очень приятно. Разве можно теперь представить жизнь города без качаловского театра?

- Существует ли понятие современный театр? 

- Это всё лукавство. Не имеет значение, когда был создан спектакль, живописное полотно или скульптура. Все определяет талант, который либо есть, либо его нет. Чаще всего слово «современный» употребляется в менеджменте, маркетинге для того, чтобы продать. У хорошего режиссера постановка должна быть интересной, как для пятилетнего зрителя, так и для девяностопятилетнего. Вот мы сделали ретро-концерт «Когда зажгутся фонари», проект был сделан здесь и сейчас. Этот спектакль создан из ретро- песен из репертуара Петра Лещенко, Вадима Козина, Изабеллы Юрьевой и т.п. И сейчас, в XXI веке эти песни слушают люди совершенно молодые, юные, по несколько раз приходят на этот наш спектакль. И что, это – не современный театр? Вы знаете, бывает, человек не умеет рисовать, что-то там намазюкает на холсте, и это назовут современным искусством, в то время как человек просто не владеет своей профессией. Но ты должен владеть профессией! Если это режиссера касается, то он должен уметь работать с артистами, с пространством, музыкой, костюмами. Очень хорошо сказал современный художник своего времени Сальвадор Дали: «Научись работать, как старые мастера, чтобы владеть ремеслом, а дальше фантазируй».

- Вы можете сыграть любую роль? А ваша любимая роль? 
- Любую роль могу сыграть в том смысле, что я – профессионал. Даже если роль будет противоположна мне, я обязан ее сыграть. Другой вопрос, что есть совпадения персонажа, когда роль попадает в твой темперамент, природу. А бывает так, что артист не совпадает с материалом. Все артисты отвечают: «У меня все роли любимые», но так не бывает. Есть любимые и не очень. Я люблю роли, где разыгрывается трагикомедия, к примеру, Дон Жуан, Фигаро, Подколесин, Гене- рал Чарнота, где одновременно и комедия, и трагедия, где человек смешной, а ситуация трагичная, когда есть игра, есть театр в театре.

- Есть ли у вас желание сыграть с каким-то известным актером, если да, то кто он? 
- Мне трудно так сказать, много хороших артистов: российских, английских… Сегодня уже несколько раз приходит на ум Энтони Хопкинс. Вот, замечательный артист: смотришь на него и учишься. Это радостно, что есть такие люди, которые замечательно владеют своей профессией. На Джуда Лоу в сериале «Молодой папа» смотришь и просто получаешь удовольствие. Вот было бы счастье с ними сыграть. Потому что самое большое счастье – это когда партнер на сцене хороший: равносильный или лучше тебя.

- Большая часть вашей жизни – это театр. Есть ли какие-то сожаления, мечты?
 

 Театр – это мое семейное положение. Сожаление только одно – время быстротечно. С одной стороны, думаешь, что можно было сделать лучше, больше, с другой стороны, понимаешь: все случается тогда, когда суждено ему случиться. И не мог я так играть двад- цать лет назад, как сыграл бы сейчас. Это 20 лет опыта, проб ошибок, какого-то поиска, что-то невозможно было сделать раньше. Есть известная шутка: «Ромео надо играть в шестнадцать, а понимаешь, как нужно играть, лишь в семьдесят». Но я сейчас говорю не о возрасте: я как раз очень рад, что становлюсь старше, и фактура моя поменялась, и роли мои стали гораздо шире и интересней. Я не переживаю по поводу возраста. Я просто говорю, вот бы сегодняшний опыт, да перенести туда… Но так не бывает. Мечты? Я хочу поставить еще много спектаклей. Чтобы артисты, с которыми я работаю, все были живы и здоровы. У нас ведь идеальный коллектив. Профессиональные люди, с которыми приятно работать. 

- Вы снялись в четырех кинофильмах. Хотели бы вы дальше работать в кино и при каких условиях? 
- Если мне предложат хорошую роль у хорошего режиссера, то я с радостью соглашусь. Это очень интересная отрасль, совсем другой мир, это не театр, это другая профессия. Интересно сниматься в кино, если хороший фильм, сценарий.

- А все- таки, интереснее играть в кино или в театре? 
- В театре, конечно. Театр – особый мир, это семья, театр – это как религия. В кино пришел, снялся и ушел, забыл про них, а они про тебя, а тут как бы каждый вечер артист сдает экзамен. Каждый вечер ты имеешь возможность чудо совершить. Театр – это чудо, а кино – это технология. 

«ИНОГДА МНЕ НЕ ХВАТАЕТ САМОГО СЕБЯ»

- Вы как режиссер представляете произведение, как театр переживаний или театр представлений? 
- Это еще один миф. Нет никакого театра переживания, театра представления. Есть театр живой, где артисты на сцене живут, дышат, по-настоящему думают. А все остальное – кривляние. Театр «переживания» или «представления» – это очень грубая формулировка, она не имеет смысла, потому что элементы этого существуют в современном мире в разных пропорциях. Талант очень трудно перевести в какие-то цифры или буквы.

- Как вы работаете над постановкой – быстро и вдохновенно или скрупулезно и расчетливо? 
- Я работаю быстро-медленно. Я очень долго думаю, но люблю работать как бы на опережение. Люблю, чтобы костюмы раньше запускались, было понятно, какое оформление будет. Я работаю достаточно быстро, но одновременно очень медленно, кропотливо и очень подробно. Нет, наверное, все-таки, я медленно работаю. Если пропускать какие-то этапы в постановке, то потом эти пустоты разрушают спектакль. Когда с артистом точно разобрано, что он говорит, почему он так говорит, это, может, не пойдет в сам спектакль, но все будет отработано до мелочей и станет основой для подлинного существования на сцене. И тогда, словно из хорошо размятой глины, можно будет «лепить» все, что ты хочешь. 

- Вы и актер, и режиссер, и фотохудожник. А что вам больше всего нравится? 
- Мне близко все, раз я этим занимаюсь. Еще хочу вернуться к занятиям керамикой, к рисованию, много чего хочу еще научиться делать. Для меня это не отдельные виды деятельности, они все у меня переплетаются, как сообщающиеся сосуды. Все эти профессии не разделить. В моей жизни бывает, что я сам ставлю пьесу и сам же играю в ней. И это сложно: быть одновременно и актером, и режиссером. Потому что это абсолютно кардинально разное восприятие мира. Если режиссер – это начало очень критическое, холодная личность, то артист, по своей же доброй воле – это контролируемая и неконтролируемая радость, это в разумных пределах безответственная личность. Иногда мне не хватает самого себя, чтобы подсказать мне – актеру, как будет лучше. 

«Я УМЕРЕННО СЧАСТЛИВЫЙ ЧЕЛОВЕК»
 - Существуют ли в вашей семье традиции? Какие? 
- В нашей семье есть традиция – гуся на Новый год жарить. Семейные праздники встречать вместе и дома: без шума, просто, уютно и по-семейному. Видимо, нам на сцене хватает праздника и развлечений.

- Как вы думаете, ваш сын Александр тоже будет работать в театре? 
- Я бы хотел, чтобы он занимался тем, в чем он будет счастлив, чтобы работа ему приносила радость, счастье и удовольствие. Я бы очень хотел, чтобы он занимался профессией, которая первична: создает что-то, производит. У него с генами все в порядке: гуманитарные и технические в наличии. Вдруг это все причудливо как-то сольется во что-то, чего я даже не подозреваю?! Конечно, мы хотим, чтобы он занимался музыкой, спортом. Только не профессиональным спортом. Надо, чтобы в человеке сочеталось начало творческое и земное, практичное.

- Вы в вашей театральной семье как-нибудь отдыхаете друг от друга? 
- Никак не вырваться из этого круга (смеется). На самом деле, мы не устаем друг от друга. Возможно, есть люди, которые устают от работы, от семьи, но мы к ним никак не относимся. Я, вообще, думаю, что это большая трагедия, когда человек устает от своего ремесла.

- Вы счастливый человек? 
- Чтобы не гневить высшие силы, конечно, да, мне грех жаловаться на что-либо. У меня все хорошо – я счастливый человек. Но если глубже смотреть, человек думающий не может быть до конца счастливым. Знаете, я умеренно счастливый, в разумной степени. У меня есть жизнь, театр, любовь и искусство.
фото: Дарья Карпеева