Эльвира Маркова. «Смотреть на радугу и не предвидеть гроз…» (стихи)

* * *

– Здравствуй, Марина! Зачем ты вернулась сюда?
Лучше б как прежде, на рынке в прозрачном Париже
Подбирать тебе луковки, мокрые после дождя,
Отирая подолом от грязной рыночной жижи.

А ведь был почти дом, где устойчивы стол и каштан.
На окне, замерев в ожидании сумерек, лампы
Затевали игру полутенью, и старый диван
Обнимал тебя ночью, приняв в свои мягкие лапы.

– Ариадна, зачем ты уехала? Сон и покой –

Всё с собой унесла, только радостный смех обронила

Там, у моря вдали. И он звал и манил за собой…
Кто мы спорить с судьбой? Я лишь зову его уступила...

...В Гавре мокрая пристань. Вослед ни цветов, ни венков.
Вам не дали проститься. И больше уже не вернуться...
Никому. Никогда. Только, может, чрез сотню веков
Через тысячу жизней, свободной и яростной птицей.

В моём доме рябина. Люблю её горечь и цвет.
(Ты сказала однажды, что нет тебе большего счастья,
Чем рубиновый куст, полыхающий солнцу вослед)
...И браслетик из ягод себе повяжу на запястье.

* * *

Уходить до предательства кажется мудрым, но всё же,
Даже нащупав фантомный рубец от свинца,
Даже предчувствуя, что не предать он не сможет,
Кажется честным пройти этот путь до конца.

И, как послушная крыса, идти, вдоль обрыва,
Чувствуя кровь на губах пополам с чабрецом,
Всё же молиться ему, неумело и криво...
Дай ему, Господи, силы не стать подлецом.

* * *

Я так боюсь невольно подсказать дорогу,
случайным жестом указать тебе на выход,
что кажется – ещё совсем немного, 
и я лишусь меня предавших рук – 

взлетающих, в кольцо тебя берущих, 
не спрашивающих больше разрешенья, 
не ждущих темноты и одобренья, 
людей не замечающих вокруг.

…Кто, так фигуры двигая бездумно, 
вдруг посадил меня играть за чёрных? 
И без того уже не слыть мне умной 
там, где весь мир на клетки разделён.
И, партию сыграв до середины, 
я встану, бережно вернув фигуры.
Храни вас Бог от неумелой дуры. 
Надеюсь, что ущерб не причинён.

НЕ БОЙСЯ, МИЛАЯ

Не бойся, милая.

В печи поставлен хлеб.
Пока мы вместе, он не зачерствеет.
Не бойся, милая.

Не избежать нам бед,

Но рук не размыкай, пока не засинеет 
рассвет за окнами.
Порошей путь укрыт.

Следы мои ясны. Разбит бокал на плитке…
Не бойся, милая.

Не потревожив сны, 
Цепочкою следы ведут к твоей калитке.
Мой тихий ангел,

нежностью и сном 

укутаю. И пусть никто не видит, 
Осколками сложу я под окном: 
«Мой ангел, 

пусть никто нас не обидит...»

НАСЧЁТ ДУШИ

Я не знаю, куда мне вот эту любовь отнести:
На гамбургский счёт души или всё-таки тела?
С одной стороны, в ней столько моей души,
С другой стороны, и тело в ней не без дела.

В ней столько греха, что святою не назовёшь,
И настолько она бескорыстна, что не назвать пороком.
Может быть, когда-то Иисус нас любил вот так
Прежде, чем стать однажды простым пророком?

Может, и он когда-то хотел понять,
Что же не так с ним лично и с этим нелепым телом,
Почему вдруг телу так хочется полетать,
А душа, напротив, к белым камням прикипела?

Ну, так вот, о любви. 
Что за чёртова страсть опять
Записать в две колонки, плюсиков  понаставить?
Если мы с тобою друг у друга в крови,
Не прибавить и не отнять
Нас к друг другу,
Увы, 
Не прибавить.

УМЕНЬЕ НЕ ПЕРЕВОРАЧИВАТЬ СТРАНИЦУ

Уменье не переворачивать страницу, 
Покуда не прочтёшь последней строчки,
Даётся нелегко. До самой точки 
Дописывать сюжет! Лишь единицы 
Искусством этим овладели в жизни.
 

Но как судьба учила их!.. Возможно, 
Науки этой вы не захотели б,
Когда бы знали, что почти смертелен 
Бывает тот урок. Дай Бог вам осторожно
 

Шагать по мху, не стряхивая рос,
С куста снять ягоду, пчелы не потревожив,
И жить, ничью печаль не преумножив...
Смотреть на радугу и не предвидеть гроз.

ОТОДВИГАЮСЬ

Ты не заметил? Я отодвигаюсь.
На робких цыпочках иду отсюда прочь.
И, кажется, совсем не напрягаюсь.
Вот так и думай. Так и думай. Ночь

Укроет всех. Все кошки будут серы,
Ошибки не заметишь до утра
А там – рассвет закрасит окна мелом,
И я давно шагаю дальше смело,
С лицом, в ночь запрокинутым и белым,
Отчаянно, отчаянно не та.

ПЕРЕПУТАНЫ КЛЮЧИ

Тридцать три раза просил – помолчи.
Перепутаны ключи, заморочены головы.
Половинкой яблока сверкают в ночи
Души запахнутые, тела голые.

Думали раньше – ах, как мы смелы!
Такие взрослые, страстные, дерзкие,
И вот оба мы испепелены – 

руки трясущиеся, глаза детские.
 
Всё новолунье, шальная тоска.
Не можешь иметь, то что любишь, люби, что имеешь.
Над одиночеством тонкой полоской доска:
Если пройдёшь, будешь счастлив. Проверь, ты сумеешь? 

НА УЛИЦЕ ВЕТРЕНО

На улице ветрено. Не удержать тепло.
Не успеешь пальто запахнуть, как любовь и уверенность, 
то есть то,  что с тобой неожиданно в жизнь пришло, 
превращает из данности ветер в какую-то самонадеянность.

И ты думаешь горько – разве можно любить меня, 
вот такую, с морщинками и всё время с сухими губами,
Без какого-то допинга, скажем, в виде бокала вина,
Будучи в трезвом уме, глядя выспавшимися глазами.

Если город полон красивых и лёгких дев,
Тех, чьи губы нежны, не взирая на снег и ветер,
Они ночью спят, днём безумно много успев,
И от них родятся такие же чудные дети.

Он же не сумасшедший. Просто вежлив и слишком добр?
Может, я случайно, вовсе не помня об этом,
Заключила с чёртом губительный  договор
И теперь владею страшным каким-то секретом?

…Трудно верить в счастье, просто принять любовь.
Этот глупый опыт, словно мешок с камнями, 
Снова давит на плечи, пускает всё вкривь и вкось,
И всё строит и строит препятствия между нами.

А я что? Как дура, сижу и пишу опять,
Синяки под глазами, опять не помыта посуда.
И у сына двойки, и дочь не пришла ночевать.
Только ветер стих. И вернулась любовь. И чудо.