Искусство. На грани сумасшествия

Камила: «Я ломаю стереотип: актер–звезда»
 За одну свою жизнь они проживают десятки чужих. Для них нормально творчество до изнеможения, вдохновение и опустошение. Мы иногда завидуем парадной стороне их профессии. А актеры спасаются, уходя в себя и в свои миры. Почему творческие люди «странные»? Что помогает им не сойти с ума? Об этом мы поговорили с юной актрисой Буинского театра Камилой Шарифзяновой.

 Камила Шарифзянова, 20 лет. Работает в Буинском театре с 2018 года. Учится на четвертом курсе отделения Режиссуры театрализованных представлений и праздников Казанского государственного института культуры. Живёт в Буинске.

Учусь в Казани, работаю в Буинске, родители живут в Кукморе, сама я родом из Пензенской области.

– Как тебя занесло в Буинск?

– Мои родители работают в Кукморе, где я жила 11 лет и окончила школу. Папа – тренер и судья по самбо и дзюдо, поэтому часто ездит на всероссийские соревнования. Как-то он оказался в Буинске, и в кафе села Тулумбаево встретил художественного руководителя Буинского театра Раиля Садриева. Разговор зашел про меня. Узнав, что я собираюсь поступать в театральное, Раиль Ильдарович сказал: «Хорошо, пусть окончит школу, поступит в театральное и придет к нам». Для меня это был шанс связать свою жизнь со сценой. И вот я уже 4 года работаю в Буинском театре. Было сложно, особенно если учесть, что от нас до Буинска 350 километров. 

– Стать актрисой – это твоя детская мечта? 

– Нет. Когда в первом классе было задание нарисовать будущую профессию, я изобразила себя с микрофоном, хотела стать певицей. Я окончила музыкальную школу, но поняла, что это не мое. С первого класса участвовала в конкурсе чтецов, в школе ставили представления, спектакли, и это мне было интересно. Я всегда понимала, что люблю быть на сцене. Где-то в 8 классе решила попробовать себя в театре. Есть такой стереотип: актерство – это что-то такое яркое, и ты всегда в центре внимания, но, например, я очень долго привыкаю к какому-то обществу. Если оказываюсь в совершенно незнакомом кругу, могу сначала быть наблюдателем. И так же было в первый год театрального кружка, я лишь наблюдала, и даже преподаватель относился ко мне как к человеку, который может делать закулисную работу. 

Я немного ломаю стереотип, что актер должен быть звездой общества. Нет, я так не могу. Я просто поражаюсь некоторым людям, которые могут зайти и сразу стать «своими».

– Какие эмоции ты испытываешь на сцене?

– У меня есть история. Как-то мы выступали на школьном концерте, наши номера уже прошли, а я стояла за кулисами и наблюдала за артистами на сцене. После ко мне подходит учитель и говорит: «У тебя такие большие зрачки». Люди не раз это замечали, оказывается. Бабушка говорит, это ненормально, на что я отвечаю: «Нет, я не наркоман, все нормально». 

Говорят, актерская профессия калечит психику. На своем небольшом опыте я поняла, что сцена как калечит, так и лечит. Она может сказать тебе то, что ты не хотел признавать в себе. Открывать твои раны и лечить благодаря спектаклям. Когда очень сложная психологическая роль, ты не просто изображаешь, ты опираешься на свои личные переживания и начинаешь бередить раны. Нужно же, чтобы они зажили, а ты их используешь для того, чтобы на сцене не было пустого героя. 

– Играть в одном и том же спектакле много лет не надоедает? 

– Да, коллеги часто на это жалуются. Особенно когда едешь с одним спектаклем в длительные гастроли. Но у тебя всегда разное настроение, разная сцена, твои коллеги тоже сегодня проснулись другими, и это, наверное, делает спектакль живым. И не надо скрывать, что у тебя плохое настроение, но и выплескивать это на сцене не стоит. Каждый раз у тебя все будет по-другому: что-то получится лучше, а что-то хуже. Не бывало такого, что все идет под копирку. 

Зритель ведь тоже бывает разный. Некоторые смеются на этом моменте, а некоторые на этом моменте плачут. Ты чувствуешь отдачу, и уже по-другому начинает развиваться событие. Если здесь они вообще никак не реагируют, ты настораживаешься. Потом оказывается, что перевод не работал, или ты тихо говорил, и тебя не услышали. Я восхищаюсь, когда в театрах объявляют, что этот спектакль идет в нашем репертуаре 15 лет. 

– Хотела бы попробовать себя в кино?

– У нас такое поколение, что все мы к чему-то стремимся, у всех цели на десять лет вперед. Я не строю планы: как идет – так и идет. Я пыталась, но у меня это не получается. Наверное, мне был бы интересен опыт в кино, я его очень люблю, я фанат кино. И сейчас кино и театр переплетены между собой. 

– Разведка донесла, что вы любите езду на велосипеде…

– Летом я и мои коллеги ездим на работу на велосипеде. Во-первых, это быстро, во-вторых, экономит деньги на такси, в-третьих, это полезно для здоровья. По пути домой я часто делаю большой круг, чтобы посмотреть незнакомые мне переулки и дома. Иногда такое чувство, как будто в совершенно новый город попал.

Прошлым летом я ездила на велосипеде в заброшенную церковь Николая Чудотворца. Это очень старая церковь, она построена в 1843 году. Она находится в 11 километрах от Буинска. Сейчас я не понимаю, как на это решилась, потому что я не сильный спортсмен. Давно хотела там побывать.  Я немного фанат заброшенных зданий, особенно церквей. Тогда я за день проехала 30 километров. Доехала до церкви где-то за 3 часа. Как назло, была такая дорога, которая незаметно шла вверх. Это не гора, но чувствовалось напряжение. Мне помогла собака, которую я увидела, она меня заставляла катиться еще быстрее. Я еще до Камского Устья хотела доехать, слава Богу, не решилась на это, там 80 километров (смеется). 

Говорят, что нужно по разным улицам ходить, а не по одной и той же дороге, потому что смена обстановки провоцирует мозг на работу, появляются новые мысли и идеи. 

– То есть, велосипед – это не только про мышцы? 

– Я бы хотела, чтобы это вошло в мою практику. Просто сесть и куда-нибудь поехать. В первый год работы в театре я поехала в Санкт-Петербург. Просто купила билет и поехала одна, родители были в шоке, особенно папа. Жила в хостеле. А так, когда мы ездим с гастролями в Москву или в Питер, я очень часто ухожу куда-нибудь одна. Зачем сидеть в номере, когда можно побродить, посмотреть город? На гастролях в Питере я поехала в Парк 300-летия Санкт-Петербурга, а потом – в Кронштадт. Туда как раз был час езды, погуляла там и вернулась к спектаклю, хотя думала, что не успею. 

Это перезагружает, потому что место дарит эмоции. Допустим, после прогулки в Кронштадте я вернулась совершенно новым человеком. Это же совершенно другой город, я никогда там не была, там совершенно другие люди. 

– Говорят, актеры немного странные, и у них свой «особенный» мир… 

– Да, я замечала, что абсолютно каждый уходит в себя перед спектаклем, настраивается на роль. Театр – коллективная работа, а роль требует погружения. Бывает такое, что мы находимся в одной комнате и не разговариваем вообще, каждый уходит в себя и занимается своими делами. Наверное, это и есть спасение и подзарядка. Это не плохо и не хорошо, это просто нужно, чтобы восполнить то, что ты отдал, чтобы потом что-то снова отдать.

Бывает такое, что после спектакля ты очень возбужден и не знаешь, куда деться. То есть спектакль закончился, а ты еще не переключилась. И ты ходишь, как не в себе. Иногда ты выходишь после спектакля и не реагируешь ни на что, нет сил даже маме позвонить. И зритель ведь бывает разный. Кто-то питается энергией, бывает кто, наоборот, отдает, а не забирает.

– Как ты расслабляешься?

– Я люблю готовить кушать, читать, пересматривать сериалы в миллионный раз. Еще очень помогают прогулки, особенно после спектакля я стараюсь прогуляться пешком до дома. Это, наверное, самый действенный способ перезагрузки. 

– Роль мечты?

– Я бы очень хотела сыграть в постановке по произведению Фёдора Достоевского. Я прочитала довольно много его произведений. Достоевский – ищущий человек, это видно. Он стремится к идеалу, понимая, что никогда его не достигнет. Эта утопическая атмосфера, про которую все говорят, меня не пугает. Эта мрачность завораживает. В депрессии я была, когда прочитала Жан-Поля Сартра «Тошнота», это философ, экзистенциалист. Вот тогда у меня произошел некий сдвиг ценностей. Наверное, нельзя смотреть на мир так, как смотрит Сартр в этом произведении. У нас сейчас популярно быть здесь и сейчас. Этот момент у Сартра называется тошнотой с огромной буквой «Т». Допустим, я сижу здесь и сейчас, я ощущаю, какой диван мягкий, как он меня обволакивает. Ты все замечаешь, и от этого тебе становится тошно. Он чувствует все, чувствует себя, и от этого ему противно. Это экзистенциализм. 

– Что тебя вдохновляет?

Я люблю общаться с людьми, как ни странно. Наблюдать за людьми, замечать детали: как они двигаются, как они реагируют. Очень люблю гулять, смотреть на здания, деревья, воду, фотографировать. Также книги дают приток сил и идей.

– Цитата, которая тебя зацепила?

У меня была попытка прочитать Фридриха Ницше «Сумерки идолов». Совершенно ничего не поняла. Три дня читала одну страницу. Но потом дошло. Мораль придумали люди. Никто не знает, что хорошо, что плохо. Красиво или некрасиво. Для меня сейчас нет черного и белого, потому что я понимаю, что это придумали люди давным-давно, чтобы нами управлять.