Марат Сафаров. В переулках близ Сретенки

(в сокращении)

Абдурахман Абсалямов

Запутанное ожерелье уютных московских переулков. Северная часть исторической Москвы…

Неизбежен ход времени и сме­на поколений. Когда-то по мо­сковским улицам ходил-спе­шил татарский мальчик, юноша, начинающий литератор. Разные маршруты были у него, но один – основной, определивший жизнь. Москва 1920-х годов.

Стоит в Ащеуловом пе­реулке примечательный дом № 9 постройки 1904 года, спроектиро­ванный архитектором И.В. Михай­ловским на основе здания XVIII века. До революции дом являлся доходным, а впоследствии был раз­делён на коммунальные квартиры. Здесь жила семья Абсалямовых – недавних выходцев из деревни Старое Аллагулово Пензенской губернии.

От многолюдной Сретенки до восточных кварталов Замоскворе­чья и сейчас не близка дорога, а в старой Москве надо было на из­возчике или трамвае пересечь весь центр города; по мосту перебрать­ся в ещё сохранявшие купеческий уклад Пятницкую, Новокузнецкую, Большую Татарскую. Сколько вре­мени уходило на этот каждоднев­ный путь из дома до классов Дома Асадуллаева? Так прошло детство Абдурахмана Абсалямова. И хотя будущий клас­сик татарской литературы родился в небольшой мишарской деревне, истоки его большой литературной судьбы скрыты в московских домах и переулках.

Дом в Ащеуловом переулке

Цитата из повести его современ­ника Амирхана Еники «Вөҗдан» («Совесть», 1968): «...все специа­листы по каракулю были мишаря­ми, специально приглашённые из окрестностей Москвы и Ленингра­да... Маматов, Байтираков, Ишма­метов, Ширинский – фамилии, кото­рые уже подсознательно вызывают уважение».

Это мир, где прошло детство Аб­дурахмана Абсалямова, и все пе­речисленные фамилии ему были известны и близки.

Жили татарские меховщики в разных частях города. Сафа Абса­лямов – близ Сретенки. Нури Ши­ринский – в Новоалексеевском, неподалёку от Ростокинского комбината. Фатих Акбулатов – в 1-м Басманном переулке. Однако они часто встречались и после работы, общались и их семьи.

Совсем недавно показывал я зрителям вечера в библиотеке Дома Асадуллаева ветхую группо­вую фотографию начала 30-х гг., где в разных углах снимка запе­чатлены отец будущего писателя Сафа Умерович Абсалямов и мой прадед Нури Ширинский – опыт­ные московские меховщики с бо­гатым дореволюционным опытом, пытавшиеся выжить в новые шум­ные времена.

Фото не идиллическое, а страш­ное. В центре его одна из фигур обезглавлена: из прочного карто­на старательно вырезана голова человека, предавшего в 1937 году своих товарищей по Ростокинскому меховому комбинату. Вырезал сын одного из репрессированных, вот таким образом пытавшийся заглу­шить горечь потери… И Нури Ширинский, и Сафа Аб­салямов, и Акбулатов, Сакаев, Иш­маметов, Байков – земляки, друзья, честные люди, для них и их семей рубежом жизни стал 1937 год.

Но были и другие московские воспоминания, согревавшие всю жизнь писателя. Детство, учителя, которых Абдурахман Абсалямов помнил и которым посвятил свой прозрачный, лиричный роман «Зе­лёный берег».

Именно в татарской общине Москвы 1920-х-1930-х гг., в исто­рических стенах Дома Асадуллаева Абдурахман Абсалямов сформиро­вался как литератор. На его глазах складывалась татарская советская культура. В 1923-1929 гг. Абсалямов учился в татарской школе им. На­риманова в доме Асадуллаева, где директором была первая женщи­на-математик из татар, выпускница Сорбонны Сара Шакулова.

Последних свидетелей татар­ской Москвы этой эпохи удалось застать. Как известно, Абсалямов посещал молодёжный литератур­ный кружок при татарской библиотеке в Доме Асадуллаева, которым руководил Муса Джалиль. Участ­ница этого литературного круж­ка, легендарный мемуарист Рауза Кастрова (1911-2012) вспоминала об особой неформальной и творче­ской атмосфере, которую создавал Муса Джалиль, о его стремлении обучить начинающих авторов бо­гатству татарского литературного языка, ведь большинство из них со­ставляли мишари или касимовские татары. В этом кружке занимался и земляк Абсалямова, уроженец та­тарской деревни Усть-Рахмановка Пензенской губернии – поэт Ахмет Симаев (1915-1944). Как известно, Ахмет Симаев в годы войны станет соратником Джалиля по антифаши­стской деятельности и будет казнён с ним в Берлине в один день – 25 августа 1944 года.

Из воспоминаний Абдурахмана Абсалямова:

 

«Мы были молоды и чуть-чуть наивны. Нам всем хотелось писать стихи и обязательно, как Такташ. Он был уроженцем наших мест, и мы им гордились. Мы говорили на своём, мишарском диалекте, от­личающемся от казанского гово­ра и, конечно, от литературного татарского языка. Такташ же пи­сал почти «по-нашему», и это, как нам казалось, получалось здорово. По своей наивности мы не думали, что большой и талантливый поэт очень умело использовал диалект, не нарушая литературные нормы. Мы от души повторяли отдельные свои мишарские слова и не отдава­ли себе отчёта, что для настоя­щей поэзии мало простого умения удачно рифмовать слова. К наше­му счастью, руководитель кружка поэт Муса Джалиль был очень внимательным к настоящим писателям и много сил тратил на наше воспитание...»

 

И Литературный институт, где первым татарским студентом стал Абдурахман Абсалямов, и долгий фронт, и его послевоен­ные казанские десятилетия, овеянные литературной славой и народной любовью, и перепол­ненные залы по всему Татарстану, где демонстрировался сериал, сня­тый по роману «Белые цветы», – всё это часть нашей культуры, как и документальная книга Альбины Абсалямовой «Ни­когда не угаснет. История жизни и творчества писателя Абдурахмана Абсалямова, рассказанная его внучкой», наполненная бережно собран­ными воспоминаниями, редкими фото, ставшая одной из моих настольных книг.

Для меня литературный мир Абдурахмана Абсалямова особый. Его герои, сюжеты, тонкие мудрые диалоги, имя, знакомое мне и вне литературной истории, и в тёплых семейных преданиях. Недавно мне довелось побы­вать в казанском кабинете Абса­лямова, увидеть стол, за которым родились романы-символы татар­ской литературы. Но это уже дру­гой сюжет.

Фото из архива автора и Альбины Абсалямовой